Как говорил Константин Симонов

Глава XI. Горящая рука и тайная карта.

Надсадно гремя двигателем, грузовик полный юных воров и сволочей, почище многих, въехал на территорию диверсионного лагеря. Следом въехал ещё один с таким же содержимым. Из первого доносился дикий вопль и какая-то дикая возня. Было ощущение, что в кузове танцевали чечётку сразу десять слонов и подпевали в такт. Дядя Паша и начальник лагеря, выйдя из кабины и слыша всё это безобразие, переглянулись. Вишневецкий недовольно проговорил: — Говорил же, что надо было внизу остановиться, когда еще драки не было. Нет же, мы всё это повезли в школу. — Из кузова донесся девичий голос: «Я тебе этот канат сейчас в жопу запихаю!». — Всё хуже, чем я ожидал.
Из ниоткуда за спиной Вишневецкого вырос Степан Павлович: — Антон Вячеславович, что за шум в кузове? — Да эти паразиты, видать, опять что-то не поделили, — отмахнулся Антон, смотря на грузовик и наблюдая за тем, как он качается от возни, происходящей в нём. Дядя Паша, усмехнувшись, вставил свое слово: — Да поди опять Чернов устроил эту свистопляску. — Это да, — кивнул Степан. — Он ведь за эту свою пиявку всем глотки перегрызет. Иди—ка, скажи что-нибудь про Птицу — тебе тут же Чернов нос откусит. — Видимо, я один не в курсе дела, — кивнул Антон Вячеславович. — Вообще надо кончать с этими шашнями. Что за отношения в диверсионной школе? Прикрыть пора эту лавочку. — Антон, ты же им не запретишь, — покачал головой дядя Паша, смотря на начальника. — Если и будут обжиматься, то точно не при тебе. — Знаешь, Паш, всё можно изменить кардинально, — развел руками Вишневецкий. — Чайку в другой отряд, Чернова — под напряжение. — А что значит «под напряжение»? — сощурил глаза Степан. — В наручники и к батарее это значит, — усмехнулся Антон. — Нет, мы просто устроим ему райскую жизнь, полную тренировок и прочих, полезных для него, занятий. Сил даже на дыхание не будет. — Антон, так нельзя, — снова покачал головой старый кладовщик. — Кот тоже человек. — Паша, Кот не человек, он — волчара, который убивал людей и не жалел их ни грамма. Так что пусть отрабатывает свои грешки здесь. А с Чайкой я ему скажу поменьше видеться. — Оставь их в покое, Антош, — голос дяди Паши был пропитан некой жалостью к ребятам. Да и знал он, наверное, больше, чем все остальные в этом лагере. Грузовик стал раскачиваться сильнее, а крики в нем стали намного громче и пронзительнее. Кажется, кого-то убили. Вишневецкий еще несколько секунд посмотрел в одну точку, нервно облизывая губы, но, услышав девичий визг и мигом последовавший за ним крик парня: «Да ты озверел, мудила! Я тебе глаз выдавлю, падла, иди сюда!», мужчина очнулся: — Так, — сконцентрировался Антон, на долю секунды устало прикрыв глаза. — Надо разнимать эту драку или там точно кого-нибудь зашибут. Ребята, открывайте! Около «выхода» из кузова скопилась толпа инструкторов, чтобы сразу влиться в толковище и всех разогнать. Приготовившись, мужчины покивали, говоря этим, мол, можно открывать. Стоило открыть дверь на какие миллиметры, из нутра кузова тут же вылетел какой-то парень и с грохотом прокатился по земле несколько метров. Инструктора, решив, что это было сигналом и нужно заходить в кузов и заканчивать этот беспорядок, двинулись было вперед, но не успели они