Проделки судьбы

глава 28.

Антон выпрямился и облизал губы. На этом его гениальный план вывести отца из себя закончился. Юноша не продумал, что будет дальше, надеясь на то, что после его выходки всё как-нибудь рассосётся, но, увы, так не может быть. Только не в жизни Шастуна.
Отец, кажется, еле стоял на ногах. Острый взгляд зеленых глаз перемещался с Арсения на Антона и обратно. Всё лицо мужчины покраснело, и на лбу вздулась вена. Мужчина был словно зверь в клетке. Что-то его удерживало и не давало наброситься.
Арсений стоял, немного покачиваясь. Синие глаза неотрывно смотрели на парня, который прислонился к стене и пустым взглядом уставился в пол. Мальчишка выглядел, как сломанная кукла, и если дотронуться, то она тут же развалится. Попов не мог никак перевести дыхание, а еще больше он не мог взглянуть на Шастуна-старшего, боялся встретиться взглядом, хотя совсем недавно дико этого хотел. Математика до ужаса пугала подозрительная наступившая тишина. Ему тридцать, мать его, лет, а он хотел свернуться калачиком в углу, закрыв глаза и уши, поскорее хотелось сбежать и скрыться, но мужчина стоял на месте, не двигаясь и, кажется, не дыша. Арсений Сергеевич слышал учащённое дыхание Антона. Парень был для учителя единственным, что удерживало его здесь. Мужчина боялся отвести взгляд, а затем повернуться к нему снова и увидеть его избитого до полусмерти.
За спиной Арсения Сергеевича послышался очень громкий тяжёлый вздох. Возможно, учителю показалось, но он услышал даже рычание. Собрав всю волю в кулак, математик с трудом отвернулся от «сломанного» парня и в следующее мгновение встретился с яркими зелёными глазами. То, что мужчина увидел в них, заставило его раскрыть рот. В синих глазах застыл ужас.
18 мая. 2005 год.
Молодой парень, на ходу собирая волосы в хвост и держа в зубах резинку, поднимался по лестнице в свою квартиру. Ярко-голубые глаза светились от счастья, и даже с резинкой в зубах юноша не переставал улыбаться, обнажая ряд своих идеальных белых зубов. По лбу вниз уже скатывались капельки пота то ли от волнения, то ли усталости, так как плечо отяжеляла чёрная сумка.
Юноша спешил поскорее оказаться в своей квартире и рассказать родителям о своих мечтах, которые его просто окрылили. По дороге домой парень уже напридумывал своё будущее во всех красках и не мог сдержать восторга. Почему же? Сегодня в школу к ним приходила известная актриса театра и кино. Созвав одиннадцатые классы в один просторный кабинет, женщина рассказывала о своём творческом пути, о её паденияx и взлётаx, о том, как она построила свою жизнь, построила себя как личность. Она говорила о своём поступлении, как боролась за свою первую роль, как учила тонны сценария, рыдала, но сквозь слёзы продолжала репетиции первого спектакля.
Арсений слушал, немного раскрыв рот. Голубые глаза с восхищением смотрели на до безумия красивую женщину, которой, кажется, с первого взгляда, всё досталось очень легко. Юноша вытянул свою длинную изящную шею, чтобы получше видеть актрису. Она рассказывала очередную историю. Её голос был приятным, бархатным и таким мелодичным, что хотелось записать на диктофон и слушать перед сном. Женщина сидела прямо, гордо держа осанку, но её взгляд был таким добрым, ни грамма высокомерия или пренебрежения.
Она была хоть и актрисой, но она была такой настоящей.
Уже подходя к двери, Арсений вспомнил слова актрисы: «Всегда следуйте за своей мечтой».
Лицо озарила ещё более широкая улыбка. Юноше не терпелось сообщить родителям, что он наконец определился. Рука потянулась к звонку, и уже через несколько секунд парень услышал торопливые шаги. Дверь раскрылась, и Арсений увидел свою прекрасную мать. Её руки были в муке, волосы растрёпаны, но глубокие голубые глаза заблестели от радости, когда женщина увидела сына.
— Сеня, наконец-то. Заходи скорее. Я там пирожки пеку с яблоками. Твои любимые, — улыбнувшись, сказала женщина и щёлкнула сына по носу, оставив на нём белый след от муки.
— Ма-а-ам, ну я же просил не называть меня Сеней, — смешно поморщившись, проворчал Арсений. — Я Арс.
— Хорошо, Сень, как скажешь, — быстро проговорила женщина, возвращаясь на кухню.
Арсений закатил глаза и улыбнулся. Сняв ботинки, парень прислушался.
