«Последняя дискотека. И лента в крови, и платье...» доносилось из колонок на территории кампуса. Ребята забились в уголки актового зала, многие без стеснения танцевали в паре или бесстыдно целовались на глазах у вожатых и воспитателей. А были и те, кто сидели в одиночку у шведской стенки и с безразличием наблюдали за глупым весельем из-под темных очков пофигизма. К коим относился и Шастун, что был порядком замучен своим любопытным другом.
— Хватит бабушку лохматить! Говори, как есть!
— Да нечего тут говорить, — в который раз отвечал Антон. Ну не рассказывать же ему во всех подробностях, как ему старший вожатый отсосал, верно?
— Мой трамвайчик понимания отъезжает не туда. Так у вас было или ты опять в одну харю ухрюкался и нафантазировал себе невесть что?
— Как ни странно, но нет.
— Почему не танцуем? — внезапно появившийся за спиной Арсений поспособствовал тому, что Сережа знатно ударился о перекладину.
— Каждое твое такое эффектное появление грозит мне инфарктом. Как лось в финской лавке, честное слово!
Попов самодовольно улыбнулся, будто выполнил какое-то суперважное стратегическое задание на высшем уровне.
— Я тоже от тебя без ума, Сереж. Так о чем разговор?
— Да так... — Шастун лишь поскорее желал сменить тему, но знал, что с такой занозой в заднице как Попов, его ждет провал. И все же, попытка — не пытка, как говорится.
— Ну, выведывал, где он ночью был, что натворить успел... Ничего интересного.
— Если ты хотел узнать, были ли мы вместе сегодня — то да, были.
— Прямой, как рельса... — Матвиенко принял его «были вместе сегодня» за то, о чем, собственно, не трудно догадаться, — И все-таки, Арсений Сергеевич, — парень с недоверием посмотрел на старшего и смущенного ситуацией бордового Шастуна, — вы мне врете. Или не договариваете. Все ли было, а?
— Все, — Попов улыбнулся, как довольный кот.
— И все же вы мне пиздите. Что-то было, но не все, — Матвиенко сощурился.
— С чего ты взял?
— Ну, смотри. Шастун сидит?
— Сидит. И что с того?
— Так если бы было все, у него бы задница еще долго болела.
— А вот ты откуда знаешь? По личному опыту?..
Они так увлеченно пытались доказать друг другу и без того понятные вещи, что не заметили, как Антона и след простыл.
— Арсений Сергеевич, посмотрите, что вы наделали! — не сдавался Матвиенко.
— Да, кажется, мы действительно забыли про него.
— Или кто-то другой вспомнил, — произнес парень и указал на дальний угол зала. Шастун, как самая настоящая жертва, находился в цепких лапках беспощадной Дианы. Та что-то шептала вожатому на ухо и, по-видимому, это «что-то» очень не понравилось Антону.
Арсений сделал несколько уверенных шагов в их сторону в стиле «сохраняем спокойствие, папочка все разрулит», но спустя несколько секунд Шастун был уже предоставлен сам себе и шел прямо к старшему.
— Что это было?
— Неважно. Но тебе не стоит в открытую трепаться о... — «о нас» — о тебе и обо мне.
— Как знаешь, но... Мне показалось, что он в теме, — вожатый загадочно улыбнулся, глядя на Матвиенко, что не отрывался от своего телефона, будто от него зависела сама жизнь.
— Твой гей-радар сломался. Не стоит делать скорых выводов.
Ребята минули коридор и оказались в пустом фойе.
— Сломался, значит... А я думал, что он исправен, — тихо прошептал Арсений на ухо Антону, а потом невинно поцеловал того в висок.
— Я не гей, — растеряв решительность, произнес Шастун.
— Хорошо. Тогда я тоже, — они оба улыбнулись друг другу и двинулись дальше.
Темные помещения уступили место подсвеченным фонарями аллеям, а на смену спертому воздуху кампуса пришла прохладная свежесть.
— Для людей, что завтра расстанутся, мы слишком радостные, не думаешь?
Арсений только улыбнулся, оставив Антона без объяснений.
Попов устроился на мягкой зеленой траве и устремил взгляд в небо, что сегодня было усеяно яркими звездами. Шастун последовал примеру старшего и лег рядом, вперив любопытный взгляд на парня.
— Для полной романтики только свеч из фикспрайса не хватает.
Арсений повернул голову. Как раз в тот момент, когда Шастун начал рыться в кармане в поисках сигарет. В тишине, нарушаемой чирканье зажигалки, старший смотрел на вожатого с явным осуждением.
Антон поднес сигарету к губам.
— Еще одно движение, и я не буду тебя целовать.
Парень только пожал плечами, но сигарету все же убрал в сторону.
— Арсений Сергеевич, с чего вы вообще взяли, что мне это нужно?
— Потому что... Ты любишь меня?