и шагнуть к дверям, как оттуда вывалился целый ком, сцепившихся между собой ребят. Меткий глаз Вишневецкого сразу нашел в этом колобке сморщившуюся Чайку, у которой изо рта текла кровь, и Чернова с разбитым носом, яростно и со злостью пытавшегося кого-то выудить из глубин кома. Было ощущение, что ребята срослись в огромную, орущую кучу, убивающую саму себя. Степан вместе с другими кинулся растаскивать неудавшуюся стряпню, лишь Антон и замполит, который, на удивление, не вынес всем мозг тем, что драку нужно закончить, стояли спокойно. Дядя Паша же старался за рукав вытянуть из толкучки Чернова, пытающегося вытащить из толкучки Чайку, рвущуюся в толкучку, как ненормальная. В общем, стишок про «дом, который построил Джек» и рядом не стоял со стишком про «толкучку, которую устроил Чернов». Наконец, вытянув из кома двух самых главных зачинщиков драки, старый кладовщик уперся ладонями в колени и принялся отдышиваться. Чернов же с Чайкой валялись на траве и орали друг на друга на неизвестном взрослым языке. Кое—как раскидав весь ком по поляне, инструктора спокойно вздохнули, когда разняли последних и самых стойких парней. Ребята, еле стоя на ногах и вытирая кровь в самых разнообразных местах, смотрели на начальника и знаменитую парочку лагеря, всё еще орущих друг на друга. Наконец, когда две истерички успокоились и с земли начали смотреть на остальных, Вишневецкий спокойно произнес то, что и ожидали все: — Ну, что же, приглашаю на ужин к себе в кабинет, — и спокойно направился в сторону бараков. Инструктора, привычно похватав по одному-двое пацанов, поперлись за начальником. Дядя Паша же тащил за собой двух голубков, вырывающихся с такой силой, что у кладовщика тряслось всё тело. Удивительно, как он их утащил. Это всё равно, что остановить коня на скаку. Расхаживая по «кабинету» взад-вперед, Антон и все остальные испытывали ощущение дежавю — ведь точь-в-точь также было, когда крупная драка случилась из-за Студера. Вишневецкий, еще немного поиграв в догонялки с самим собой, развернулся к отряду и взглядом спросил, кто виноват в драке. Господи, и зачем устраивать этот цирк? Все инструктора уже знали виновного и готовы были выпроводить весь отряд и оставить только Кота и Чайку наедине с Вишневецким. — Ну что, щеглы, сами сознаетесь или на вас поорать? — спокойно спросил Антон. Из строя неожиданно вышел Кот и сказал: — Я виноват — это я начал драку. — Слишком быстро, Чернов, — усмехнулся Антон, глядя на парня с разбитым носом и рассеченной бровью. Но тот не стал препираться, а просто шагнул обратно в строй, что очень удивило начальника лагеря и он быстро выпроводил отряд из своего домика, снова оставив только Чернова и Чайку. Опять принявшись нарезать круги по домику, Антон сказал: — Так, голубки, сейчас я вас не собираюсь чихвостить, а просто советую рассказать всё так, как есть. — Антон Вячеславыч, — Кот нахмурил брови и устремил взгляд куда-то на пол, — мы не скажем ничего. — Опять ты за свое, Котяра? — тут же начал злиться начальник лагеря. — Говорите по—хорошему. — Да сейчас-ка, — усмехнулся Чернов. — Так, — протянул Антон, сложив руки на груди и нервно закусив верхнюю губу, — вы мне надоели со своими секретами. Оба... Ничего, дождётесь. Переведу вас в разные отряды — не будет вам шашней ваших.