— Ма-а-а? А папа дома? — громко спросил Арс, сбрасывая тяжёлую сумку с плеча.
— Здесь я, — раздался басистый голос с кухни, и Арсений едва ли не запрыгал на месте, от того, что сейчас он сможет рассказать всё родителям.
Арсений прибежал на кухню и встал на проходе, смотря светящимися голубыми глазами на родителей и широко улыбаясь.
— Чего это ты весь светишься? — Широкоплечий мужчина отвлёкся от газеты и, подняв одну бровь, посмотрел на сына.
— У меня хорошие новости, — ещё шире улыбнувшись, сказал Арсений.
— У тебя появилась девочка! — воскликнула мать и захлопала в ладоши.
— Нет, мам, — быстро проговорил Арс и тут же услышал разочарованный вздох. — В общем, не буду тянуть. Я определился, кем хочу быть по жизни… Актёром!
Последнее слово Арсений выговорил с таким энтузиазмом и радостью. Глаза так светились, что аж посветлели и приняли аквамариновый цвет.
На кухне повисла напряжённая тишина. Арс тяжёло дышал, но всё ещё продолжал улыбаться, но уже через мгновение улыбка постепенно начала исчезать с его лица, так как юноша увидел лицо отца.
— Актёр? — спросил мужчина, усмехнувшись и косо посмотрев на сына. — Ты же пошутил, да? У тебя всегда было плохое чувство юмора.
Арсений застыл на месте и, распахнув свои голубые глаза, с неверием посмотрел на мужчину напротив.
— Мне кажется, он не пошутил, — тихо произнесла мать и рухнула на стул, с грустью посмотрев на Арсения.
— В таком случае, ты идиот, сынок, если думаешь, что я допущу, чтобы мой сын, чтобы Попов, был жалким актёришкой! — с каждым словом голос мужчины повышался и в конце уже вовсе перешёл на крик.
Отец ударил кулаком по столу и грозно посмотрел на уже сжавшегося сына. Мать сидела рядом и явно хотела что-то сказать. Она не хотела перечить мужу, но в её прекрасных глазах уже застыли слёзы безысходности, когда она смотрела на сына, который сам уже еле сдерживался от слёз.
— Мой сын пойдёт учиться на математический. Как все в нашей семье. Ты не посмеешь испортить род, — прошипел мужчина и, отвернувшись от Арсения, вернулся к газете.
Арс стоял, чувствуя подкатывающие слёзы. Что-то оборвалось внутри, а голубые глаза, кажется, потемнели до синеватого оттенка. Ничего не сказав больше, парень резко развернулся и убежал к себе в комнату.
«Всегда следуйте за своей мечтой».
До тошноты от страха знакомый взгляд. Как у отца. Арсений сглотнул и почувствовал, как его слегка начало потряхивать. Да, ему тридцать лет, но казалось, что снова восемнадцать. Воспоминания вспышкой пронеслись перед глазами, заставляя мужчину на секунду зажмуриться, а когда он снова открыл глаза, то встретился с тяжёлым взглядом темно-зеленых глаз.
— Ты… — прохрипел мужчина, и Арсений тут же сделал шаг назад, подрагивающей рукой прикрывая путь к Антону.
Математик считал в уме секунды. Он знал, что сейчас что-то должно случиться. Отец Антона смотрел на Арсения, словно бык на красную тряпку. Одно неловкое движение — бык сорвётся с цепи.
Сзади послышался писк Антона. Арсений поспешил повернуться к нему и тут же встретился с такими чистыми зелёными глазами. Шастун так и стоял, прислонившись к стене и закусив губы, наверное, еле сдерживая себя, чтобы не зарыдать в голос.
Учитель не на шутку испугался за парня и уже было сделал шаг к нему навстречу, но вдруг увидел, как зелёные глаза резко расширились и с ужасом посмотрели мужчине за спину. Арсений вскрикнул, когда почувствовал, как его грубо схватили за плечо и развернули.
— Ты совратил моего сына?! — крикнул ему в лицо отец Антона.
— Ан… Андрей Дмитриевич… Я…это не то… — договорить Арсению не дали, так как последовал точный удар в челюсть, отчего мужчина застонал и, схватившись за больное место, упал на колени.
— Папа! — крикнул Антон и уже хотел было кинуться к учителю.
— Стой, где стоишь! Стой, я сказал! — прокричал отец и вернулся к Арсению
Сергеевичу. — Хочешь сказать, что я что-то неправильно понял? — хрипло спросил Андрей Дмитриевич, схватив математика за ворот, который постепенно начал душить его.
— Папа, перестань! — уже вовсю кричал юноша, а по щекам потоком полились слёзы.
— Маргарита Львовна!
