Колыбельная

Глава15

Гермиона глубоко вдохнула и зажала рот рукой, пытаясь сдержаться и не завизжать от восторга.
— Париж? Мы правда в Париже? — она вздохнула, все еще не веря своим глазам.
— Мы в Париже! — воскликнула она чуть громче и обернулась к удивленно наблюдавшему за ней Северусу.
— Определенно, — ответил тот, его губы слегка дрогнули.
— Я так мечтала увидеть Париж! — воскликнула Гермиона, с трудом сдерживая готовый вырваться наружу радостный крик.
— О, профессор! Спасибо!
Ее радость застала его врасплох, и он не успел вовремя ответить на ее крепкие объятия, как она уже отстранилась, заливаясь румянцем.
— Извините…
Северус смог только покачать головой, он весь пылал от мимолетного прикосновения к горячему девичьему телу. Несмотря на разделяющее их расстояние, он все еще чувствовал легкий аромат яблок и корицы, от которого кружилась голова.
— Продолжим? — Жак нарушил возникшую неловкую тишину.
Северус ответил легким кивком и жестом указал Гермионе следовать вперед, сам же пошел чуть позади.
Гермиона восхищенно рассматривала все на своем пути. Она чувствовала себя ребенком, попавшим в магазин сладостей. Вокруг было слишком много нового, она не успевала наглядеться, крутила головой из стороны в сторону. Она была уверена, что ее волнение очевидно, но не могла сдержаться, ведь это Париж... Париж! При мысли об этом каждый раз хотелось кричать, она даже чуть пританцовывала.
— Сюда, пожалуйста, — произнес Жак, растягивая слова. Он провел их через широкие открытые двери в великолепный холл.
Казалось, золотая отделка и мрамор цвета слоновой кости покрывали все вокруг. Происходящее походило на визит в роскошный дворец. Яркие глянцевые поверхности искрились и сияли. Пол напоминал зеркало, высокий сводчатый потолок украшали мерцающие хрустальные люстры. От представшей картины захватывало дух. Гермиона и не мечтала, что когда-нибудь увидит подобное! Посетители были одеты в роскошные меха, бархат и шелк. Они все выглядели невероятно стильно и ухоженно, просто совершенно. Гермиона словно очутилась в прекрасном, тщательно продуманном сне, и ей совсем не хотелось просыпаться.
— Следуйте сюда, пожалуйста, — Жак сопроводил их в зеркальный лифт, подождал, пока закроются двери, и развернулся к ним лицом.
— В нашем отеле проживают как волшебники, так и маглы. Поэтому ми просим гостей-магов воздержаться от использования магии вне своих комнат. Если все же произошел несчастный случай, мы просим вас немедленно сообщить персоналу.
Гермиона удивленно моргнула:
— Отель?
Двери лифта открылись, и она уже не нуждалась в ответе.
— Сюда, прошу вас.
Несомненно, они находились в отеле. Они прошли по коридору мимо одинаковых закрытых дверей и остановились у самой последней. Жак достал палочку, чтобы сделать видимой дверную ручку.
— Комнаты зачарованы — их можно открыть, только зная пароль. Для обеспечения вашей безопасности все пароли меняются после каждого гостя.
Дверь приоткрылась, и Жак кивком пригласил их войти.
Гермиона переступила порог, чувствуя, как колотится сердце, и очутилась в роскошно обставленных апартаментах. Сердце готово было выпрыгнуть из груди, но не от страха, что она находится в номере отеля со своим преподавателем, и не оттого, что Северус, возможно, ждет от нее. Она не была уверена, что сможет отблагодарить его тем способом, который придется ему по душе, и от этого ее ладони вспотели, а связные мысли от паники разлетелись.
Позади Жак продолжал рассказывать о нормах проживания и правилах отеля, но Гермиона не могла заставить себя слушать. Ее голова лихорадочно работала, и девушка боялась сболтнуть что-то, от чего потом будет стыдно.