— Как в разные отряды? — в унисон проговорила пара, переглянувшись друг с другом. — А вот так. Просто и непринуждённо, — развёл руками Антон. — Ну-ка брысь отсюда, с глаз долой. Выйдя из домика Вишневецкого донельзя удивленными, ребята даже не знали, что сказать друг другу, а просто смотрели в одну точку. Новость о том, что их собираются раскидать по разным отрядам расстроила настолько, что хотелось пойти и пробить Вишневецкому голову. — Слушай, Аль, я не хочу в другой отряд, — наконец, пробубнил Кот. — Можно подумать, я хочу, — ответила воровка. — Чего вот он до нас докопался? Какое вот ему дело, что между нами? — Порядок должен быть, мать его, — передразнил Чернов недавние слова Антона. — А не пойти бы ему с этим порядком в зад, — выпалила Чайка. — Птица, начальника будешь посылать в зад в другом месте и в другое время, — послышалось за спинами молодых людей. Дядя Паша стоял и с укоризной смотрел на этих двоих. Какие же они, всё-таки, другие, по сравнению с остальными-то. — Пошли оба за мной. Переглянувшись, пара направилась за дядей Пашей, привычно идущему в свою кладовую. Они не знали, зачем он позвал их за собой, но догадывались и были не очень-то против поделиться со старым кладовщиком своей историей. По—моему, только одного дядю Пашу и Степана они считали самыми нормальными в этом дурдоме. Зайдя в кладовую, где мужчина держал оружие и прочие серьёзные штуки, пара застыла у выхода. Мужчина, устало пройдя к какому-то шкафчику, висящему на стене, хриплым голосом сказал: — Садитесь, чего встали-то, как мачты? — Ребята, на удивление, робко прошли за старый деревянный стол и сели на табуреты. Старый кладовщик, подойдя к столу, положил перед парнем и девушкой по спелому яблоку и, сев напротив, спокойно сказал: — Ну, рассказывайте, чего у вас там произошло. — Дядь Паш, — тихонько произнесла Алия после недолгой паузы, — неужели все парни такие козлы? — Чё это я козёл-то? — вдруг удивился Чернов. — Да не ты, — отмахнулась Чернышова. — Череп ваш, да и все остальные. — А Матаня, типа, не козёл? — парировал парень. — Этот мудила со скалы наебнулся по своей глупости, а ты его ещё жалеешь. — Господи, ну нельзя же так, — простонала Чайка. — Нельзя, как ты, свои ляжки везде раскладывать, чтоб всякие ослы тебя за них лапали, — возмутился Кот. Дядя Паша, слушавший эти, только начавшиеся, препирания и не думавший вмешиваться, уже примерно понял, что тут к чему, но решил копнуть в глубину проблемы и дать им обоим выговориться. — То есть я виновата в том, что сидела, как нормальный человек? — возмутилась воровка, пожав плечами. — Ты виновата, что дала ему повод. — И какой же интересно я могла дать повод, если сидела и ревела у тебя на плече?! — спокойный голос стал постепенно переходить в крик, но кладовщик решил ещё немного оттянуть момент. — Вот именно! — хлопнул ладонями по коленям Чернов. — Не надо показывать, что ты такая жалкая, чтобы тебя жалели и лапали! Тоже мне, расстроилась. — Это я-то жалкая? — прозвучал громкий и резкий шлепок. — Да ты с ума что ли сошла?! — Так! — мужчина хлопнул по столу ладонью так, что ребята даже вздрогнули. — А ну-ка оба успокоились и успокоили свои гормоны. Птица, — дядя Паша строго посмотрел на девушку, — руки не распускай! Чернов, — взгляд переместился на парня, — язык за зубами держи!.. Так... Я так понял, Котяра приревновал к кому-то и начал драку? — Кот кивнул. — Ребятки, сейчас успокойтесь и расскажите мне всё, как есть. Я не Вишневецкий — по отрядам не расселю и никому не сболтну. Хотя, все и так уже знают, что вы не просто друзья. — Просто друзья, — смущенно