Но женщина не появилась и не спасла их. Антон только сильнее прижался к стене и скатился вниз, закрыв лицо ладонями и зарыдав в голос.
— Я…я… не… — Арсений Сергеевич сплюнул мерзкую металлическую на вкус кровь.
— Андрей Дмитриевич… я его, кажется, люблю…
Антон резко убрал руки с лица и с широко распахнутыми глазами посмотрел на учителя, который стоял на коленях перед его отцом, склонив голову вниз. С его губ капала на пол алая кровь. Шастун почувствовал нехватку воздуха, в глазах на мгновение потемнело. Мозг отказывался воспринимать сказанные его учителем слова. Это невозможно. Как его кто-то может полюбить? Неуверенного в себе подростка, который не умеет контролировать свои эмоции и от которого вечные проблемы. Глаза защипали, и юноша еле слышно заскулил.
— Что ты сказал? — Андрей Дмитриевич грубо схватил математика за волосы и, кажется, со всей силы нанёс удар в живот, отчего мужчину даже унесло в сторону.
Арсений Сергеевич упал лицом вниз и громко застонал от режущей боли. Не выдержав, Антон подполз к учителю.
— Сиди на месте, я сказал! — зло крикнул отец и хотел было нанести ещё один удар ногой.
— Папа! Прошу! — Антон подполз к отцу на коленях и дотронулся до его ботинок. — Не трогай его, пожалуйста, он не виноват! Папочка, пап!
Всё тело юноши задрожало, а слёзы нескончаемыми потоками лились из зеленых глаз.
Мокрыми руками Антон попытался вытереть лицо, но всё было бесполезно, поэтому парень просто посмотрел вверх в глаза своего отца.
— Неужели… — голос парня дрожал. — неужели ты перестал меня любить? Неужели ты больше…больше не считаешь м-меня своим…с-сыном? Пап, пожалуйста. У меня только ты остался, понимаешь? Пап… прошу… я…я…
7 августа. 2005 год.
Маленький светловолосый мальчишка сидел на полу и катал по нему свою красную пожарную машину, которую ему вчера подарил отец. Счастью малого не было предела. Зелёные глаза засветились, и маленький Антоша поспешил обнимать отца, крепко обхватывая шею мужчины своими тонкими ручками.
Пока мать готовила ужин, отец и сын устроились на ковре. Мужчина не мог оторвать взгляд от буквально светившегося от счастья мальчика. Антон смешно хмурился и, высунув язык, управлял игрушечной машиной, которая в какой-то момент врезалась в ногу отца. Мужчина улыбнулся и перехватил игрушку.
— Э-эй! — маленький Антоша надул свои губки и скрестил руки.
— Не хочешь играть со мной? — Отец покрутил в руках машину, рассматривая её с разных сторон.
Мальчик улыбнулся и уселся рядом с отцом. Голова Антона уместилась на широком плече мужчины и, рассмеявшись, мальчишка уткнулся носом в спину отца, отчего тот не сдержал улыбки. Погладив сына по голове, Андрей Дмитриевич поставил пожарную машину на пол и слегка толкнул её вперёд.
— Пап? — тихо спросил Антон и посмотрел снизу вверх на мужчину.
— Мм?..
— А мы все всегда будем вместе? Ты меня всегда будешь любить? — большие зелёные глаза уставились на почти такие же, только немного темнее и бледнее.
Мужчина ласково улыбнулся и прижал Антона к себе, утыкаясь подбородком ему в макушку.
— Конечно, Антош. Может вместе будем мы не всегда, но любить я тебя буду даже после смерти, — тихо сказал отец и улыбнулся.
Антон вздрогнул после слов отца и только крепче к нему прижался.
Рука Андрея Дмитриевича застыла и медленно начала опускаться. В зеленых глазах чтото промелькнуло, и, кажется, в уголках появилась влага. Мужчина тяжело вздохнул и сделал шаг назад от сына, который уже задыхался от собственных слёз. Одежда парня уже намокла. Шея затекла от того, что парень наклонил голову вниз, боясь смотреть в глаза отцу.
Андрей Дмитриевич накрыл рот рукой и в ужасе посмотрел на сына, который, как какойто слуга, уже почти лежал у его ног. Одинокая слеза скатилась по бледной впалой щеке, покатилась по уже давней щетине и упала на ворот пиджака.
— Мне нужно время, — ещё более хриплым голосом произнёс мужчина и выбежал из кабинета, оставляя за собой двух сломанных людей.
Антон выпрямился и осмотрелся вокруг. Он ушёл. Хриплый кашель вырвался из груди. Юноша проглотил скопившуюся во рту слюну. Последняя дорожка слёз скатилась по щеке и упала на ноги. Всё ещё немного задыхаясь и рвано дыша, Шастун медленно подполз к учителю, который пустым взглядом сверлил потолок.
