Прошло уже два часа, а от Макса нет вестей. Я начинаю паниковать.
— Стоит пойти за ним.
На этот раз Дмитрий со мной согласен. Я вижу как он нервничает. Мы перехватываем попутку и едем по данному адресу. Это старый за брошенный склад. Небольшой, но устрашающий. Наверняка Макс там. Мы на цыпочках крадемся к ближайшему окну, потом к воротам. Никого не видно. Можно войти. Но перед этим Дмитрий останавливает меня и кладет в руки холодный тяжелый пистолет.
— На всякий случай, – шепчет он.
— Господи, и где ты его только прячешь?
— Потом расскажу.
Мы идем вдоль больших полок и стеллажей, набитых коробками и досками.
Вдруг тишину нарушает стук об пол.
— Смотри внимательно,– почти беззвучно говорит Дмитрий и шагает вперед. Я следую за ним. Держу оружие на вытянутых руках, готовая выстрелить.
Поворачиваем за угол, и тут чей-то силуэт выскакивает из тени.
— Найди Макса, — бросает парень и ударяется вдогонку. Я же бегу туда, откуда только что выбежал человек.
Здесь дверь, и она открыта. Я тихо проскальзываю по помещениям, в надежде, что никого нет. Все нараспашку, но лишь последняя дверь прикрыта, оттуда доносятся шаркающие звуки. На счет три я врываюсь.
— Макс!
— Давно не виделись, — он пытается распутать шнуры на руках и ногах. Я помогаю как могу. Кто-то изрядно постарался. Такие узлы сразу не развяжешь. Но спустя несколько минут провода все-таки поддаются, и мы двигаемся в поисках Дмитрия.
Любой шорох разлетается эхом, так что непонятно, где движение происходит.
Слышны выстрелы. На другом конце склада. Бежим на звук и натыкаемся на Дмитрия.
— Черт побери, где ты был?! — негодует он, отстреливаясь от кого-то. Между нами несколько метров открытого пространства. Нас могут заметить. Но я не стану стоять и наблюдать за перестрелкой. Прежде чем Макс понимает, что у меня на уме, я кидаюсь вперед и под свист пуль, летящих за мной следом, приземляюсь плечом к плечу возле его брата.
Смотрю на ошеломленного Макса. Он качает головой и показывает пальцем в другом направлении. Он хочет подойти к стреляющему со спины. Мы оба киваем.
Перестрелка затянулась надолго. Но вскоре и в моем пистолете остается один патрон. Придется ждать, когда стрелок сам вылезет. Стрельба прекратилась. Но остался стук, очень знакомый. Только гораздо учащенней и громче. Это сердце Дмитрия. Я почти уверена, что и мое бьется также.
Кто-то приближается к нам издалека. И это точно не Макс. Я оборачиваюсь к Дмитрию, чье лицо выражает ярость, и он выходит навстречу противнику, выжимая курок до конца. Но внезапно остановился, выронив пистолет. Выражение лица исказилось. Что-то пошло не так. Стоит какое-то время и, пошатнувшись, падает на колени, хвастаясь за живот. Его ранили!
— Оставайся там! – вопит парень, корчась от боли.
Еще один выстрел из ружья. На той стороне. Это Макс. Мне уже плевать на опасность, и я подбегаю к Дмитрию. В нос ударяет запах железа. Он все еще стоит на коленях и, тяжело дыша, дрожащими руками вытягивает из тела кинжал, испачканный в багровой крови.
— Нужно выбираться, – сквозь хрип улавливаю я, пытаясь зажать рану.
— Сбежал,— выдает запыхавшийся
Макс.– О, черт!
Вдвоем поднимаем Дмитрия, и брат выводит его на свежий воздух. А я подбираю тот самый кинжал, весь испачканный в крови, и тороплюсь за ребятами.
На дороге мы вновь ловим машину. Я усаживаюсь рядом с раненым. Водитель оторопел, но после отчаянных воплей Макса все же отрезвился и дал газу.
— Увезем его в больницу, — говорю я.