— Я? Вас? — Антон попытался искренне рассмеяться, но получилось выдавить только нервный смешок. — Секундочку... Следуя логике, я не мог не влюбиться в: а)парня с явным нарциссическим расстройством; б) в парня с явным нарциссическим расстройством, который использовал меня в качестве способа получить победу в каком-то жалком споре? Да, знаете, всегда мечтал.
Попов шумно сглотнул и прикрыл глаза.
— То есть, все это ничего не значит?
— Пока вы ведете какую-то странную игру, я веду свою, — сдавленным голосом произнес Шастун, пытаясь замаскировать ложь за твердостью голоса. Но глаза уже блестели, а горло сжималось в спазмах, предвещающих скорую истерику. Рука инстинктивно потушила сигарету и сжалась в кулак.
Арсений протянул руку и зарылся пальцами в волосы вожатого, нежно поглаживая шелковистые пряди. Шастун мог бы отстраниться, но кого он обманывает? Быть с ним — сверх всего того, о чем он мог мечтать. Противиться желаемому было сродни наркотической ломке, подобно абстиненции.
— Тебе не нужно ничего говорить, потому что мы оба знаем правду, — прошептал брюнет, — И она в том, что ты нуждаешься во мне. А я в тебе.
Единственное, что мог сейчас сделать Шаст — приблизиться до предела к человеку, что медленно, но верно, разбивал его сердце. Он обнял учителя так сильно, что это грозило второму переломом ребер или асфиксией. Но это было не так страшно. Ужаснее было осознавать, что у него недостаточно времени и никогда не будет достаточно. Завтра будет их личный конец света. Без извержений вулканов, снисходящих с вершин гор лавин, разрушающих волн цунами и кошмарных землетрясений. Есть ли смысл препираться с негласной истиной?
— Я люблю вас, — так же тихо прошептал Антон и поцеловал старшего в уголок губ. — Но это только сегодня.
Арсений улыбнулся и прижал вожатого ближе.
— Этого хватит.
***
Вне всяких сомнений — объявить королевскую ночь перед отъездом из лагеря было верхом идиотизма. Мало того, что Антон проснулся в игровой, так еще и шнурки его кроссовок были нагло вытащены из люверсов. Оставив обувь, Антон пустился поднимать ребят. Необходимо было удостовериться, что все в порядке и готовы вернуться домой. Но, как и ожидалось, большинство ребят разбрелись по всему кампусу в поисках своих вещей. Матвиенко без проблем мог потягаться с любой столичной лахудрой, поэтому спрашивал резинку для волос у каждого, кого встречал на своем пути.
— О, привет! А у тебя резинки не найдется? — заметив друга, прокричал сквозь толпу Сережа.
— Издеваешься? У меня даже обуви нет...
— Кстати, да. Где башмачки посеял?
— Ну, знаешь, не все так просто... — рассеянно проговорил Антон, завидев улыбающегося от уха до уха Арсения Сергеевича, — Но догадки у меня имеются...
— Я соберу всех у входа, а ты давай ищи свои вещички, — четко скомандовал Сережа и начал подзывать к себе детей.
Антон вернулся в игровую. Время поджимало, автобусы вот-вот прибудут, а он никак не может расправиться с этими кроссовками. Ух, знал бы он, чья это проделка...
— Тебе помочь? — Попов показался в дверном проеме, сияя своей белоснежной нахальной улыбкой.
Шастун подозрительно прищурился.
— Ваших рук дело?
Арсений усмехнулся и подошел к парню, расположившись около его ног, ловко шнуруя обувь.
— Ну что ты, у меня лапки...
В голове пронеслось «Арсений Сергеевич, я вас ненавижу», но Шастун лишь ухмыльнулся, смотря, как старший сидит у его ног, словно провинившийся котенок.
— Ну, вот и все, — с улыбкой заключил Попов и склонился над парнем, — Целуй.
Антон шумно сглотнул. Действительно, чего ему еще стоило ожидать, как не подобных требований? Но показывать свое смущение ему не очень-то и хотелось.
— Еще чего? То есть, вы, прошу прощения, накосячили, чтобы все исправить, только ради этого?
— На войне, как говорится, все средства... — Попов пожал плечами и еще сильнее приблизился, почти не оставляя парню альтернативы.
— Все средства, говорите? Тогда... — Антон коснулся губами своих пальцев и подул на них, словно отправляя воздушный поцелуй. — До вас дошла моя благодарность, Арсений Сергеевич? — вожатый усмехнулся и скрестил руки на груди.
Попов положил руку на его щеку, вынуждая посмотреть Антона в глаза, в тот самый момент, как...
— Кхм-кхм, вы бы вниз спускались, автобусы приехали, — перебил порядком смутившийся Матвиенко, который тотчас же исчез в дверях.
Арсений, воспользовавшись растерянностью вожатого, мигом накрыл его губы в поцелуе. Антон силой спихнул старшего с себя, перевернув того на спину и оказавшись сверху.