— Мадемуазель, ваши комнаты за теми дверями. Чтобы пройти, пожалуйста, придумайте свой пароль, какой пожелаете. Каждый гость должен…
Гермиона напряглась и обернулась к двум стоящим позади мужчинам:
— Мои комнаты?
Ну вот, столько стараний не сболтнуть лишнего, и на тебе. Ей сейчас очень хотелось стукнуть саму себя.
— Уи, мадемуазель, — ответил Жак, — прямо там.
Он указал на двери рядом с большим глянцевым шкафом.
Северус наблюдал за ней с непроницаемым выражением лица, но по его глазам было понятно — он догадывался, о чем она сначала подумала.
От этого Гермионе еще сильнее захотелось испариться.
— Вот, кажется, и все, — сказал Жак, показывая, как работает телевизор. Затем он положил пульт на кровать.
— Теперь, монсеньер, наслаждайтесь вечером, — он поспешил к выходу и после паузы быстро проговорил: — Ваш заказ на семь.
Дверь мягко захлопнулась за французом, и в комнате повисла тишина.
Гермиона от волнения сжала пальцами край своей… Северуса мантии. Она рассматривала все, лишь бы не смотреть на него, раздумывая, как избежать неловкой ситуации, виновницей которой явилась, и не опозориться при этом еще больше.
— Вы, наверное, желаете осмотреть свои комнаты, — предложил Северус после затянувшейся паузы.
— Да, сэр, — кивнув, Гермиона поспешила к двери в соседнее помещение, желая побыстрее сбежать.
— Мисс Грейнджер? — она оглянулась, уже держась за дверную ручку. — Я буду ждать вас к шести сорока пяти.
— Да, сэр, — пробормотала она, проскальзывая внутрь и закрыв за собой дверь.
Ее комната была точной копией комнаты Северуса — украшенная золотом и драпированная бордовым. Мебель была сделана из красного дерева, а стены обклеены светлыми обоями. Это явно не походило на место, чтобы просто переночевать. Каждая ночь, наверняка, стоила целое состояние, учитывая, что, стоя на балконе, казалось, можно было рукой достать до Эйфелевой башни. Гермиона никак не могла представить себе причины, побудившие Северуса привести ее в такое роскошное, захватывающее дух место, если только он не хотел чего-то взамен. Но они должны были пожениться уже через два дня, неужели он не мог подождать?
Может быть, мастер зелий хотел убедиться, хороша ли она. Никто не захочет брать лошадь без пробной скачки. Брак от покупки, по сути, ни чем не отличался. Никто не захочет связывать себя вечными узами с человеком, неподходящим в сексуальном плане.
Гермиона чувствовала, как все внутри нее будто скручивается в тугой узел от нахлынувшего ужаса. Она ведь совершенно ничего не знает о сексе. Разумеется, она читала книги о человеческой репродуктивной системе и о том, как делаются дети, но вот как все происходит на самом деле, она и понятия не имела...
В теории процесс казался довольно простым, но она достаточно наслушалась от других гриффиндорок и знала, что на практике все оказывается гораздо сложнее. И это говорили девушки, уверенные в своей привлекательности. Лаванда в подробностях рассказывала, что и как нравится парням во время секса, но Гермиона не слушала! Она и представить не могла, что скоро ей самой потребуются эти знания. Что будет, если Северусу не понравится заниматься с ней любовью? Что если он передумает жениться?
Гермиона от волнения прикусила нижнюю губу. Ее голова лихорадочно работала.
Ну, ведь они все-таки поженились в будущем... Гермиона пыталась мыслить рационально. Иначе бы не существовало Серафины. Но что если что-то пошло не так, и они каким-то образом повлияли на будущее? Что если в тот раз все шло по-другому?
Но Серафина жива — это значит, что им все еще предстоит зачать ее, они займутся сексом и, возможно, даже поженятся. Если Гермиона бы забеременела этим вечером... тогда Серафина была бы старше... Как бы это повлияло на будущее? Стало лучше? Или хуже?
