ДЕНИЗА И ХАЛИБ

17

С того самого дня мы всё время проводили вместе. Я пропускала пары, чтобы поехать загород на пикник, врала родителям, что задерживаюсь в библиотеке, чтобы встречать закаты у реки, сбегала ночью, чтобы смотреть на звёзды на крыше небоскрёба. Он каждый раз удивлял меня разными сюрпризами, а я влюблялась все больше и больше.
     Особенность наших отношений была в том, что мы всё делали в тайне. Желание не афишировать оказалось обоюдным. Поэтому, когда Халиб приходил в гости, я с важным видом бродила по дому, делая вид, что занята домашними делами, — хотя просто мелькала перед его глазами, — а он следил за мной взглядом и каждый раз писал эсэмэс какая я сегодня красивая.
      Нам двоим нравилась тайна наших отношений. Мы были как два влюблённых ребёнка, которые забывают обо всем на свете, когда видят друг друга.
      Но стоило остаться мне одной и обрести ясность ума, как надо мной сгущались тучи сомнений. Мысли о том, что я засватана всплывали как труп стоило Халибу оставить меня одну на час.     
     Почему я сразу не рассказала ему, что я засватана?
     Я пыталась. Каждый раз. Каждый раз, когда мы с ним гуляли, я собиралась с мыслями, чтобы сказать об этом. Перебирала в голове с чего начать, как это правильно преподнести...
«Халиб, знаешь, я... засватана»
Или сделать вид, что у меня минутное осенение?
«Халиб! Я тут вспомнила, что я засватана...»
     Разве возможно сказать такое, зная что это обрубит все на корню и жить дальше с дырой на сердце?
     Я боялась потерять его. Мы словно были соединены красной нитью с рождения и только сейчас нашли друг друга.
     Но я должна была это сделать...
     День, когда я решила признаться ему во всем и вместе искать спасение начинался на удивление сказочным. А сказочным потому что пошёл первый снег.
     Небо на рассвете было конфетно-розовым, а к обеду переменилось в серебряное и полетели первые мохнатые снежинки.
     Все эти дни, словно конфетно-розовое небо на рассвете, меня озаряла надежда. Надежда на спасение от разрушенной судьбы.
    В голове всплывали три вопроса, которые к моему несчастью пока оставались без ответа:
1. Что если я расскажу все Халибу, а он поговорит с отцом?
2. Сжалится ли надо мной отец?
3. Как Халиб отреагирует на то, что я все это время молчала?
     Я сидела на лекции по политологии и мечтательно смотрела в окно, представляя каждую деталь предстоящего разговора. Хлопья снега летели плавно, будто танцевали в воздухе и аккуратно, едва заметно, приземлялись. Снежинки такие уникальные и неповторимые по своей природе, но все одинаково красивые и нежные.
     Преподаватель закончив лекцию сам отдался созерцанию снегопада и, тяжело вздохнув, собрал портфель и попрощался с нами.
     Я смотрела в окно, пока меня не отвлёк звук сообщения, на дисплее показалось имя от которого на лице засияла улыбка  — Лиля2 (это был Халиб, а я королева конспирации).
     С ниспадающей улыбкой открываю сообщение.
      «Во сколько освободишься?»
    Сухость данного сообщения ввела меня в ступор и моя паранойя начала нашептывать, что он уже все знает и очень зол на меня, и, что он вовсе едет сюда, чтобы с позором бросить меня у всех на виду. Конечно же я себя накручиваю и он так делать не стал бы.
   Я отвечаю, что уже свободна и он пишет, что скоро будет. Нервно сжался желудок. Сегодня все и решится.
       Мы с Лилей спустились на первый этаж кампуса и выжидали свои машины: она — такси, я — Халиба.
      Лихорадочно извожу кольцо на пальце теребя его с пальца на палец. Пытаюсь Лиля пыталась вселить в меня спокойствие блаженно повторяя, что все будет хорошо.
      Говорят наше субъективное восприятие времени зависит от степени вовлечённости в происходящее. Тому пример я и Лиля. Моя степень вовлечённости была крайне высока — потому мне и казалось, что Халиб едет вечность. Степень вовлечённости Лили была меньше, она была заинтересована в том, чтобы успокаивать меня до тех пор пока не приедет объект моего эмоционального урагана.
     И как по закону подлости, тот у кого степень вовлеченности меньше получает своё быстрее. Такси подъехало и Лиля, крепко обняв меня напоследок, умчала домой. Но благо этот закон не такой уж подлый и ровно через пять минут я сидела в машине Халиба.
— Привет, ангел мой, — он улыбается.
— Привет.
— Все в порядке?
— Да, — я заминаюсь, — Просто...
И тут в самый неподходящий момент у него звонит телефон. Он отключает звук.
— Что? Рассказывай.
Я трушу.
— Ничего серьёзного, ответь.
— Нет. Рассказывай, — требует он, — Тебя кто-то обидел?
— Нет. Ерунда. Все в порядке.
    Звонок повторяется.
— Ответь. Может это что-то срочное.
— Хорошо. Это по работе, — он выходит из машины и я вижу как в разговоре его лицо становится мрачнее тучи.
    Я начинаю еще сильнее волноваться. Пять минут длятся словно вечность. Он входит обратно.
— Что-то случилось?
— Мне нужно возвращаться в Штаты, — с раздражением сообщает он.
   Мое сердце со звонким треском разбивается.
— Что-то серьёзное? — мой голос едва слышен.
— На нас подают в суд из-за какой-то мелочи. Все оформлено на меня, я должен быть там.
     Господи. Только не это. Как я буду без него... Слёзы говорят в горле, норовя пролиться.
    Уловив мою грусть, он берет мое лицо в свои ладони и смотрит мне прямо в глаза. Господи. Какой он красивый. Его ресницы, глаза, губы.
— Я вернусь как только решу все проблемы, — обещает он, — И не дам скучать тебе ни одну секунду. Это всего лишь временные трудности.
     В этот момент перед глазами все поплыло от навернувшихся слез. Казалось бы я должна была успокоиться, но у меня не осталось никаких надежд.
— Перестань, — он едва усмехается, — Что за настроение у тебя сегодня?
— Я... — я собираюсь начать разговор, но тут же осознаю насколько это глупо говорить человеку у которого и так проблемы. — Я буду очень скучать. И мне будет тебя безумно не хватать.
    Он грустно улыбается.
— Мне тоже будет тяжело. Но я вынужден.
— Я все понимаю, — я шмыгаю носом, — Когда вылетаешь?
— Заеду за чемоданом и сразу. Я отвезу тебя домой.
— Нет, я с тобой.
— Хорошо.