— Арс… Арсений… Сер… Арсений? — осторожно спросил Антон.
Как только рука парня коснулась плеча учителя, тот вздрогнул и перевёл взгляд своих, кажется, более синих, чем прежде, глаз на ученика. Но этот взгляд не был пустым. Мужчина вытер большим пальцем влагу на носу, а затем невесомо коснулся щеки парня, который тут же перехватил руку учителя и слегка коснулся до неё губами, оставляя влажный след.
— Ты в порядке? — тихо спросил математик.
— Нет, — честно признался Антон и приблизил своё лицо к мужчине. — А вы? — Нет.
Шастун дотронулся до щеки Арсения Сергеевича и только хотел подарить ему необходимый для них обоих поцелуй, как вдруг дверь кабинета резко распахнулась, и на пороге оказалась Маргарита Львовна.
— Я тут твоего отца виде… О господи! Арсений Сергеевич! Боже мой! Что… что?!
— Женщина закричала и, схватившись за сердце, прислонилась к косяку двери.
— Маргарита Львовна, — Арсений Сергеевич отстранился от Шастуна и, резко поднявшись на локтях, тут же зажмурился.
Антон обеспокоенно взглянул на мужчину. Он через пару секунд открыл глаза и вымученно улыбнулся. Бок пронзала острая боль при любом, даже самом осторожном движении. Обхватив рукой мужчину за талию, Шастун помог ему подняться, а затем аккуратно усадил на стул, отчего учитель зашипел и поморщился, тут же хватаясь рукой за бок.
— Кто-нибудь мне объяснит, что здесь произошло? — все ещё держась за сердце, спросила Маргарита Львовна.
— Повздорили с отцом, — кратко ответил Антон и даже не посмотрел на учительницу, отчего почувствовал, как на душе стало гадко.
— Почему Арсений Сергеевич?..
— Потому что повздорили. Мой отец не может контролировать эмоции. Прямо как я. — Шастун на этот раз посмотрел на классную руководительницу, и та даже вздрогнула от того, насколько взгляд мальчишки был другой.
— Арсений Сергеевич, вы в порядке? — осторожно спросила женщина, не решаясь подойти.
— Всё нормально, — отмахнулся мужчина и повернулся лицом к Антону. — Ты в порядке?
— О чём ты! Он меня не тронул, в отличие от тебя! — прошипел парень и слегка ткнул пальцем учителю в грудь.
Математик пару секунд неотрывно смотрел на ученика, а затем улыбнулся.
— Какого чёрта? Он что, тебя так сильно ударил? — в голосе Шастуна послышались нотки беспокойства.
— Ты перестал обращаться ко мне на «вы», — всё ещё улыбаясь сказал Арсений Сергеевич. — Ну серьёзно, я сразу начинал чувствовать себя старым.
Антон посмотрел в прекрасные синие глаза, в которых всё ещё были видны остатки недавнего страха. Математик просто пытался подбодрить его, вызвать улыбку, ибо знал и видел, что парень еле сдерживался. Снова был в шаге от истерики.
— Может вам к доктору? — снова подала голос Маргарита Львовна, и на этот раз Антон услышал её и решил воспользоваться советом, так как Арсений Сергеевич выглядел, мягко говоря не очень.
— Вас нужно осмотреть, — кивнул Шастун и, обхватив учителя за талию, помог ему встать.
До медпункта учитель и ученик дошли молча. Каждый был погружен в свои мысли. Пару раз Антон чуть даже не уронил мужчину, который только прошипел, но ничего не сказал. Хотя тем для обсуждения у них было предостаточно, однако какое-то странное чувство останавливало их.
В кабинете медпункта было очень, даже слишком, светло, отчего мужчина и юноша тут же зажмурились и часто заморгали. Пахло различными лекарствами, медикаментами — в общем, больницей. Удивительно, но сколько Шастун уже учится в этой школе, медпункт он посещал впервые. Парня всегда отталкивали всякие больницы и подобные места, так как он просто не переносил запах лекарств, ведь они ассоциировались у него со смертью. Началось это несколько лет назад, когда Антон стоял с отцом в больнице, а затем мимо него проехала каталка с уже мёртвым пациентом. Мальчишку даже затошнило, и он поспешил выбежать на улицу. Успокаивали его добрых несколько часов.
Вот и сейчас, зайдя в кабинет, Антон поморщился, но всё же переборол себя, когда бросил взгляд на Арсения Сергеевича, который морщил нос и осторожно касался бока.