пробубнила Чайка, чем заставила усмехнуться дядю Пашу и Кота, потирающего красную от удара щёку. — Давайте, рассказывайте, — кладовщик достал пачку папирос. — Котяра, курить будешь? — Да, — парень протянул ладонь за заветной папиросой, дым которой он хотел вдохнуть еще там — на скалах. Подпалив конец папиросы пламенем спички и с блаженной улыбкой вдохнув дым в легкие, Чернов начал: — Ну, а че рассказывать?.. Она, видите ли, из-за смерти Матани перепугалась. Ну и начала сопли распускать. Я её успокаивал, а рядом Череп подсел и давай её по коленкам наглаживать, мол, успокойся. Я ему сказал, чтоб культяпы убрал, а он мне посоветовал заткнуться. Ну, я ему вдарил и началось. — Вот, Котяра, у тебя шило в жопе или что? — с укоризной произнес дядя Паша. — Мало тебе проблем — так ты ещё себе наживаешь. — Так пусть не трогает её, — парень кивнул на девушку, пытающуюся оторвать веточку от яблока. — Можно было словами всё решить, — покачал головой мужчина. — Мне кажется, этот урка не такой тупой, чтоб слова не понимать. — Ну вот я ему и сказал: «Убери свои грязные грабли, придурок лагерный», но чё-то он не понял, — с искренним удивлением пожал плечами Чернов, потушив пальцами папиросу и запихав её за ухо. — Надо было другими словами сказать, а не такими грубыми, — подытожил кладовщик. — Ну, а ты-то, Птица, не могла что ли сказать своему защитнику, чтобы успокоился? — А толку-то ему говорить? — горько усмехнулась Чайка. — Ему, что говори — что не говори. Дядя Паша тяжело вздохнул. Как же, всё-таки, трудно с этой молодёжью. Мало того, что преступники, так еще и не хотят понимать ничего. Но одно в этой довольно неприятной ситуации показалось старому кладовщику очень огромным плюсом — всё-таки любит Котяра свою пиявку, раз руки из-за неё распускает. Конечно, в том, что драки случаются почти каждую неделю, нет ничего хорошего, но положительная сторона всё же присутствует.
— Значит так, — мужчина докурил папиросу и затушил прямо об стол, придавив окурок пальцами, — раз уж вы считаете себя такими взрослыми, то и говорить с вами буду, как со взрослыми. Я давно вижу, что между вами далеко не просто, чем какая-то дружба. В этом нет ничего плохого, но я бы посоветовал вам не показывать этого так открыто. Я понимаю, Кот, что прямо-таки хочется убить того, кто трогает или пристает к твоей девушке, но так вы могли сделать на улице, но не здесь. Здесь, если хоть какой-то инцидент — вас отправят «вниз». И не посмотрят на то, что вы пара или даже муж с женой, у которых есть ребенок. — Но как-то же надо решать этот... э-э... инициндент, — произнес Чернов, потирая костяшки пальцев. — Надо решать так, чтобы это не касалось других и не приносило вреда, — покачал головой дядя Паша. — Я так не умею, — буркнул Кот, нахмурив брови. — Вот и плохо, что не умеешь, — вздохнул кладовщик. — Учиться надо. А то, с таким вспыльчивым характером, ты и двух месяцев тут не протянешь. Неожиданно голос подала Чайка: — Вот именно! — Устремив злой взгляд на Чернова, девушка продолжила: — Я не хочу из-за твоей вспыльчивости лишиться самого тебя. — Ты думаешь, я тебя оставлю? — ухмыльнулся парень. — Да кто тебя спросит? — шмыгнула носом девушка. — Отправят на расстрел и всё. Вмешался дядя Паша: — Так, перестаньте спорить. Кот, Птица права. Пересмотри немного свою агрессию... А вообще, я удивляюсь. Вроде только месяц прошел, а у вас уже любовь до гроба. Так не бывает. — Да мы сами не понимаем, дядь Паш, — вздохнула Чайка и с громким хрустом откусила от красного яблока сочную мякоть.
***

Спустя полторы недели. Тридцать шестой день.
