Птица, что не поёт у персикового дерева

Невинные шалости |ВанСянь

AU, в которой ты целуешь в щёку вредного, но очень красивого гэгэ.

Заунывный и тлетворный звук пипы разрезает тишину этой прекрасной ночи в ордене Гусу Лань. Полная тоски по потерянному, душевных мук и страданий, мелодия льётся над орденом, цепляя за живое каждого, кто её услышит. Звонкая и неспешная, она пробуждает самые тяжёлые воспоминания в сердцах людей, доводя их до душевных мук по несбывшемуся или тяжело утраченному.

Лань Цижэнь сидит в своей комнате и перебирает струны, изливая свою затаённую боль и агонию в музыке. Его драгоценные ученики, которых он воспитывает с самого рождения, зверски похищены и развращены демоном. Отеческая боль от того, что его молочные тигрята никогда не станут достойными тиграми гор, была настолько убийственна, что он не мог сдержать её в себе. Изредка, когда особенно сильно накрывает усталость и беспомощность, он медитирует с пипой в руках.

Когда перед его глазами всплывает образ этого невежественного демона, сумевшего похитить душу Лань Ванцзи, музыка становится агрессивней и печальней. Будто последнее вздох перед тяжким и кровопролитным сражением умирающего воина. Зубы Лань Цижэня скрепят от одного только образа проклятого Вэй Усяня, что так играючи и просто забрал сердце его дорого Лань Чжаня.

«О, небеса, простите меня за то, что не смог сберечь вашего самого благочестивого ангела», - плакало старое сердце, роняя невидимые слёзы на струны пипы. Эта агония из противоречий, нежелания и ужаса перед грядущим, всё это было отражено в музыке, отчего у всех слышащих этот траурный, но мелодичный звук разбивающего на осколки сердца, вызывает мурашки. Молодые адепты не смеют выглянуть из своих комнат, плотнее кутаясь в коконы из одеял. На самом деле, от этой заунывной и ужасающей в своей печали музыке, им и самим хотелось рыдать, но слёз уже просто не осталось...

В то же время, расслабленно покачивая ногой, сидя на одной из крыш ордена, Вэй Усянь наслаждается этой неспешной музыкой под «Улыбку Императора». Сидящий подле него Лань Чжань кистью пишет отчёт, составляя компанию в эту ночь полнолуния.

- Как думаешь, что может так расстроить старину Лань Цижэня? – задумчиво пригубив ещё вина, спрашивает Вэй Усянь.

В последнее время он ведёт себя исключительно хорошо и не бередит седины этого тирана без надобности. Однако, всё чаще перед комендантским часов в ордене то и дело слышится заунывная и траурная музыка. Иногда Вэй Ину казалось, что именно он причина горестей и несчастий Лань Цижэня. Это чувство быстро проходит, так как Вэй Усянь уверен, что на деле сущий ангел полный добродетели и очарования. Разве он мог кого-то обидеть?

- Может это из-за меня? – грустно вздыхает он, понуро опуская голову. Лань Чжань отрывается от своего отчёта и чуть хмурится, видя тоскливое выражение лица возлюбленного. Скуксившись от кислого чувства обиды, Вэй Ин всем видом походит на несправедливо обиженного ребёнка, и сердце Лань Ванцзи дрожит.

- Вряд ли, - просто бросает холодную фразу Лань Чжань и нежно гладит Вэй Усяня по голове, успокаивая.

Глаза Старейшины Илин тут же сияют ярче луны и звёздного неба. Ослепительная улыбка тут же расцветает, как цветы камелии на снегу, прогоняя всю тоску из его души. Действительно, разве он способен ввергнуть старика Лань Цижэня в уныние? Он же настоящий милашка!

- Ты прав, гэгэ! – красиво смеётся Вэй Ин, и полная луна за его головой словно коронует его своей любовью. Очарованный таким мягким и озорным образом, Лань Чжань слабо улыбается в этой тихой и томной ночи.

А полная сердечных мук музыка пипы не утихает ещё долгое время.