Go ahead and cry little girl

Поклянемся?

      Казалось бы, все должно было наладиться, полегчать после этой борьбы, которая могла закончиться смертью восьмерых, но, к счастью, обошлась лишь одной. Конечно, если Оно сдохло.

      С момента битвы прошло три дня, и да, вся боль, груз ответственности никуда не делись, все осталось, как и было. Разницы не было, по крайней мере Вика её не замечала, одержали они победу над злом, ибо же нет. Её самочувствие не улучшалось — страшный кашель не давал ей по-прежнему спать по ночам, десна опускались, изо рта периодически выходила кровь, недомогание и непреодолимая сонливость не давали по утру встать с постели. Также появились и новые симптомы — лёгкие как будто передавливало, в них с трудом поступал кислород. Но, по Викиному мнению, все это ни что по сравнению с угнетением совести. Да-да, совести в ней хватало, несмотря на все те проступки, которые она когда-либо совершила.

      Уже второй день Вика лежала на кровати, уставившись в потолок, и думала. Думала о дальнейших планах, целях, что делать в дальнейшем. Но лишь одно она знала точно, причина этого внезапного недуга объяснялась только одним — её сжирала неутолимая тоска по брату... или же муки совести.

      Примерно через час лежать Вике наскучило, однако кроме этого ей больше ничего не хотелось делать, ни есть, ни читать, ни ещё чего-либо. Со дня победы (как им казалось) над Оно аппетит Вику окончательно покинул, вместо еды она пила лишь воду, травяной чай и молоко. И более ничем она, Вика, не грешила. С трудом поднявшись, Вика села на край кровати и уставилась в одну точку, в стену, просверливая её взглядом голубых глаз. То, что она увидела, там, в мире, носящее название «Тодэш» — мир мертвых огней. Там она и увидела то, что ей нельзя было видеть, что снится ей в кошмарах и грузом давит на нервную систему. Это как будто астрал или что-то в роде транса. В этих зловещих видениях она видела будущее, которое настигнет ее через...

      Кровь, очень много крови. Кровь. Кровь. Кровь. Одна кровь кругом. Воздух пропитан этим гадким запахом, а воды Кендускига, которые не приносят ничего, кроме горя и тел пропавших, наполнятся той же кровью. С неба пойдет дождь, и непростой, а из... неважно.

      Вика, упёршись руками о матрас, потому что сил более не было в ней, поднялась с места, где она «пустила корни», и заковыляла к ванной.

      В ванной Вика взглядом пыталась отыскать весы, которые, как оказалось позже, были возле раковины. Давно ей не приходилось взвешиваться, наверное, лет с 10. Побелка неумолимо отваливалась со стен, с потолка и падала на плиты. В целом, к этому жильцы уже давным-давно привыкли и поэтому заниматься этим ни у кого руки пока не доросли. Босыми ногами Вика встала на весы, ощущая мертвую холодную сталь ступнями, которую ей не доводилось чувствовать много лет. С каменным лицом она ожидала, пока крутящееся табло не покажет истинную цифру. И в итоге 47 килограмм. Вика с тем же выражением лица сошла с весов и взглянула на своё зеркальное отражение. Но тут навернулась новая проблема, если её можно так назвать. Вика запустила пальцы в свои густые темные волосы, провела вниз, то, что ее удивило, это выпадение волос. Вика завела одну прядь за ухо, попыталась улыбнуться, но вышло все совершенно иначе, получилось только поморщиться и выдавить из уже пустых глаз слезу. На стиральной машине лежали старые ножницы, Вика обернулась, с трудом сделала пару шагов и, наконец, добралась до желанного холодного инструмента. Вернувшись к зеркалу, Вика открыла кран с леденящей водой, снова заплакала. А плакала она в этот раз из-за того случая с Генри, то, что она его столкнула, и теперь он мертв. Она уверена, что мертв, совершенно уверена, потому что с такой высоты трёх этажного дома невозможно выжить, тем более на дне был сток воды, причем очень глубокий. Его полет сопровождался периодическими ударами о каменистые стенки колодца, так что сломать себе позвоночник или же шею труда бы не составляло. Или же он, Генри, бы просто утонул в сточных водах. Вика вспоминала этот миг, будто бы это произошло сейчас. Выгнув спину и опустив голову вниз, опираясь руками о холодную раковину, она проскулила:
— Прости меня Генри, прости.