— Хмель ударил тут в мою головушку... Вынул из кармана я «наган»... И тогда я выстрелил в ту девушку... — мурлыкала Чайка себе под нос песню, услышанную от Маэстро. Странно, но она никогда и нигде её не слышала. А песня ей понравилась, несмотря на то, что в ней убил девушку один юноша. На самом деле, сейчас Алия только того и желала, чтоб из подворотни вышел пьяный мужик и пришлёпнул её из «нагана», ибо то занятие, которым она сейчас занималась, никак не шло на лад и с каждой секундой девушка убеждалась, что её руки растут из задницы. Чайка помогала дяде Паше на складе с оружием и её задача заключалась в том, чтобы схематично нарисовать ППШ для завтрашнего занятия. Закинув ногу на ногу и слегка раскачиваясь на табурете, воровка пыталась перенести на бумагу рисунок оружия, стоящего перед ней на столе. Керосиновая лампа светила слабо и девушка, то и дело, чертыхалась, стирая специальной резинкой только вычерченные аккуратные контуры. Нашли тоже какое дело ей поручить! — Птица, что ж ты за песни такие нехорошие поешь? — поинтересовался старый кладовщик, слушая бархатный голос девушки, сгорбившись сидящей на табурете. — Про жизнь пою, дядь Паш, — усмехнулась Чайка, сделав аккуратный штришок. — Где ж это видано, чтоб кавалеры дам убивали? — спросил мужчина, пересчитывая винтовки. — Ну-у... — задумалась Чернышова, прикусив зубами конец карандаша. — Всегда же так — за измену убивают. — Глупая ты, — махнул ладонью кладовщик. — Сама толком не понимаешь, что поёшь и что говоришь. Ты жизни-то даже не знаешь, а судишь, как взрослая. — Кое-что я понимаю. — Что ты понимаешь? — усмехнулся дядя Паша. — Что все мужики изменяют своим бабам, а все бабы — своим мужикам, — выдала Чайка. — Вот по губам бы тебе надавать за такие речи, — покачал головой мужчина, прочищая ствол оружия шомполом. — А что я не так сказала? — искренне удивилась воровка. — Птица, когда люди любят друг друга, никто и никому не изменяет. Ни баба мужику, ни мужик бабе. — Но ведь бывает так, — Алия лишь развела руками, которые уже блестели от крошащегося грифеля карандаша. — Не исключено, но не все за это убивают, — подытожил старый кладовщик, пригладив усы. — Я б убила, — совершенно спокойно заявила Чайка. — Ну ты-то понятно, — усмехнулся мужчина. — И Чернова бы своего пришибла? На несколько секунд воровка замерла, перестав наносить на бумагу штрихи. Подняв глаза на тусклую керосиновую лампу, Чайка представила, как из того огонька в лампе выходят они с Костей, держась за руки и улыбаясь. Но этот счастливый и идеальный образ тут же развеялся в темноте сомнений и страхов. Какое тут счастье, когда они в этой гребаной диверсионной школе, как в зоопарке, и даже не знают, к чему их готовят и чему еще будут учить. — А что его убивать? — хмыкнула Алия. — С кем тут изменять? С Жорой что ли? — Ой, да кто твоего Чернова знает, — пожал плечами дядя Паша. — Кстати, где этот твой паразит-то шляется? — Не знаю, — пожала плечами Чайка. — Обычно вечером у них пробежка. — Не «у них», а «у тебя тоже», — усмехнулся мужчина. — Сегодня ты тут баклуши пинаешь только по моей доброй воле. — О-ой, — улыбаясь, протянула Птица. — Вот тебе и «ой». Поди, сейчас отбегаются и придёт твой ненаглядный. — Поди, — снова пожала плечами воровка. — Он хоть тебя не обижает? — Да я сама, при желании, обижу. Не успели собеседники замолчать и вернуться к своим делам, как с улицы послышались голоса и смех. Видать, только с пробежки вернулись.
