— Приобними ее легонько, так... Нет, не души, а приобними! — Антон из последних сил держал себя в руках.
Постановка мини-спектакля? Вот что решил доверить ему Арсений? Если так, то Шастун уже начинал сомневаться в его профессионализме, ведь он уже битый час так и не смог вылепить из двух десятков ребят хоть что-то, что напоминало бы театральное представление.
Матвиенко с беззаботной улыбочкой поглядывал на развернувшуюся перед ним сцену через розовые очки. И это было бы смешно, не будь он и вправду в этих розовых дурацких очках, что одолжила ему какая-то щедрая девочка из отряда. На деле все выглядело просто нелепо, но, однако, весело. И Сережа своего веселья, откровенно говоря, не скрывал, чем только бесил и так разъяренного Шаста.
— Антон, я тебя умоляю... У нас должна быть драма. Дра-ма. Ну, а это что? Комедия. Цирк. Я, конечно, понимаю, что комедию ты ломаешь первоклассно, но все-таки, давай Арса позовем, он все мигом организует, — в который раз начал вопрошать друг, и Шастун снова лишь отмахнулся, сбившись со счету жалких мольб Матвиенко.
— Я обещаю тебе драму, если ты не перестанешь ныть и продолжишь протирать штаны, — произнес Антон, размахивая сценарием перед лицом парня.
Неужели он действительно не понимал, что помощи ждать неоткуда, а презентовать сие представление было просто необходимо? К Арсению вожатый обращаться не хотел, и не стал бы под дулом пистолета, ведь в коем-то веке старший поручил ему что-то поистине великое (по крайней мере, Шаст хотел в это верить), поэтому он должен не оплошать и справиться со всем самостоятельно.
Пойти сейчас к Арсению — значит признать свою бесполезность. Но ему так не хотелось его разочаровывать, что парень лишь устало потер переносицу, передавая папку с программой мероприятия Сергею.
— Как у вас тут дела идут? — голос Арсения внезапно прорезал установившуюся в актовом зале тишину. Старший как-то по-собственнически положил руку на плечо Антона, сдержанно улыбнувшись. Не ускользнувший от внимательного взгляда внушительный жест Попова заставил Матвиенко усмехнуться.
— Тебе как ответить: честно или с нотками оптимизма? — пытливо спросил Сергей, изящно опуская солнечные очки ниже.
— Окей, насколько все плохо? — Попов, закрыв глаза, медленно вдохнул.
— По шкале от одного до десяти?
— Нет, конечно, в Шастунах измеряй!
— Ну тогда, — Матвиенко на мгновение задумался, — десять Шастунов из десяти!
Арсений проронил смешок, когда Антон окинул друга прожигающим взглядом, в котором читалось, что тот также зол на «десять Шастунов из десяти» и, скорее всего, не оставит это безнаказанным.
— В чем проблема? Не можете разобраться в сценарии?
— Да с этим, не без моей помощи, — Сергей сделал многозначительную паузу, будто смакуя свое превосходство, — с горем пополам справился. Есть проблема посерьезнее. Но, боюсь, это самое сложное, с чем ты когда-либо имел дело.
— Я это и так знаю, — Попов снова растянулся в лучезарной улыбке, искоса смотря на недовольного Антона, который ко всему прочему был до багряных щек смущен.
«Я и есть самое сложное, с чем он когда-либо имел дело» — невольно задумался Шаст, а затем резко повел плечом, скидывая руку старшего.
— Он что, не умеет читать? — нарочито всерьез начал Арс.
— Если бы... Хотя, и с этим есть проблемы, пускай они и не основные, — хихикнув, произнес Матвиенко.
Антон оказался между двумя ребятами, являясь самой актуальной темой для обсуждений, что явно ему не нравилось:
— Эй, я все еще здесь, окей?
Попов, будто не обратил внимания на юношу и продолжал над ним подтрунивать.
— Так в чем конкретно он ужасен?
— Я пришлю тебе как-нибудь полный список всего, в чем он плох, но именно сейчас он не может поставить танец.
Сергей опешил от того, как внезапно Шаст пихнул Попова в бок, на что тот молниеносно схватил парня за руку и притянул к себе.
Десяток пар глаз подростков уставились на двух вожатых, стоявших посреди сцены. Руки Попова опустились на талию парня. Антон улыбнулся, скрывая за этой улыбкой безудержное желание свалить как можно дальше от такого непозволительно очаровывающего взгляда старшего. На самом деле, безумно хотелось в душ. На свежий воздух, хоть куда-нибудь, где глаза Попова не имели на него такого влияния. Судорожно втянув через зубы такой необходимый воздух, Антон решил играть по правилам Попова, делая ставки на то, что тот быстро сольется и прекратит свою глупую игру. Но Попов и не думал сдаваться.
— Значит, танцевать не умеем?
Он играл ва-банк. Арсений сделал шаг к юноше, сокращая расстояние между ними до неприличного минимума. Антон так и стоял, не шевельнувшись, ожидая, когда тот отступит.
— Ребята, разбейтесь на пары, — бодро скомандовал старший вожатый, не отрывая взгляда от вдруг потемневших глаз Антона.
Брови Матвиенко ползли наверх по лбу все выше с каждой новой репликой Попова. Дети повторили за вожатыми, не пытаясь спрятать за общим гулом звонкие смешки:
— Может быть, нам вообще уйти? — насмешливо произнес мальчик из отряда Шастуна.
Краем глаза парень уловил, как Диана буравила его своим холодящим душу взглядом, но это ли на данный момент волновало его так сильно?
— Арсений, я вас ненавижу, — абсолютно беспристрастно произнес Антон, шумно сглатывая слюну.
Он действительно ненавидел, когда старший его вот так касался, доводил до безумия, которое парень так старательно пытался не показывать. Ненавидел чувствовать себя игрушкой. Ненавидел чувствовать это и понимать, что ничего хорошего из всего этого не выйдет, кроме как разбитого сердца, вероятно, принадлежащего ему.
— А я думал, ты меня любишь, — сказал Попов тихим голосом, между последовательными командами для отряда, так, чтобы только блондин смог его услышать.
Антон услышал. Но предпочел сделать вид, что отвлекся и не расслышал, что сказал ему старший. В душе же его происходило что-то невероятно прекрасное, и что-то невероятно отвратительное не позволяло ему ответить.
«Я не могу быть с тобой честным, прости».
Арсений прочел смятение в его глазах и сразу сделался неестественно серьезным.
«Все», — подумал Шастун, — «Сугубо деловые отношения».
Так и было. Сейчас Арсений двигался уверенно и без запинок, попутно объясняя каждый элемент, смотря куда-то за спину парня.
— На 3-4 — исходное положение, — последнее, что услышал Антон от Арсения, что улыбнулся изумленному отряду Шастуна на прощание и смылся, как будто несколько минут назад он занимался чем-то очень невинным, типа вязания пуховых носочков.
— Ненавидишь, значит... Ну ты и додик... — протянул Сергей, качая головой, будто удивляясь тому, что до сих пор дружит с таким идиотом.
— Да, — пожал плечами парень, отвечая на все сразу, — И ему ни за что не пробиться за двери моей души, — драматично состроив гримасу, произнес Шаст.
— Ага. Знал бы он только, что ломится в незапертые двери.