Колыбельная

Глава 29

Два с половиной года спустя…
— Если вы еще раз скажете мне тужиться, то, клянусь Богом, женщина, я вас убью! — сжав зубы, закричала Гермиона.
Пот ручьями лился с её лба, застилая глаза. Тело разрывалось от неописуемой боли, с каждой схваткой Гермиона приближалась к безумию и полному изнеможению.
Целительница, женщина средних лет с лучиками морщинок вокруг губ и вьющимися рыжими волосами, не обращала на её угрозы внимания, вновь и вновь повторяя, что нужно тужиться.
Северус стоял рядом с Гермионой и на протяжении всего времени не отпускал её руку, периодически массировал плечи, подбадривал и в целом мастерски скрывал бы своё беспокойство, если бы не задерживал дыхание, ожидая появления на свет их первого малыша.
Девять месяцев тщательного изучения специализированной литературы не смогли подготовить его должным образом. Ни книги, ни консультации целителя не донесли до него одной очень важной вещи: это долгожданное и чудесное событие может случиться глубокой ночью и совсем неожиданно. Северус не представлял, как ему быть, когда Гермиона разбудила его и сообщила, что отошли воды.
Внезапно те пять месяцев, на протяжении которых он стойко терпел её резкие перепады настроения и иногда достаточно агрессивное поведение, выражавшееся рукоприкладством; ночи, когда она будила его, уставшего после работы, изнывая от желания, показались пустяком в сравнении с нечеловеческой силой, с которой она сжимала его онемевшую руку.
Но всё это было мгновенно позабыто, когда палату огласил плач их первенца.
Целительница наложила очищающие чары, завернула кричащую кроху в одеяльце и аккуратно передала в руки Гермионы, которая всхлипнула и прошептала:
— Северус, она прекрасна.
Целительница, вытиравшая руки о полотенце, улыбнулась.
— Как вы узнали, что это девочка?
Гермиона улыбнулась в ответ, не сводя глаз с пухленького личика своей малютки.
— Угадала.
— Вы уже выбрали имя?
Северус склонился над дочерью и ласково погладил темнеющие на макушке волосы.
— Серафина, — ответил он.
Кроха чуть повернулась в руках Гермионы и перевела на него взгляд удивительных медово-карих глаз.
Гермиона рассмеялась.
— Она хмурится прямо как ты.
Северус посмотрел на двух самых дорогих его сердцу созданий и почувствовал, как счастье и любовь буквально переполняют его, не оставляя место ничему другому.
— Думаешь, нужно сообщить Драко прямо сейчас? Он, наверно, места себе не находит.
Северус коснулся большим пальцем нежной щечки Серафины и хмыкнул.
— Парень три последние недели провёл на диване в нашей гостиной. Пусть теперь немного подождет, я хочу насладиться мигом и побыть с дочерью, прежде чем он заберет её.
Гермиона взяла его за руку и, улыбаясь, проговорила:
— Ты же знаешь, что она будет любить тебя, сильно-сильно. К тому же у нас есть целых семнадцать лет до того, как он и вправду заберет её.
От её утешений стало только хуже, и Северус недовольно нахмурился.
— Она — моя!
— И так будет всегда.
— Тогда почему у меня такое чувство, будто я уже её теряю?
Оторвавшись от подушки, Гермиона потянулась к его лицу и ласково очертила пальцем линию скулы.
— Ты не потеряешь её, никогда. Ни её, ни любого другого ребенка, что у нас еще будут.
Он прижался губами к её ладони, оставляя невесомый поцелуй.
— Ты хочешь еще детей, Гермиона?
Она перевела взгляд с его лица на зевающую в её руках дочь и, улыбнувшись со всей любовью, прошептала:
— Да. Столько, сколько ты мне подаришь.
Северус оставил на её губах долгий благодарный поцелуй, а затем наклонился к Серафине и коснулся губами её пушистой макушки.
— Добро пожаловать домой, малютка.
Дверь приоткрылась, впуская целительницу, чему счастливые супруги очень удивились — они и не заметили, что она выходила.
— Там один очень взволнованный юноша желает увидеть ребёнка, — проговорила она. — И еще несколько человек, заявляющих, что они дяди, тёти, бабушки и дедушки. Мне впустить их?
Гермиона засмеялась. А вот Северус нахмурился.
— Впускайте.
Только стоило ему проворчать это, как в палату ворвался Драко. Он с тревогой уставился на Гермиону, зацепившись взглядом за ворочающийся в её руках сверток.