— Вон и кошачья морда в окошко заглядывает, — хмыкнул кладовщик. Повернув голову, Чайка, и правда, заметила в небольшом оконце физиономию Чернова. Стукнув три раза по стеклу костяшками, парень скрылся. — Сейчас каких-нибудь ромашек тебе припрёт. — Откеда им тут взяться? — усмехнулась девушка, вернувшись к рисованию. — Если только старых или замороженных. Хотя, какие, к черту, тут цветы? — Твой Чернов тот ещё кадр, — махнул рукой мужчина, достав папиросу. — Не ромашек, так шишек еловых притащит целую охапку. Чай будешь с ними заваривать. — Видя, как девушка залилась звонким смехом, мужчина и сам слегка приподнял уголки губ. Какая же странная эта парочка, но, видать, судьба. Хотя, кто знает... Скрипнула дверь. — А вот и я. — Да кому ты тут нужен? — по-доброму хмыкнул дядя Паша. — Пшёл вон отседа. — Да куда мне? — спросил парень, скинув куртку и оставшись в сером свитере. — Чего делаете? — Горшки драим. — Ну, дядь Паш. — Чего ты ноешь, как красна девица? Иди, вон, лучше своей красавице помоги, ты ж у нас художник. А то ППШ второй час нарисовать не может. — Ну это поправимо, — усмехнулся парень, и прихватив с собой вторую табуретку, подсел к девушке. — Привет. Ну, че ты тут возишься, неумеха? — Сам ты неумеха, — обиженно проговорила девушка, надув губы. — Помог бы лучше, действительно. — Давай уже, че делать-то ещё с тобой, неловкая. Кстати, на, это тебе, — всунув Чайке в карман обломок бараньего рога, Кот по-хозяйски взял в свои руки руки девушки и принялся неторопливо наносить штрихи на бумагу. Штрихи были удивительно тонкими и аккуратными, что не скажешь, что их нарисовал уличный беспредельщик и воришка. Такие руки у Кости теплые, что девушка непроизвольно расслабила ладонь из-за чего очередной штрих, который Кот принялся наносить, сдвинулся и вообще съехал с листа, оставив жирную линию. Девушка, видя лицо своего друга, уже представляла, какая тирада её ждет. — Вот же!.. — Чернов вдохнул побольше воздуха и чуть ли не до боли сжал губы, видимо, силясь не сболтнуть ничего обидного Чайке, которая, по сути, и виновата в этой погрешности. — Вот возьми, — перед самым носом парня, Алия вертела кусочек резины, который она называла «стёрка». — Это чтоб карандаш стереть. — Вот сама теперь и стирай, — пробормотал Костя, но ластик выхватил и принялся старательно тереть резинкой по жирной линии, чем только больше размазал весь этот беспорядок. — Чайка, черт бы тебя подрал, вот что у тебя за руки такие. — Просто твои руки очень теплые, — улыбнулась девушка. — Вот и не удержала карандаш. — Ага, давай тут мне, сказки рассказывай, — чертыхнулся Чернов, но Чайка заметила, что уголки его губ приподнялись, а глаза заблестели. Такой смешной. Сам весь из себя такой строгий и суровый, а на деле — чувственный мальчишка с горячим сердцем, путь к которому удастся найти не каждому. Да, бесчувственный в уличной суматохе, где каждая секунда и копейка на счету, если они вообще появлялись, но жалей он всех и каждого, то сам бы не выжил. Чайка не винила ни себя, ни остальных ребят в том, что они убивали на улицах, но другого способа сохранить в себе хоть капельку жизни не было. Кому ж захочется умирать от безысходности?.. — Аля, алё! — А?.. Что? — очнулась Птица, пустыми глазами посмотрев на парня. — Не стирается мазня твоя. — Лист новый возьмите и все, — вдруг подал голос старый кладовщик, копающийся где-то в глубине своей кладовки. — Ей три всучили, они там на столе письменном. — Ага, — крякнул в ответ парень и, безжалостно смяв в комок бумагу с неудачным рисунком, что-то бурча себе под нос, направился к столу. Подойдя и увидав два чистых листа, Кот, было, протянул за ними ладонь, но, успев взглядом окинуть весь стол, заметил лежащую под этими самыми листами карту. Убрав листы, парню открылась черно-белая карта с жирными красными стрелочками на ней. Некоторые были зачеркнуты, а рядом с