— Что произошло? О боже, — медсестра вскочила со своего огромного стула и подбежала к математику. — Дайте посмотрю!
Медсестра была молодой, симпатичной девушкой. Длинные светлые волосы были собраны в высокий хвост, а серо-голубые глаза сквозь линзы очков с обожанием смотрели на учителя. Кажется, когда Антон и Арсений Сергеевич только вошли в кабинет, халат был застёгнут на все пуговицы, однако сейчас от Антона не ускользнул тот факт, что три верхние пуговицы каким-то чудом вдруг оказались расстёгнуты.
Облизав губы, девушка поспешила задрать рубашку учителя. Проведя ладонью по прессу, она вздохнула, а затем слегка нахмурилась. Нажав на какой-то участок, видимо, на болезненный, так как мужчина застонал, медсестра с явным нежеланием оторвалась от пресса математика.
— Несильный ушиб. Будет скорее синяк, поэтому необходимо мазать мазью, — протараторила девушка и, поправив очки, добавила: — Лучше, если это будет делать какой-нибудь другой человек, а не вы сами, неудобно вам будет, если вы понимаете… — Я помогу! — вскрикнул Антон и закрыл собой вид на учителя. — Я… справлюсь!
— Но, думаю, здесь нужны умелые руки и…
— А вы не представляете, какие у меня умелые руки, — Антон с вызовом посмотрел на девушку.
— Я пойду схожу за мазью, — опешив, только и сказала медсестра и буквально выбежала из кабинета.
Шастун гордо поднял голову, а сзади послышался смешок. Развернувшись к мужчине, юноша опустился перед ним на колени.
— Всё… всё хорошо? — спросил Антон и ухватился за колени математика.
— В каком смысле? — устало вздохнул мужчина и из-под прикрытых век глянул на ученика.
— Во всех?.. — Шастун положил голову на колено учителя и закрыл глаза.
— Тебе соврать?
— Да.
— Всё хорошо, — шумно выдохнув, произнёс Арсений Сергеевич, стараясь поверить в собственные слова. — Всё хорошо.
Антон открыл глаза и медленно провёл рукой по ноге учителя, поглаживая. Синие глаза широко распахнулись. Арсений Сергеевич, приоткрыв рот, посмотрел на ученика, который, кажется, только что поцеловал его колено.
— Антон… Что ты… Блять, — учитель даже перестал дышать, когда почувствовал ладонь на своей ширинке.
— Мне так плохо, — прошептал Шастун и заглянул в синие глаза сверху.
Рука парня уверенно потянулась к пряжке ремня, но на буквально несколько секунд застыла, ожидая реакции учителя, но тот даже не сопротивлялся, поэтому юноша продолжил начатое. Немного дрожащими пальцами Антон смог расстегнуть пряжку.
Облизнув губы, парень поднялся и сел мужчине на колени, расставив ноги в стороны.
— Не больно? — прошептал парень, приблизив лицо к Арсению Сергеевичу.
— Замечательно, — выдохнул математик и завороженно смотрел на своего ученика, который начал двигаться вперёд и назад на его коленях, вызывая приятные волны внизу живота.
Антон потянулся к нежным розовым губам напротив и утянул мужчину в сладкий поцелуй. Мужчина застонал, так как челюсть, по которой проехался кулаком отец парня, всё ещё болела, а на губаx всё ещё была кровь. Но это не остановило Антона. Рука юноши зарылась в черных волосах, приближая учителя ещё ближе. Сам Шастун старался прижаться к мужчине, как можно ближе, то и дело двигая бёдрами, отчего учитель сладко стонал, но стоны успевали раствориться в губах Антона, у которого полностью срывало крышу от близости учителя. Парень нежно целовал губы учителя, слизывая с ниx кровь и даже не морщась от её вкуса.
— Мы сейчас трахнемся в медпункте? — спросил Арсений Сергеевич, приподнимая одну бровь.
— Нам не привыкать трахаться в необычных местах, — тяжело дыша, прошептал Антон.
Дышать уже было нечем, и Шастун чувствовал, как готов хоть лечь на полу и раздвинуть ноги. Возбуждение уже сводило с ума, разум уже давно затуманен. Антон двинул бёдрами вперёд, тем самым задев больной бок учителя, отчего тот вскрикнул, и парень сразу же впился очередным требовательным поцелуем.
— Прости, прости, — шептал Антон опускаясь губами вниз по подбородку, а затем юноша принялся целовать и слегка кусать нежную кожу на шее.
— Антон… Чёрт, Антон, — застонал Арсений Сергеевич, но уже в следующую секунду блаженно прикрытые глаза резко распахнулись, и мужчина поспешил оттолкнуть парня от себя. — Антон, блять!