Пятирублевые глаза Попова были полны не то что шока... скорее...
— Охуеть, — констатировал факт старший.
— Ага, — Антон наклонился и оставил легкий поцелуй на щеке Арсения, — Пора.
***
— Шаст! — парень не успел выйти из кампуса, как на него накинулась целая орава детей, которые вроде как хотели попрощаться с вожатым, но выглядело это так, будто каждый собирался оторвать себе кусок и увезти домой — маме показать.
— Ребят, поосторожнее, а то он сейчас разревется, ну. Не видите, как глазенки блестят?
— У кого это тут глаза блестят? Ну-ка, пропустите, вдруг аллергия? Брысь, сказал, дайте я посмотрю! — сквозь толпу пробирался на редкость озабоченный ситуацией Паша, на ходу ищущий в аптечке что-то похожее на супрастин, — А, это ты... — протянул парень, что приобрел на секунду серьезный вид, — Ну да, я понимаю, ты без меня никуда, но не плакать же, дай, обниму, что ли!
— Если бы он по тебе скучал, — протянул Сергей, со стороны наблюдавший сопливые сцены прощания.
— Подождите, пока вещи грузят... Я хотел сказать, несмотря на то, что это моя первая смена в качестве вожатого, это было по-настоящему круто, ребята. Спасибо вам. Надеюсь, это наша не последняя встреча, а сейчас, подойдите ближе ко мне, я вам пару слов шепну, — заговорческим тоном прошептал вожатый, ожидая, когда дети вокруг него сомкнут плотный круг, — Помните, вы лучшие. А еще, видите, Сережка грустный стоит? Может быть...
— Операция «Виноград»! — подростки с криками и визгом набросились на одиноко стоящего у автобуса Матвиенко, буквально облепляя его со всех сторон. Отовсюду раздавалось «Если в лагере разврат, знайте — это Шаст и Мат!» и Шастун уже начал не по-детски переживать за свою блестящую репутацию вожатого.
В этот самый момент подошел измученный Арсений. Выглядел он неважно, видимо, долгие сборы и ожидание предстоящего прощания его извело.
— Ну, кажется, это все, — произнес с улыбкой Попов, будто такие вот расставания были для него обыденностью.
— Видимо, так, — Антон сдержанно кивнул и опустил голову.
Арсений потрепал парня по плечу, будто подбадривал.
— Эй, ну ты чего? Не думаешь, что все это было больше, чем просто здорово? Ты вырос, и я имею ввиду не физически, ибо куда тебе еще, я же этого не вынесу!
Шастун продолжал кивать, не поднимая голову.
— Ладно, хорошо, — старший наконец обнял его, вкладывая в это объятие всю свою любовь и нежность к парню.
Голосом, чуть еле слышимым даже им двоим, он спросил:
— Ты любишь меня сегодня?
Антон снова кивнул:
— Все еще.
Арсений сжал его в своих руках сильнее, насыщаясь моментом ясности до онемения кончиков пальцев.
— После стольких лет? Всегда. — передразнивал Матвиенко, что уже загружал свои вещи в автобус, — Антон, ты едешь или до следующей смены?
Шастун отстранился от Попова и зашагал к другу.
— И вот это погрузи, — Арсений подал Антону рюкзак и вместе с ним залез в автобус.
— Подожди, это что зна...
На заднем фоне противно хихикал Матвиенко и явно писал об этом в твиттер.
— Тсс, — Попов снова обезоруживающе улыбнулся, — Я поговорил с директором насчет курсов вожатых в колледже. Я продолжу преподавать. По крайней мере, до Нового года.
Антон надулся, как будто еще одно резкое движение со стороны Арсения или хоть кого-нибудь из пассажиров — и он начнет извергать огонь.
Матвиенко все так же ржал, что бесило еще сильнее.
— Так ты знал? — Антон в недоумении хлопал глазами, ожидая объяснений.
— Ага! — радостно ответил Сережа! — Но ведь главное, что все счастливы, так ведь?
Антон занял место рядом с Поповым, который, к слову, себя виноватым не чувствовал, напротив — вместе с Сережей смеялся, словно самый смешной на свете пранк удался.
— Знаешь что? Я забираю свои слова обратно! Я врал вам. Бессовестно и жестоко. — недовольно буркнул Шастун.
— Тогда ты должен знать, что я тебе не поверю. В такой ситуации, которую мне удалось создать, трудно было бы соврать, — Попов развел руками.
— Вы меня шантажировали...
— Ну, а ты в меня влюбился! Оба хороши, признай!
Антон устало выдохнул и незаметно для всех остальных взял Арсения за руку, прожигая того взглядом «ты ребенок хуже меня и я не буду тратить на тебя свои драгоценные нервишки»:
— Как скажете, мудрый сэнсэй.