ними нарисованы новые, ведущие совсем в другое направление. Кот, удивившись, решил показать карту девушке: — Ё, Алиш, — шепотом окликнул её парень. — Что? — также шепотом ответила девушка. — Подь сюда, — подозвал Чернов. И дождавшись прихода своей подруги, указал на карту: — Смотри, что я тут увидал. — Бля, что это? — чуть ли не вскрикнула Чайка. — Да тихо ты! — шикнул Костя, закрыв подруге рот ладонью. — Не видишь, что ль, — карта. — Отпусти, — невнятно пробормотала Чернышова, убирая руку парня от своего лица. — У тебя руки горелым пахнут. — Это мы траву подожгли на заднем дворе, — отмахнулся Чернов, в ответ услышав привычное «идиоты». — Смотри — карта, а на ней стрелки. — Вижу, — склонившись над картой с явным интересом в глазах, Алия принялась водить пальцами по стрелочкам. — Так, что тут у нас... Станция... Главный вход... Топливный коллектор... Вентиляция, — произнеся это слово особой интонацией и задержавшись именно на «вентиляции», девушка вдруг замерла, смотря стеклянными глазами на карту. — Кость, — отдалённо произнесла Алия, — может, это оно? — Что «оно»? — не понял Кот. — Ну, то, о чём мы говорили. — Лицо парня вытянулось, когда он, наконец, понял, о чем толкует его девушка. На лбу появилась холодная испарина и Чернов тут же склонился над картой, быстро пробежавшись пальцами по стрелкам. Разогнувшись, он начал покачивать головой из стороны в сторону, но вдруг, фыркнув, выдал: — Хрень. — Почему это? — опешила Чайка, чувствуя, как злость начинает подниматься со дна, словно какое-то злое чудовище, готовое сожрать чертова Чернова вместе с его потрохами и без соли. — Знаешь, просто так в этой ёбаной школе карты на столах не раскладывают.
— Неужели дядя Паша настолько тупой, что не убрал её, когда мы пришли? — Да хрен его знает, — парировала Птица. — Чушь ты мелешь, придурок лагерный. Может быть, он забыл, и такое возможно. Возраст, знаешь ли, нервы и прочее. Вот станешь старым морщинистым дедуськой, будешь забывать вещи где-нибудь — поймешь. — Чё ты несешь-то? — горьким шепотом и с нотками ненависти прошептал Чернов. Послышался несильный, но резкий хлопок и сдавленный вскрик, за которым скрывалась пелена слёз. Пауза. В один миг, Чернов не осознал что сделал, и рука, которую неимоверно зажгло, начала трястись, словно по ней пустили ток. Видя тощий силуэт, лежащий прямо у него под ногами и трясущийся непонятно от чего, Кот стал понимать, что только что сделал. — Алия.! — Не трогай меня. — Али, я не хотел... Оно само... Нет... Прости... — Костя, было, присел на колени и хотел приобнять свою подругу за плечи, как она отползла от него метра на четыре и, покачиваясь, еле встала на ноги, смотря на парня глазами полными слёз. Наверное, первый раз в жизни плачет. Никогда не было чего-то такого мощного, чтобы вызвало её слёзы. Даже узнав о смерти Матери, Алия не плакала. Сильная... Но это проткнуло душу насквозь, выпустив наружу все те слёзы, что были внутри и скапливались долгое время. Она даже, наверно, не понимает тех эмоций, что происходят с ней сейчас. — Али. — Ну и мразь же ты... — Подожди, я объясню, — замахал ладонями парень. — Я не хотел. Я бы никогда так не сделал осознанно. Али, дай сказать. — Не надо мне твоих слов. — Чайка, скрыв лицо, быстрым шагом направилась в сторону выхода. — Стой! — Кот, было, ринулся за ней, да куда там — воровка уже шмыгнула за порог и скрылась в темноте ночи. Выскочив на улицу, парень принялся осматриваться, вертясь вокруг своей оси и всматриваюсь в густую темноту, но никого не замечал. Она, словно, испарилась. Но нет! Парень засёк совсем неуловимое движение за тюками сена и сиганул прямо через них. Вот она — улепётывает на всех парах к спортивному городку. Парень, не думая ни долю секунды, рванул за ней. Та, видимо, уловив за собой погоню ускорилась и буквально пролетела по брусьям, почти не коснувшись их ногами. Для Кота