— Можно мне подержать её?
Гермиона кивнула, стараясь не захихикать, и протянула ему Серафину.
— Я тоже рада тебя видеть, Драко, — подразнила она. — Все хорошо, спасибо, что поинтересовался.
Осторожно, будто она хрустальная, Драко положил Серафину на сгиб локтя и, прижав к груди, стал тихонько укачивать, игнорируя подтрунивание Гермионы. Он с такой привязанностью вглядывался в личико Серафины, что сердце Гермионы замерло от необъяснимого волнения. Драко был похож на человека, который только что обрел цель в жизни. Будто его мир в один миг наполнился смыслом. Его лицо выражало преданность, счастье и еле заметную тень облегчения.
— Только посмей хоть на секунду о чём-то таком подумать, Малфой, — предупредил Северус, скрестив на груди руки.
Драко покачал головой, не отводя глаз от личика Серафины.
— Мы будем друзьями, да, кроха? Я буду присматривать за тобой, оберегать, буду смешить тебя и стану лучшим другом, которого только можно представить, братом, кем угодно. Я никогда не причиню тебе боль и не попрошу больше, чем ты готова будешь дать мне…
— Кое-что еще, — перебил Северус его признание. — Ты не подойдешь к ней ближе, чем позволяют приличия. Ты будешь терпеливо ждать её совершеннолетия, чтобы просить у меня её руки и, как подобает джентльмену, только с моего благословения женишься на ней, если она, конечно, захочет. Ты не посмеешь коснуться её до этого времени. Если мне хоть на мгновение покажется, что ты ведешь себя непристойно, то я не задумываясь превращу тебя в жука и растопчу на месте. Ты понял меня?
Драко кивнул, всё ещё не смея оторвать от Серафины взгляда.
— Я никогда не совершу ничего ей во вред, не отнесусь неуважительно. Я сделаю её самой счастливой. А если она не ответит взаимностью, не захочет быть со мной, когда станет взрослой, то я… отпущу её, но ни на миг не перестану любить.
Гермиона почувствовала, как на глаза наворачиваются слёзы. Малфой мог быть высокомерным, наглым и эгоистичным, но её дочь была центром его вселенной, и Гермиона была спокойна за неё — она всегда будет нежно любимой и оберегаемой. Ей не придется страдать, бояться за жизни близких. Она будет счастлива.
Гермиона дотянулась до руки Северуса и крепко сжала её. Он повернулся к ней, всё еще хмурясь, а она лишь улыбнулась и притянула его ближе к себе.
— Он достоин её, — прошептала она так, чтобы Драко не слышал. — Вместе они будут счастливы, как мы с тобой. Разве это плохо?
Северус чуть расслабился и проворчал:
— Нет, конечно, но…
Гермиона потянула его вниз, пока их губы почти не соприкоснулись.
— Поцелуй меня, папочка.
Он ухмыльнулся и послушно накрыл её губы своими.
— Разве вам не следует немного подождать, прежде чем делать второго?
Они отстранились друг от друга и повернулись в сторону двери к улыбавшемуся Гарри.
— Гарри!
Северусу пришлось отойти в сторону, чтобы дать жене обнять лучшего друга.
— Поздравляю, Гермиона.
— Спасибо!
Он отступил и снова заулыбался.
— Как Рон?
Гарри пожал плечами, его всё еще беспокоили ходившие слухи об их с Роном чересчур близких отношениях.
— Должен скоро быть. У него остались кое-какие срочные дела в Аврорате.
— Я же говорила, что найду нужную палату! — в дверном проёме появилась Джинни, а за ней и Луна с Невиллом.
— Любимая, я в тебе и не сомневался, — пробормотал Невилл и запечатлел на губах Джинни невесомый поцелуй. Руку Луны он при этом не отпустил.
Отношения в этой троице до сих пор обескураживали, хотя со временем разговоры чуть поутихли, и окружающие перестали мучить их компрометирующими вопросами. А близкие друзья настолько привыкли видеть их вместе, что странным как раз казалось застать Джинни, Луну и Невилла по отдельности.
Следом за ними вошли Молли, Артур, Макгонагалл и Дамблдор, а затем и остальные Уизли, Кингсли, Ремус и, наконец, родители Гермионы.
