Шастун проснулся, почувствовав чьи-то теплые руки на своих плечах. Неспешно открыв глаза, полностью дезориентированный и потерянный, он окинул взглядом пустой автобус и наконец, взглянул перед собой.
— Неужели? А я ведь уже целовать собирался, — произнес голубоглазый парень, не скрывая самодовольной ухмылки.
Антон непонимающе наклонил голову, пытаясь вникнуть в происходящее.
Доныне разбудивший его парень развернулся и последовал к выходу из автобуса, обернувшись перед дверью:
— Спящая красавица, ты идёшь или как?
«Отличное начало. Всё, как я люблю», — подумал про себя Антон, молча схватил свои вещи и последовал за уходящим.
На улице было довольно тепло, так что он расстегнул свою наспех надетую куртку и во все глаза смотрел на окружающий его мир: повсюду стояли небольшие домики-коттеджи, окружённые ярко-зеленой листвой густо посаженных деревьев, за которыми следовал беспросветный хвойный лес. Любуясь первозданной красотой открывающегося перед ним пейзажа, он незаметно для себя самого отставал, но выжидающий взгляд голубоглазого то и дело возвращал его с небес на землю.
— А где все? — спросил Шастун хриплым, ещё сонным голосом и тотчас же откашлялся, поравнявшись со спешащим к большому кирпичному зданию.
— На обеде, который ты почти проспал, поэтому, пожалуйста, чуть быстрее, — подгонял он, — и давай я возьму твою сумку? — парень повернулся к Антону, протянув руку.
— Да нет, спасибо. Не маленький уже, — ответил он, изрядно выдохшись, но не признавая этого.
— Не сломайся, — тот лишь пожал плечами и открыл массивную стеклянную дверь, придерживая ее для Антона, — Вот насчет немаленького я бы поспорил, но у меня совершенно нет на это времени, хоть желания воз и маленькая тележка. Кинь сумку туда, — он указал на стойку с еще несколькими чемоданами.
Фойе было ярко освещено, подчеркивая броские картины, висящие на не менее броских, режущих глаза стенах, поэтому Антон с непривычки зажмурился, оставляя вещи на ресепшне.
— Видишь тот узкий коридор? Иди до тупика и сверни налево. Все ещё должны быть в столовой, там найдешь свой отряд, вожатого и... — он слегка подтолкнул Антона, чуть касаясь лопаток.
— Но я не... — хотел возразить парень, но его перебили.
— И переодень футболку, господи боже, — голубоглазый провел по шву на коротком рукаве его футболки.
Антон вспыхнул, опуская голову.
«Кажется, это рекордное количество неловких ситуаций. А ведь еще даже не вечер»,— подумал смущенный и даже разозленный (скорее всего, на самого себя) парень, отстраняясь. Меньше всего ему сейчас хотелось выслушивать чьи-либо насмешки.
— У меня вообще-то практика. Я сам вожатый. Меня Антон зовут.
— Арсений, — он протянул руку, — Старший вожатый.
Антон обменялся рукопожатием, которое всегда считал глупой формальностью, но рука Арсения оказалась такой... уютной? Когда вожатый расплылся в теплой улыбке, Шастун не мог не заметить выражение его лица в стиле «За что мне это чудо досталось, объясните, ЗА ЧТО? В чем я так провинился, и за что мне послали свыше ЭТО?»
Антон удовлетворенно качнул головой, будто был рад, что в первый же день запомнился.
— Ну, я тогда пойду, — попятился он назад, не сводя глаз с обескураженного Арсения.
— Ты пропустил вожатскую планерку! И не ударься об...— крикнул он вслед уходящему в темный коридор долговязому парню, который, к сожалению, его не услышал, и в подтверждение этому послышалось громкое «блять».
***
— Ты в каком морге был? И почему у тебя футболка наизнанку? — округлил глаза Матвиенко и перестал жевать.
Шаст мысленно ударил себя за то, что так и не переодел злосчастную футболку.
«Сожгу к черту. Она же мне всю жизнь испортит. Вот по-любому», — пронеслось у него в голове.
— Это, на самом деле, долгая история. Но мне интересно, где был ты и почему не разбудил меня? — Антон сел напротив Сережи, озираясь на некоторых уже успевших приехать говорливых ребят, доедающих свои обеды.
— Ты что, все это время в автобусе дрыхал? — друг недоверчиво сощурил глаза.
— Представь себе!
— А я это... ну, ты ведь знаешь, как я плохо переношу дорогу...
Антон закрыл глаза и медленно замотал головой:
— Только не говори, что ты...
— Нет, там была девушка, которой было хуже, намного хуже, чем мне. Мы уже почти подъехали к кампусу, как она... Ну, знаешь, меня даже после празднования твоего восемнадцатилетия так не выворачивало. Там уж, как говорится, сработала цепная реакция и все поспешили покинуть это гиблое местечко... Весело, однако.