брусья никогда не были непостижимым идеалом, так что он с легкостью преодолел это препятствие, приблизившись к девушке почти на метр. Но догнать бывшую ищейку не так уж и легко — Чайка резко свернула в лабиринт бараков. Да, ловкости этой чертовки можно было только позавидовать. Не успевая поворачивать за девушкой, парень стал терять её из виду. Уже только по концам шоколадных волос, струящихся за ней, он мог следовать по её пятам. Но вот и они пропадают. Он знал, что преимущество в скорости у него есть, но не по этим сраным лабиринтам. По изворотливости девушка явно превосходит его. Слух у Чернова был, как у истинного кота. Конечно, он знал, что и у Чайки слух, как у филина, но она сейчас не в том положении, чтобы бежать и концентрироваться на звуках. Так что парень решил пойти на хитрость. Он прекрасно слышал, что она бежит всего за два барака от него и немного сократив расстояние, просочившись между какой-то ржавой телеги и старыми ящиками, Кот понёсся со всех ног на звуки её шагов. Бесшумным бегом Кот уже почти достиг «цели» и вот «ОНА», даже тень видно! Но тень какая-то странная, но неважно это сейчас. Она бежала. Выскочив из-за барака, как настоящий кошак, парень сбил с ног девушку и крепко сжал её в своих объятиях. Догнал. — Куда ж ты несешься, Аля? — не мог отдышаться Кот. — Стой, объясню всё. — Костя... — Да погоди ты. Расскажу сначала. Не убегай, прошу, — прокашливался парень. Уж вот так заведено — бежишь-бежишь, сколько надо, а потом прибегаешь, проходит несколько минут и твое тело начинает жутко ломать, а легкие с жадностью глотают воздух. Мать-улица такую привычку привила. — Что ты хочешь мне рассказать, любимый? — голос какой-то не тот. Да и интонация. Когда это Чайка называла Кота «любимый»?.. Да никогда!.. СТОП!.. Ощупав тело, которое он сбил с ног, и поняв, что оно намного мягче, чем Алино костлявое и больше по размеру, Кот в удивлении вскочил и, чуть было, не завизжал, как последняя девчонка. Перед ним на земле валялась Валя!.. Какого хера?! Где Алия?! Каким образом это получилось?! — Ты че выперлась из своей свинарни?! — чуть ли не заорал парень, от чего Валя аж отползла на пару метров. — В каком смысле? — испуганно дрожащим голосом спросила девушка. — В прямом, бля! Как ты тут оказалась?! — Я спала, услышала шум. Выглянула, а мимо моего окошка тень побежала. Я и испугалась, и вышла проверить, а потом слышу — кто-то в мою сторону бежит, вот и припустила. А это оказался ты, — Валины щеки налились румянцем, а взгляд устремился в землю. — Чёрт бы тебя побрал, корова ты ёбаная!
***
Забившись в привычное место — под стол, Алия, потирая щёку, сжимала глаза с такой силой, что аж самой становилось больно. Она не хотела! Не хотела лить слезы из-за этого Кота. Но глаза будто бы переполнялись слезами и вот горячая солёная дорожка рассекает щеку пополам... Вторая... Пятая... Девушка осознаёт, что она просто сидит и плачет. Ей не хотелось этого признавать и она всё ещё пыталась убедить себя в том, что не ревёт. Но когда воротник вязаного свитера стал мокрым и неприятно зудел на шее, Чайка поняла, что всё-таки разревелась, первый раз в своей жизни... из-за парня!.. Она уже неоднократно плакала на плече у Чернова, но чтобы зареветь из-за Чернова — она этого не предвидела. И та картина, которую она видела в тусклом свете керосиновой лампы, разлетелась на миллиарды маленьких частичек и впиталась в гнилые половицы под берцами девушки. Она бы и рада её растоптать ещё сильнее и разломать ещё на более мелкие частицы, но духу не хватит. Всего лишь за какой-то месяц, за какой-то месяц она забыла своего Лаврика, которого уж точно любила всем сердцем, и переключилась на Чернова. Как она могла? Она и не задумывалась об этом всерьёз... Отчасти Костя прав — Лаврик умер и нельзя любить мертвых, но и отпустить его просто так она не сможет.
Это равноценно самоубийству.