Гермиона со стоном опустилась на прикроватную скамью. Кто бы мог подумать, что заняться сексом будет настолько сложно? Столько необходимо учесть, столько всего могло пойти неправильно и привести к катастрофе.
Может, еще не совсем поздно послать сову Лаванде и попросить пару советов? Но ведь тогда нужно будет объяснить, зачем ей это. Не говоря уже о том, что тогда весь волшебный мир узнает, что она — Гермиона Грейнджер — собирается лишиться девственности.
Негромкий стук вырвал ее из грозящих привести к панике размышлений. Она быстро встала, поправила сползшую с плеч мантию и поспешила открыть дверь.
С порога ей улыбался Жак.
— Простите за мое вторжение, мадемуазель. Для вас прибыла почта.
Гермиона только тогда заметила серебряный поднос, который француз аккуратно держал в руке, одетой в перчатку. На белоснежной салфетке лежал конверт с ее именем.
— О, — пробормотала Гермиона, забирая письмо, — спасибо.
Слегка поклонившись, Жак ушел, предоставив ей возможность закрыть дверь и вскрыть письмо.
Дорогая мамочка,
Прекрати паниковать, все будет просто замечательно.
Твоя любящая дочь,
Серафина.
Гермиона перечитала записку. Ее поражала и сбивала с толку способность девочки знать все. Она, конечно, понимала, что Серафина читала ее дневник, но все равно такая осведомленность пугала.
Хорошо, если все будет просто замечательно, то она зря переживает? Но ведь в записке не уточнялось, что замечательным будет именно секс...
Может быть, Северуса не заботило, насколько хороша она в постели, лишь бы они сделали это? Возможно, он готов пожертвовать своим удовольствием ради существования Серафины? Какая бы ни была причина, Гермиона все же немного успокоилась.
Расслабившись, она направилась в ванную. Там она наконец-то смогла взглянуть на себя в зеркало и была очень удивлена представшей картиной.
Вместо непослушных прядей из прически выбивались блестящие гладкие локоны, казавшиеся такими мягкими, что к ним так и хотелось прикоснуться. Макияж преобразил лицо, глаза теперь выгодно выделялись на фоне бледной кожи. Они сияли, будто наполненные светом, в окружении длинных густых ресниц. Гермиона почти не узнавала себя. Она выглядела такой красивой... и сексуальной. Даже лучше, чем тогда, на Рождественском балу с Виктором Крамом, ведь она повзрослела.
Гермиона хотела знать, думает ли так Северус. Заметил ли он ее преображение? Или все еще видит в ней лишь своевольную всезнайку, которую так ненавидит?
Скорее всего, последнее.
Гермионе вдруг стало грустно. Это ее удивило — она не представляла, что когда-нибудь еще будет волноваться, что о ней думает Северус Снейп. После того, как он повел себя в больничном крыле, затем у кабинета чар и, наконец, после отвратительного предложения руки и сердца было понятно, что он не рассматривал ее иначе, как надоедливую заучку, поэтому мысли Гермионы путались. Почему ее все еще волновало его отношение? Почему она все еще мечтала о нем? Разумеется, Гермиона была потрясена собственными чувствами к человеку, который столько раз четко давал понять, что без нее будет гораздо счастливее.
Вот только она все равно хотела быть с ним. Волновалась за него, и, если бы представился шанс, с удовольствием открыла бы свои чувства. Но Гермиона была уверена, что ему это совсем не нужно. Она не думала, что смогла бы выдержать его отказ.
Может быть, их привязанность друг к другу возникнет после девятнадцати лет брака? Неужели она смогла бы прожить в браке так долго и родить дочь без любви с его стороны?
* * *
Гермиона наблюдала за жизнью Парижа со своего балкончика, когда раздался стук в дверь, разделявшую ее и Северуса комнаты.
Она обернулась, чтобы ее голос был слышен на другом конце комнаты.
— Войдите!
Дверь медленно открылась, и вошел Северус, одетый в черные брюки, белую рубашку и пиджак. Взгляд его черных глаз пробежался по комнате и остановился на ней.