— Ее нет, – рычит Макс.
— ЧТО?!
— Единственный врач сейчас сидит слева от тебя и истекает кровью!
— Значит, поедем в другой город.
— Он не дотянет, – смотрит на брата. Его лицо почти серое. – времени мало.
Он в панике.
Белая рубашка Дмитрия становится алой все больше и больше. Нужно остановить кровь. Снимаю свою майку и складываю в несколько слоев. Парень совсем ослаб, и крепко держать что-либо он уже не в состоянии. Поэтому я прижимаю ее к ране сама. Холодная липкая рука накрывает мою. Он еще держится.
— Посмотри на меня, – шепчу я ему, когда встречаю затуманенный взгляд. – Слышишь? Все будет хорошо.
Пытается улыбнуться.
По щекам бегут горячие слезы. Я не могу этого допустить! Он должен жить! Я с надеждой смотрю на Макса. Но тот сам мертвенно-бледный. Его голубые глаза сверкают от влаги.
Наконец мы доезжаем. Макс заносит брата в его комнату, а я роюсь во всех шкафах, пока не нахожу аптечку. Я помню, как в детстве моя мама зашивала одному бедняге плечо, когда тот, будучи пьяный, упал на собственную бутылку. Она даже рассказывала назначение каждого препарата, который использовала. Сейчас примерно то же самое, только намного серьезнее.
— Я за помощью,— Макс умчался на улицу, не дождавшись ответа. Теперь я осталась одна, и жизнь Дмитрия зависит только от меня.
Я нашла несколько знакомых мне ампул: новокаин, дицинон, перекись, морфин, антибиотики. Беру необходимое. Хватаю бинты и чайник со стола на кухне.
Дмитрий слабо дышит, я слышу его тихий стон, когда отворачиваю полу рубахи. Лихорадочно вспоминаю, как все это делала мама. Смачиваю кусок бинта кипятком и смываю всю кровь вокруг раны. Она все еще вытекает, но уже не так сильно.Что там дальше? Обезболивающее? Ампула очень маленькая, но ее должно хватить. Трясущимися руками еле попадаю иглой в горлышко. Вкалываю недалеко от краев раны – белое лицо Дмитрия искажается от боли. Он еще в сознании.
В дверях появляется Макс с какой-то женщиной, лет тридцати. Она с обеспокоенным лицом направляется к нам.
— Что-нибудь сделала? – прощупывает пульс.
— Немного обезболивающего...
Не понимаю, кто она.
— Дальше я сама.
Я вопрошающе смотрю на Макса. Он кивает в сторону. Пока женщина торопливо осматривает Дмитрия, я выхожу из комнаты.
— Кто она?
—Это Мирта Мун, бывший капитан полиции.
— Копов бывших не бывает! — чуть ли не визжу я.
— Это единственный человек, который может сейчас помочь.
Я сдаюсь. Дмитрию нужна помощь, а я мало чем могу помочь. Возвращаюсь в комнату. Мирта возится с иглой.
—Я могу чем-то помочь?
—Ничего, моя дорогая, — у нее довольно грубый голос,но говорит она с душой. – Я сама справлюсь.
— Спасибо.
— Не надо, — она отмахивается.
Киваю. Женщина, улыбнувшись, продолжает работать. И я остаюсь с Максом наедине. Он не говорит ни слова, лишь пьет что-то из бутылки. Коньяк. Так сильно переживает за брата. Я ничего не могу ему ответить. Ни сожалений о случившемся, ни оправданий. Я знаю, это моя вина. И сделанного не исправить. Мне не следовало здесь задерживаться. И теперь что? Из-за меня страдают люди.
За стеной слышно, как мучается Дмитрий. Невыносимо. Я представляю, что он чувствует. Эти звуки режут уши и сердце.
Прошел целый час, и все стихло. Капитан Мун выходит в ванную и смывает кровь с тонких и ухоженных рук. Уставшая, но довольная. Опережая наш вопрос, она поворачивается к нам:
— Он поправится.