Притворяясь А разве нужно О искать себе А?

Глава 51.1

Капитан сказал: Да, это все моя вина ♂!

Окрашенная звезда.

Линь Цзинъе помнил, что название произошло от детской мечты Лэй Эня о раскрашивании звезд.

Его сердце екнуло, когда он услышал это имя.

Он вспоминал так тщательно, как если бы проводил обычный послевоенный анализ — когда это началось?

Иногда человеческое тело бывает настолько честным, что невозможно отрицать происходящее. Линь Цзинъе реагировал на феромоны Лэй Эня, и с того момента, как он это почувствовал, он полностью понимал, что с ним происходит.

Но как насчет того, когда это все началось?

Это произошло когда Лэй Энь сказал: отныне "Цзинъе" будет моим, а "Окрашенная звезда" — твоей?

Или когда он ощутил своим острым обонянием его тщательно скрываемую травму?

А еще раньше бог войны, со странным эстетическим вкусом, и большим белым роботом-кошкой вместо дворецкого, пригласил его к себе домой.

А еще раньше...

После того, как Лю Цзюнь ушел, Линь Цзинъе сидел на только что застеленной кровати. Память у него была хорошая, поэтому он очень удивился, когда его эмоции только что сработали — прошло всего три месяца и восемь дней с тех пор, как они с Лэй Энем официально встретились.

Это очень короткий срок.

Но этого времени хватило, чтобы многое произошло.

Линь Цзинъе никогда не был трусом, боявшимся даже заглянуть в собственное сердце.

Поэтому он вообще не зацикливался на этом, единственная его тоскливая мысль в тот момент — раз уж феромоны Лэй Энь начали это, так почему я должен брать инициативу на себя?

Но ему все равно было любопытно, с чего началась смена эмоций?

Возможно, это произошло, когда рана на его талии впервые открылась, и Лэй Энь носил его на руках?

Скорее всего...

Когда он впервые увидел окровавленного Лэй Эня на видео связи, их взгляды ненадолго пересеклись через экран, и в этот момент он понял, что они — родственные души.

Как синий кит, одиноко плавающий в пучине, однажды он поднял голову, когда солнечный свет проник в глубины, и обнаружил еще одного одинокого синего кита в солнечном свете, который окрашивал силуэт блестящим золотым ореолом.