Гермиона задержала взгляд на Ремусе и чуть улыбнулась ему — он ответил тем же, но радости в его улыбке было меньше. Годы не щадили его с тех пор, как Тонкс приговорили к заключению в Азкабане. Он ни разу не заговорил о ней, за что его, конечно, нельзя было винить. Тонкс призналась не только в предательстве. Она заявила, что и брак с Люпином, и дружба с аврорами были только звеньями в плане поддержать фронт. Изначально она собиралась шпионить для Дамблдора и Ордена, но после появления Серафины быстро передумала — ведь после рассказа девушки остаться на выбранной стороне значило проиграть. Как жена Ремуса и подруга Гарри Поттера, Тонкс могла рассчитывать на определенные привилегии по завершению войны. Но услышав, что ей, как и остальным членам Ордена, суждено умереть, она решила перейти на сторону Волдеморта, надеясь, что получит власть, а может, даже бессмертие, что было очень неплохим вариантом. Однако когда Нимфадору спросили, почему она не донесла Темному Лорду про связь Серафины с Драко, она ответила: «Он мой кузен, кровный родственник по линии Блэков».
Драко наотрез отказался комментировать подобные родственные связи. Люциусу простили причастие к кругу Пожирателей, но только после того как Драко поручился за его невиновность. Когда Волдеморт пал, Люциус находился в крайне тяжелом состоянии в Мунго и никак не мог участвовать в заключительном сражении. Драко получил орден Мерлина первой степени за выдающиеся заслуги во Второй магической войне и — ни много ни мало — спасение Магической Британии. Такой же получил и Гарри. Рон, Луна, Невилл и Джинни тоже не остались без награды, как и остальные члены Ордена.
Самые высокие почести достались Северусу — министр лично поблагодарил его за необычайную храбрость и верную службу в качестве шпиона Ордена Феникса. Его орден за доблесть, решительность и верность уже третий год пылился где-то на чердаке. Гермиона пробовала найти для него более подходящее место, но когда в очередной раз обнаружила бархатный футляр в мусорном ведре, решила сдаться и спрятала его подальше от мужа. Она знала, что однажды их дети захотят посмотреть на награду отца, но Северус упрямо хмурился, стоило ей только заикнуться об этом. Для него орден был напоминанием о худшем периоде в жизни, о времени, когда он почти потерял свою любовь — так он сам, во всяком случае, утверждал. Гермиона полагала, что он просто скромничает и не хочет лишний раз хвастаться.
Для Гермионы наградой от Министерства стала личная лаборатория. Как ни странно, по непонятным ей причинам орден она не получила. Разумеется, это её нисколько не расстраивало — она нарадоваться не могла своей лаборатории и уже достаточно приличной библиотеке. Вместе с Северусом они могли часами варить зелья или же просто обниматься на диване, погрузившись в чтение.
— Очаровательная малышка, миссис Снейп, — заметил Дамблдор, подойдя поближе. — Мои поздравления. Для Хогвартса будет честью через несколько лет принять её в качестве ученицы, не так ли, директор Макгонагалл?
Минерва Макгонагалл, теперь уже директор, заглянула через плечо Драко и восхищенно улыбнулась.
— Не только честью, но и большим удовольствием, министр.
Дамблдор хихикнул и чуть покраснел. Его решение — наконец согласиться на должность Министра Магии — застало волшебный мир врасплох. Сам он признался, что теперь, когда война позади и Гарри в безопасности, он свободен идти собственным путём. Лучшего варианта и быть не могло. Дамблдор безусловно стал лучшим министром за несколько десятилетий. После его отставки пост директора Хогвартса заняла профессор Макгонагалл, сохранив за Северусом его должность и наняв Гермиону в качестве новой преподавательницы трансфигурации.
Лаура и Пол Грейнджеры так и не вспомнили Северуса. В их воспоминаниях осталась свадьба, но лицо зятя первое время казалось чужим. В самый первый раз, когда Гермиона с Северусом пришли к ним на ужин, они не узнали его и потом еще долго извинялись, пока Гермиона не заверила их, что всё в порядке и Северус не обиделся. Хоть война и закончилась, и вместе с ней пропала необходимость скрывать их с Северусом отношения, воспоминания родителей было не вернуть. Но они всё поняли и больше никогда при виде его не показывали удивления.
В некоторых семьях имя Волдеморта всё так же боялись произносить. Никто не забыл, что пришлось пережить во время его тирании. Но, слава Мерлину, тяжелые времена остались позади — мальчик-который-выжил уничтожил зло, как и предсказывало пророчество. В волшебном мире воцарились спокойствие и безопасность, и не было ничего, что могло пойти не так…