Шастун упал рядом с учителем и с недоумением, даже с возмущением, посмотрел на него.
Его щёки просто пылали, а влажные красные губы так и просили снова поцеловать. Зелёные глаза блестели, а пшеничного цвета волосы были взлохмачены. При одном взгляде на парня, сразу можно сделать вывод: он трахался. Ну, почти трахался.
Арсений Сергеевич быстро поправил волосы и, коротко взглянув на Антона, провёл рукой и по волосам юноши, приглаживая их. Уже через мгновение в кабинет вошла медсестра с небольшой коробочкой в руках. Девушка, нахмурившись, посмотрела на учителя и ученика, а затем отдала коробку мужчине, который одной рукой скрывал область паха, ибо организм уже успел среагировать на всё, что творил с ним Антон. К тому же была ещё расстегнута пряжка ремня. Медсестра, конечно, наивная, но не тупая.
— Пойдёмте…гм… Арсений Сергеевич, — с хрипотцой в голосе произнёс Антон, смотря в пол.
— Да, да, пойдём, — быстро сказал учитель и, подхватив Шастуна за руку, направился к выходу.
Как только дверь медпункта за ними закрылась, оба прислонились к холодной стене и, не отпуская друг друга, прыснули со смеху. Антон аж согнулся пополам.
— Мы только что чуть не потрахались, после того как мой отец чуть не грохнул тебя, — сквозь смех пропищал Шастун и провёл рукой по лицу. — Неужели жизнь нас настолько поебала?
Арсений Сергеевич перестал смеяться и, повернув голову к парню, серьёзно на него посмотрел. Антон встретился взглядом с синими глазами и шумно вздохнул. Внутри он просто кричал. Ему нужен был ответ всего на один вопрос, который он так боялся задать. Он его любит? Синие глаза с нежностью смотрели на юношу, отчего тот просто таял. Как будто всё исчезло и остались только эти нереальные синие омуты, в которых хотелось окунуться. Сердце Шастуна стучало где-то в горле. Волнение было настолько велико, что начало подташнивать.
— Арсений Сергеевич? — решился Антон и отвернулся от мужчины, понимая, что если смотреть в эти чёртовы глаза, ничего связного сказать не получится.
— Опять Арсений Сергеевич? — математик поднял одну бровь и попытался улыбнуться.
— Арсений… — выдохнул Шастун. — Что… что… что будем делать дальше?
Струсил. Антон просто струсил, испугался, забоялся. Можно называть, как угодно. Слишком серьёзный вопрос. Шастун решил, что это не слишком подходящее место для подобных разговоров, хотя внутри он понимал, что всё это пустые отговорки. Для таких разговоров подходящих мест нет. Хотелось ударить себя по лицу за свою слабость, но Антон только закрыл глаза и попытался не закричать.
— Я пойду на занятия, ты к себе в класс, — после недолгого молчания ответил Арсений
Сергеевич, на что Антон распахнул глаза и недовольно посмотрел на мужчину.
— Серьёзно? Вас… тебя… побил мой отец, и вы… Да блять! Ты хочешь идти и дальше вести свою ебучую математику…
Арсений Сергеевич нахмурился, а затем шлёпнул Антона по губам, вызывав у того возмущённый взгляд.
— Математика — один из важных предметов в школе. И тебе, между прочим, сдавать по нему ЕГЭ. Мне уже не так больно.
Учитель выпустил руку парня, сделал шаг самостоятельно и не скорчил лицо от боли, а наоборот даже улыбнулся, разводя руки в стороны.
— Но… но… — хотел было что-то сказать или даже возмутиться Антон, но строгий взгляд синих глаз остановил его.
— Всё нормально, Шастун. Мне не больно, — только и сказал учитель.
Арсений Сергеевич медленно, но уверенно пошёл вперёд.
— А вот мне больно, — тихо сказал Антон, смотря в спину удаляющемуся математику.
***
Учитель не обманул. Он действительно отсидел все свои занятия, даже ни разу не пожаловавшись на боль, которая, к слову, никуда не исчезла. Арсений хотел быть актёром, и у него не получилось, но это не значило, что его талант пропал, и иногда он его очень выручал.
Попов старался большее время сидеть на стуле и рассказывать материал, не подходя к доске. Иногда мужчина даже шутил и улыбался. Дети же ничего, естественно, не подозревали о том, что творится в голове учителя. А там было страшно. Мужчина снова надел свою «любимую» маску под названием «Самый счастливый человек» и вёл уроки, несмотря на то, что иногда слишком резкая и острая боль, заставляла математика чуть ли не заплакать.
