Притворяясь А разве нужно О искать себе А?

Глава 64.2

Лэй Энь вздохнул:

— Но, в конце концов, я был маленьким ребенком, который плакал всю дорогу, пока убегал, мне повезло, что я не выплакал тогда свои глаза.

Линь Цзинъе посмотрел на него, невероятно, что Небесный Меч и вправду мог так сильно плакать.

— К тому времени, когда ко мне снова пришла семья Квайтус, этот ублюдок был уже мертв. Кажется, он был ранен в бою и, не вылечившись до конца, сбежал развлекаться. В результате его раны снова открылись, и он умер по пути в больницу.

Линь Цзинъе имел представление об этом инциденте: генерал-майор Квайтус погиб при исполнении служебных обязанностей, отдав свою жизнь в защиту Федерации, вот какой в то время была официальная риторика семьи Квайтус.

Тонкие пальцы Лэй Эня закрутили пряди его длинных белых волос, и он сказал с легким весельем:

— Его старик нашел меня, когда я возглавлял команду для вступления в Федерацию, и пришел ко мне, говоря что-то о том, что я — надежда семьи, и что несмотря на то, что этот ублюдок плохо обращался с нами, матерью и сыном, но, по крайней мере, он был моим отцом по крови, и, кроме того, нельзя плохо говорить об умерших... Тск, он повторял это каждый день, мне становится плохо, как только я это снова слышу.

Если бы Лэй Энь с самого начала вернулся в дом Квайтусов, сегодня не было бы Небесного Меча.

Семейный врач признал бы его омегой S ранга, и, скорее всего, старик Квайтус водил бы его на свидания вслепую, так что как бы он мог сосредоточиться на своих военных обязанностях?

Линь Цзинъе подумал об этом и вдруг почувствовал, что Лэй Энь плохо на него влияет, и он с нетерпением ждал сцены, когда истинный пол Лэй Эня будет раскрыт.

Среди всего остального, по крайней мере лица двух стариков, Квайтуса и Виммера, будут особенно красивыми.

— В то время моя вспыльчивость взяла верх, и я не смог удержаться, чтобы не избить старика, тогда я был еще молод, это было так неуважительно. — Лэй Энь сделал вид, что вздыхает о прошедших годах, но, к сожалению, гладкая и румяная кожа лица выдавала его истинный возраст.

Линь Цзинъе подколол его:

— Тебе тридцать?

Рука Лэй Эня дрогнула, и он ответил как ни в чем не бывало: