Как скажете, мудрый сэнсэй

Часть 17

«Последняя дискотека. И лента в крови, и платье...» доносилось из колонок на территории кампуса. Ребята забились в уголки актового зала, многие без стеснения танцевали в паре или бесстыдно целовались на глазах у вожатых и воспитателей. А были и те, кто сидели в одиночку у шведской стенки и с безразличием наблюдали за глупым весельем из-под темных очков пофигизма. К коим относился и Шастун, что был порядком замучен своим любопытным другом.

— Хватит бабушку лохматить! Говори, как есть!

— Да нечего тут говорить, — в который раз отвечал Антон. Ну не рассказывать же ему во всех подробностях, как ему старший вожатый отсосал, верно?

— Мой трамвайчик понимания отъезжает не туда. Так у вас было или ты опять в одну харю ухрюкался и нафантазировал себе невесть что?
— Как ни странно, но нет.

— Почему не танцуем? — внезапно появившийся за спиной Арсений поспособствовал тому, что Сережа знатно ударился о перекладину.

— Каждое твое такое эффектное появление грозит мне инфарктом. Как лось в финской лавке, честное слово!

Попов самодовольно улыбнулся, будто выполнил какое-то суперважное стратегическое задание на высшем уровне.

— Я тоже от тебя без ума, Сереж. Так о чем разговор?

— Да так... — Шастун лишь поскорее желал сменить тему, но знал, что с такой занозой в заднице как Попов, его ждет провал. И все же, попытка — не пытка, как говорится.

— Ну, выведывал, где он ночью был, что натворить успел... Ничего интересного.

— Если ты хотел узнать, были ли мы вместе сегодня — то да, были.
— Прямой, как рельса... — Матвиенко принял его «были вместе сегодня» за то, о чем, собственно, не трудно догадаться, — И все-таки, Арсений Сергеевич, — парень с недоверием посмотрел на старшего и смущенного ситуацией бордового Шастуна, — вы мне врете. Или не договариваете. Все ли было, а?

— Все, — Попов улыбнулся, как довольный кот.

— И все же вы мне пиздите. Что-то было, но не все, — Матвиенко сощурился.

— С чего ты взял?

— Ну, смотри. Шастун сидит?

— Сидит. И что с того?

— Так если бы было все, у него бы задница еще долго болела.

— А вот ты откуда знаешь? По личному опыту?..

Они так увлеченно пытались доказать друг другу и без того понятные вещи, что не заметили, как Антона и след простыл.

— Арсений Сергеевич, посмотрите, что вы наделали! — не сдавался Матвиенко.

— Да, кажется, мы действительно забыли про него.

— Или кто-то другой вспомнил, — произнес парень и указал на дальний угол зала. Шастун, как самая настоящая жертва, находился в цепких лапках беспощадной Дианы. Та что-то шептала вожатому на ухо и, по-видимому, это «что-то» очень не понравилось Антону.

Арсений сделал несколько уверенных шагов в их сторону в стиле «сохраняем спокойствие, папочка все разрулит», но спустя несколько секунд Шастун был уже предоставлен сам себе и шел прямо к старшему.

— Что это было?

— Неважно. Но тебе не стоит в открытую трепаться о... — «о нас» — о тебе и обо мне.

— Как знаешь, но... Мне показалось, что он в теме, — вожатый загадочно улыбнулся, глядя на Матвиенко, что не отрывался от своего телефона, будто от него зависела сама жизнь.

— Твой гей-радар сломался. Не стоит делать скорых выводов.

Ребята минули коридор и оказались в пустом фойе.

— Сломался, значит... А я думал, что он исправен, — тихо прошептал Арсений на ухо Антону, а потом невинно поцеловал того в висок.

— Я не гей, — растеряв решительность, произнес Шастун.

— Хорошо. Тогда я тоже, — они оба улыбнулись друг другу и двинулись дальше.

Темные помещения уступили место подсвеченным фонарями аллеям, а на смену спертому воздуху кампуса пришла прохладная свежесть.

— Для людей, что завтра расстанутся, мы слишком радостные, не думаешь?

Арсений только улыбнулся, оставив Антона без объяснений.

Попов устроился на мягкой зеленой траве и устремил взгляд в небо, что сегодня было усеяно яркими звездами. Шастун последовал примеру старшего и лег рядом, вперив любопытный взгляд на парня.

— Для полной романтики только свеч из фикспрайса не хватает.

Арсений повернул голову. Как раз в тот момент, когда Шастун начал рыться в кармане в поисках сигарет. В тишине, нарушаемой чирканье зажигалки, старший смотрел на вожатого с явным осуждением.

Антон поднес сигарету к губам.

— Еще одно движение, и я не буду тебя целовать.

Парень только пожал плечами, но сигарету все же убрал в сторону.

— Арсений Сергеевич, с чего вы вообще взяли, что мне это нужно?

— Потому что... Ты любишь меня?

— Я? Вас? — Антон попытался искренне рассмеяться, но получилось выдавить только нервный смешок. — Секундочку... Следуя логике, я не мог не влюбиться в: а)парня с явным нарциссическим расстройством; б) в парня с явным нарциссическим расстройством, который использовал меня в качестве способа получить победу в каком-то жалком споре? Да, знаете, всегда мечтал.

Попов шумно сглотнул и прикрыл глаза.

— То есть, все это ничего не значит?

— Пока вы ведете какую-то странную игру, я веду свою, — сдавленным голосом произнес Шастун, пытаясь замаскировать ложь за твердостью голоса. Но глаза уже блестели, а горло сжималось в спазмах, предвещающих скорую истерику. Рука инстинктивно потушила сигарету и сжалась в кулак.

Арсений протянул руку и зарылся пальцами в волосы вожатого, нежно поглаживая шелковистые пряди. Шастун мог бы отстраниться, но кого он обманывает? Быть с ним — сверх всего того, о чем он мог мечтать. Противиться желаемому было сродни наркотической ломке, подобно абстиненции.

— Тебе не нужно ничего говорить, потому что мы оба знаем правду, — прошептал брюнет, — И она в том, что ты нуждаешься во мне. А я в тебе.

Единственное, что мог сейчас сделать Шаст — приблизиться до предела к человеку, что медленно, но верно, разбивал его сердце. Он обнял учителя так сильно, что это грозило второму переломом ребер или асфиксией. Но это было не так страшно. Ужаснее было осознавать, что у него недостаточно времени и никогда не будет достаточно. Завтра будет их личный конец света. Без извержений вулканов, снисходящих с вершин гор лавин, разрушающих волн цунами и кошмарных землетрясений. Есть ли смысл препираться с негласной истиной?

— Я люблю вас, — так же тихо прошептал Антон и поцеловал старшего в уголок губ. — Но это только сегодня.

Арсений улыбнулся и прижал вожатого ближе.

— Этого хватит.