запрет на любовь ( "фильмы для взрослых" )

глава 4

У

тро было недобрым.
Во-первых, это было утро понедельника с первой парой в виде Зелий.
Во-вторых, разбуженный Малфоем Поттер полночи не спал: даже после того, как они вернулись в кровати, Гарри долго бессонно таращился в размытое без линз очертание окна. Его мысли вертелись вокруг Хорька и его шрамированного предплечья. Гарри очень сомневался, что тот сам себя так разукрасил: это слишком не вязалось с образом капризного нытика, рыдавшего от царапины, оставленной Клювокрылом.
 
Да, в последнее время Малфой, как и все, многое пережил и, возможно, стал менее нытиком, но это не значит, что он теперь способен собственноручно разодрать в мясо свою руку. Пусть и с темной меткой. Да и зачем ему это делать? Что может заставить человека фактически сдирать с себя кожу?
В итоге Гарри пришел к выводу, что, скорее всего, это был Волдеморт или его ближайшее окружение.
Возможно, они сочли Малфоя недостойным метки после провала с убийством Дамблдора. Или кто-то заставил его сделать это под Империусом, но, в любом случае, Малфой не мог исполосовать себя сам. По крайней мере, не тот Малфой, которого Поттер знал.

И разумеется, пробуждение после этих тяжёлых и долгих ночных размышлений было таким же тяжёлым и долгим: Гарри буквально заставил себя открыть глаза и оторвать голову от подушки. Сразу закралась трусливая мысль притвориться больным и не ходить на Зелья, но он уже притворился больным в четверг, и, хоть и Слизнорт питал к нему слабость, нагло пользоваться его расположением все же не хотелось.
Поэтому Гарри решил идти несмотря ни на что.

  Во время завтрака Гермиона подозрительно косилась на его мешки, залегшие под глазами, а Рон как обычно не замечал ничего, кроме своей тарелки с омлетом. Справедливости ради омлет действительно был потрясающим. Сидящий в конце стола Малфой, лениво ковыряющий вилкой в своем завтраке, видимо, готов был поспорить с этим утверждением. Или не готов. Судя по его красным глазам и отрешённому виду, Малфой ни с чем не готов был спорить. Гермиона и его одарила своим подозрительным взглядом. Их стол был частью стола Когтеврана: когтевранцев оказалось меньше всех остальных, и немногочисленные желающие окончить Хогвартс после войны занимали ближайший к выходу конец их стола.
  8ой курс не имел названия и носил белые шарфы и галстуки, что Гарри казалось дико непрактичным, а Гермиона считала потрясающей идеей, ведь "если разложить белый свет по спектру, как раз получается наш цветастый факультетный набор". Рон не высказал мнения по поводу нового цвета, однако, подслушав у отцовского приёмника новости какого-то магловского университета, называл их факультетом дружбы народов, хоть дружбой на их факультете и не пахло: только молчаливым терпением, смирением и страхом перед Макгонагалл.
Если не считать, конечно, внезапно возникшей дружбы самого Рона с Забини.