Нельзя сказать, что Шастуну было легко. Ему, наверное, было даже хуже. Оставшиеся уроки прошли мимо парня. На переменах он сидел рядом с Димой и Серёжей. Те что-то обсуждали и кидали подозрительные взгляды, а когда они спрашивали, всё ли хорошо, Шастун только отмахивался и натянуто улыбался.
Когда прозвенел звонок с последнего урока, Антон, быстро попрощавшись с друзьями, которые с недоумением посмотрели на него, выбежал из кабинета физики и хотел было побежать в кабинет математики, наброситься на Арсения Сергеевича и зацеловать того, так как парень чувствовал себя очень даже херово без своего учителя, но вдруг он увидел приближающегося к нему отца и почувствовал, как страх снова охватил всё тело.
Вот только математика рядом не было. А значит, не было его спасения и защиты.
— Пап… — Юноша испуганно смотрел на мужчину, засунув руки в карманы.
— Пойдём поговорим, — Андрей Дмитриевич кивнул в сторону подоконников.
Антону ничего не оставалось поделать, как подчиниться и последовать за отцом, наклонив голову вниз. Мужчина присел на подоконник и некоторое время молчал, отведя взгляд в сторону. Однако Андрей Дмитриевич всё же посмотрел на сына, который уже успел побледнеть, как поганка, и тяжело вздохнул.
— Антош, — мужчина на несколько секунд накрыл лицо руками. — прости меня, идиота, прости.
Шастун стоял, как вкопанный, но после слов отца вдруг вздрогнул и, широко распахнув светло-зелёные глаза, уставился на него.
— Всё, что произошло… Твоя мать… Это… это… ужасно повлияло на меня. Я перестал себя контролировать… А когда… когда ты ушёл, я запил, сорвался. Мне никогда не было так плохо. Антош, — мужчина посмотрел на сына и взял его за руку. — я никогда не перестану тебя любить, и всё, что я наговорил, было просто, потому что я испугался, я… я не контролировал себя… Если ты меня не простишь, то я пойму. Просто хочу, чтобы ты знал… Антош… ты самое важное, что есть у меня в жизни, и я тебя люблю и приму все твои решения. Мне просто стало страшно…
Антон стоял перед отцом, чувствуя тёплую, шершавую руку. Каждое слово мужчины, заставляло парня дышать всё тяжелее, так как слёзы снова полились ручьём из глаз. Юноша молчал, давая отцу выговориться. Хотя даже если бы парень и хотел бы что-то сказать, ничего бы не вышло. Слёзы мешали дышать, чётко видеть, даже закружилась голова, и Антон слегка покачнулся, ловя обеспокоенный взгляд.
— Антош? Ты в порядке? Антош? — прошептал отец. — Прости меня.
— Пап, — мальчишка шмыгнул носом. — прости меня тоже за то, что я…
Отец сжал руку сына, а затем притянул за неё парня и крепко прижал к себе, поглаживая того по голове. И тогда Антон сорвался. Уткнувшись в плечо отца, парень зарыдал, начал задыхаться, но никак не мог остановить нескончаемый поток слёз. Ему было это необходимо. Ему нужен был его отец. Его крепкие объятия, которые ограждали от всех проблем, образуя некий небольшой мирок, где всё хорошо. Этот момент не будет длиться вечно, но даже какая-то пара минут может хотя бы начать лечить такую глубокую рану в сердце. Они остались вдвоём, поэтому им нужно держаться вместе.
Быть настоящей семьёй так, как хотела бы мать.
— Тише, тише, всё хорошо, — шептал Андрей Дмитриевич, как можно крепче прижимая сына.
Но Антон не мог остановиться. Слишком долго он терпел, держал в себе. Слишком много чего рвалось наружу. Даже Арсений Сергеевич не был способен вытащить полностью из той ямы, в которую парень себя затащил. Всё, что ему было необходимо, — это семья.
Постепенно дышать становилось легче, потоки соленых слёз остановились. Юноша только изредка всхлипывал и вздрагивал. Отец отстранился и заглянул в похожие на свои зелёные глаза.
— Ты меня простишь? — тихо спросил мужчина.
— Конечно, — выдохнул юноша и громко шмыгнул носом, отчего Андрей Дмитриевич не смог сдержать улыбки. — Только… мы должны ещё поговорить об этом всём… — Вечером? Дома. Я приготовлю ужин, — предложил отец и почесал затылок.
— Да, конечно, — Антон улыбнулся и вытер рукавом мокрые щёки.
— Я на машине. Возьми у меня ключи и подожди там… Я, кажется забыл свой телефон в кабинете, ну… — Отец замялся и отвёл взгляд.
— Да, да, я понимаю, — быстро проговорил Антон, не желая вспоминать то, что было пару часов назад.