— Вы определенно друг друга сто́ите, — заметил блондин, на что Матвиенко закатил глаза, — Лучше скажи, что за преступная группировка тебе досталась?
— А, ты про отряд? Не-а, я пребываю в сладком неведении. Мы отметились, тот тип с планерки кратко объяснил, что к чему, потом что-то нервно проверял в своем списке и свалил в закат. Ну, а так я верю, что каждый спиногрыз в этом месте по-своему хорош.
В этот момент кто-то из сидящих крикнул «завались, мышь».
— Милые детки, — критично заключил Шаст с натянутой улыбкой.
<center>***</center>
— Меня зовут Попов Арсений Сергеевич. Я старший вожатый, который будет курировать студентов-практикантов на протяжении этой смены. Сейчас я называю фамилии и отряд для тех, кто забыл, прослушал, опоздал, проспал, — сделав короткую паузу, Арсений многозначительно посмотрел на Антона, который в силу своего роста не смог скрыться среди дюжины студентов и торчал в толпе как что-то очень несуразное, — итак, я называю ваши фамилии, вы получаете список, далее в фойе встречаете своих детей с вот такими бумажками, — он поднял вверх плакаты с написанными на них номерами отрядов, — и с вот такими улыбками, — Арсений улыбнулся от уха до уха и начал называть имена.
Впечатлительный Антон не отводил от него взгляда, удивляясь его истинному обаянию, уверенности и твердости голоса. Он все еще пристально смотрел на него, когда Матвиенко дернул его за руку, шепнув:
— Нас назвали, жалкий ты впечатленец.
— У вас 5 отряд, держите, — Попов вручил Антону плакат и список, чуть улыбнувшись, а потом продолжил называть имена.
С приподнятым настроением и с воскресшей верой в лучшее друзья отправились в самое пекло.
***
— А Филатову Надю посмотрите, пожалуйста!
— И Катю Гришалевич!
Подростки, преимущественно девушки, облепили со всех сторон новичков-вожатых, на чьи просьбы чуть расступиться они реагировали прямо противоположно, окружая их со всех фронтов.
— Увы и ах, ни Нади, ни Кати.
Девочки глупо хихикнули и отошли от Антона, у которого к тому времени уже дергался глаз. Но хуже всего приходилось Сереже, который на фоне Шастуна в этом бедламе просто терялся и канючил при первой же возможности:
— Ох, что ж я маленьким не сдох?
— Заткнись и улыбайся, — шикнул Антон на друга, глазами пересчитывая детей, — Кажется, все в сборе, — сказал он уже чуть громче, прочистив горло, — Меня зовут Антон Шастун, можно просто Антон или Шаст, а это мой маленький друг и ваш второй вожатый Сергей... — он указал за свою спину и под общее гоготанье обернулся, чтобы найти там... никого, — Вот же чертан, а! Эм, ну, то есть строимся парами и готовим план мести!
***
После того, как все хоть немного познакомились, получили ключи от комнат и бейджики со своими именами, был объявлен тихий час и под всеобщие неодобрительные возгласы шумные ребята отправились в свои комнаты.
Антон от переизбытка новых впечатлений, положительных (и не очень) эмоций совершенно выдохся за это непродолжительное время. Он сидел в общей игровой и рассматривал план смены, параллельно записывая некоторые моменты в свой дневник по педагогической практике, как вдруг кто-то бесшумно сел на диван подле него.
— Как успехи? Хочешь забиться в темный уголок и проклинать все на свете? — все тот же насмешливый знакомый голос вызвал у невольно поежившегося парня волну мурашек по спине.
«Ты мне это прекращай»? — мысленно обратился он ко своей жалкой человеческой оболочке, не понимая реакции собственного тела.
— Нет, мы пока справляемся. Эти дети...
— Дьяволы во плоти, не правда ли?
— Ты ведь шутишь? — сдержал смешок Шастун.
— Нет, мне интересно, что ты об этом думаешь и почему ребенок курирует детей, — Арсений как бы безучастно откинулся на спинку дивана.
— Эй, перестань. Я не ребенок. Мне уже 18, — губы предательски поджались, а нога дернулась, дабы обиженно топнуть.
— Это так по-взрослому, я сражен, — Арсений серьезно закивал и поднял руки в знак капитуляции, еле сдерживая улыбку, — Но завтра тяжелый день. После «свечки» собираемся на улице и обсуждаем завтрашние выступления вожатых. К тебе убедительная просьба — будь вовремя.
— Если ты про то, что я сегодня немного рассеян — это не значит, что я такой всегда. Первое впечатление, как правило, ошибочно.
Нахмурив брови, перед уходом голубоглазый парень произнес:
— Как жаль, ведь ты мне понравился.