Гермиона слегка улыбнулась ему и отвернулась, чтобы снова полюбоваться огнями вечернего города.
— Я могла только представить себе подобную красоту, — проговорила она, кивнув головой в сторону прекрасного вида, когда Северус подошел ближе и мог ее слышать. — Я видела фотографии... но это... это не сравнится с ними.
— Да, неплохо, — ответил он, встав рядом, позади ее плеча, и застыв как статуя.
Гермиона хихикнула, обернувшись к нему.
— Просто неплохо? Вы хоть взглянули, профессор?
Наверное, атмосфера вечернего города или сладкий запах последних дней осени расслабили ее, и Гермиона взяла Северуса за руку. Она подавила в себе дрожь от прикосновения и потянула его вперед.
— Просто... посмотрите, — прошептала она, снова любуясь открывшимся пейзажем. — Кажется, будто весь город купается в золоте, а башня... Вы когда-нибудь видели что-нибудь прекраснее?
— Да. Это все меркнет в сравнении с кое-чем другим.
Его признание сбило ее с толку. Гермиона не могла себе представить, что он такое видел, что показалось ему прекраснее вечернего Парижа. Быть такого не могло.
— Невозможно... — слова застряли где-то в горле, когда она повернулась к Северусу и увидела, как он смотрит на нее. Выражение его лица невозможно было описать.
От такого его взгляда у Гермионы, казалось, поднялась температура, кровь прилила к щекам, а сердце сильнее забилось в груди. Так на нее никто никогда не смотрел. Она не знала, как себя вести, поэтому просто отвела глаза и покраснела еще больше. И невидяще уставилась в сторону Эйфелевой башни, пытаясь разгадать смысл его слов, его внимательного взгляда и, наконец, нежного прикосновения пальцев, когда он убрал с ее щеки выбившийся завиток и заправил за ухо.
Казалось, разряды тока прошли вниз по ее позвоночнику, кончики пальцев покалывало, мышцы живота напряглись. Кожа, где Северус коснулся ее, горела.
— Не невозможно, — хрипло прошептал он.
Его теплое дыхание ласкало покрасневшее лицо Гермионы. Северус как будто пытался проникнуть взглядом сквозь ее ресницы, заглянуть ей в глаза. Сложно было не обращать на это внимания — слишком близко он стоял.
Она взволнованно выдохнула и, собрав всю свою смелость, взглянула на него.
Губы Северуса дернулись, будто от мимолетной улыбки, переключая внимание Гермионы и отвлекая от горящего блеска в его глазах.
Что дальше? Что если он хочет сделать это сейчас? Поцелует ли он ее?.. Или, может, она сама должна сделать первый шаг?.. Наверное, им стоит зайти в комнату… на балконе было тепло, но Гермиона не хотела привлекать внимание прохожих.
Она решила, что начать все же лучше Северусу. Она была слишком взволнована и боялась испортить мгновение, что было бы совсем не романтично.
— Я почти вижу, как работает ваша голова, — заметил Северус, выдернув ее из раздумий. — О чем вы думаете?
Гермиона вспыхнула, опуская взгляд.
— Я не совсем понимаю, зачем мы здесь, сэр.
— Мы одни, вы можете обращаться ко мне просто Северус, если, конечно, не возражаете.
Щеки Гермионы еще больше разрумянились, когда она, взволнованно улыбнувшись, произнесла:
— Не возражаю, сэр… то есть, Северус.
Его губы изогнулись сильнее, хотя назвать это полноценной улыбкой было нельзя, скорее ухмылкой. Тем не менее раньше на его лице подобных эмоций она не наблюдала.
— Вы правы. Нам очень многое предстоит обсудить. Может быть, за ужином, если вы согласитесь составить мне компанию?
Все же это было свидание! Про себя Гермиона восторженно взвизгнула — ей хотелось танцевать от радости. Внешне же ее чувства выразились робкой улыбкой и кивком.
— С удовольствием.