Андрей Дмитриевич только кивнул и, бросив ключи от машины, направился в сторону лестницы. Юноша, повертев полученные ключи в руках, поспешил покинуть здание школы, даже забыв о том, что каких-то пару минут назад хотел пойти к Арсению Сергеевичу и наброситься на него.
Весь оставшийся день прошёл для Антона как нельзя лучше. Юноша даже подумал, что он спал, потому что всё, кажется, наладилось, и парню, который уже привык к страданиям, боли, слезам, не верилось, что наконец-то всё хорошо.
С лица никак не сходила улыбка. Отец и сын в процессе приготовления ужина дурачились и отпускали по шутке. На кухне царила мирная, семейная атмосфера. Мясо жарилось на сковороде под звуки смеха или даже хохота. Антон забыл о всех мучащих его проблемах. На душе было так спокойно и хорошо.
Время близилось к семи вечера. Ужин уже был приготовлен, и Антон расставил тарелки на стол. Приятный запах был развеян по всей квартире, и когда юноша вдыхал его полной грудью, то во рту скапливалась слюна.
— Приятного аппетита, — усмехнувшись, сказал Андрей Дмитриевич, видя голодный взгляд сына.
— Угу, — улыбнувшись, с полным ртом произнёс Антон.
Поели они в абсолютной тишине, разбавляя её позвякиванием вилок о тарелки. Медленно начало возвращаться напряжение, которое излучал Антон. Юноша пытался оттянуть время, ел и жевал, как можно медленнее, но ничто не вечно, поэтому момент неизбежного разговора настал.
Отец отодвинул тарелку в сторону, сцепил руки в замок и внимательно посмотрел на Антона, который всё ещё копался в своей тарелке. Мужчина кашлянул, привлекая внимания парня.
— Ты вроде поговорить хотел. — Было видно, что не один Антон волновался.
— Да, да, точно, — тихо сказал юноша и немного уже подрагивающей рукой положил вилку на стол. — Эм…
— Антон, — более уверенно сказал отец. — Я задам только один вопрос.
Парень слегка нахмурился, а затем, закусив губу, кивнул.
— Ты встречаешься… с тем… гм… учителем? — каждое слово давалось мужчине с трудом.
Антон чуть не подавился воздухом от такого резкого перехода. Только он открыл рот, чтобы что-то сказать, как вдруг резко закрыл. Как он мог ответить на вопрос отца, если сам не знал ответ. Они с Арсением Сергеевичем переспали, потом они чуть не переспали, целовались, снова чуть не переспали, обнимались у него на диване. Это можно назвать отношениями?.. И последнее, что мучило Антона, — признание учителя, о котором он успел хотя бы на пару часов забыть, но теперь оно снова засело в голове, мешая думать. Они с математиком давно пересекли черту дозволенного. Они больше не учитель и ученик. Но почему-то Шастун боялся назвать его своим парнем. Антону всё ещё семнадцать, он намного младше своего учителя. Слишком много запретов для них.
А если подумать, любил ли Антон Арсения Сергеевича? При виде завораживающих синих глаз юноша хотел в них утонуть, смотреть только на них. От улыбки учителя хотелось самому улыбаться, а бледно-розовые губы хотелось постоянно целовать. Когда он называл его солнышком, хоть парень и морщился, внутри он визжал как маленькая влюблённая девочка. От одного вида математика приятное тепло разливалось в груди.
Всё то, что Арсений Сергеевич сделал для парня, довольно много значило для него.
Учитель его спасал из различных передряг. Его учитель спас его душу. Ответ очевиден. Если и существует вся эта теория с родственными душами, то Антон опредёленно нашёл свою.
— Антон? — Отец щёлкнул пальцами и немного взволнованно посмотрел на сына.
— А? Да? А… — Юноша часто заморгал и растерялся, озираясь по сторонам, будто не понимая, где он находится. — Я… его люблю.
Андрей Дмитриевич не шелохнулся. Его тяжёлый взгляд был направлен исключительно на юношу. Мужчина сидел молча где-то минуты две, и Антон уже снова начал паниковать, чувствуя, как холодеют руки.
— Ты не… боишься, что он может тобой наиграться? — вдруг спросил отец и отвёл взгляд.
— Он сказал, что любит меня, — уверенно ответил Антон и сам поверил в собственные слова. — Я тоже люблю. Пап, он помог мне не сойти с ума, он спас меня… Был рядом, когда у меня случались истерики. Да, они у меня были. Он не дал мне убить себя. Пап, понимаешь, он спас меня.
Отец вслушивался в каждое слово, не веря собственным ушам. Его лицо смягчилось, а глаза немного расширились.
— Неужели он такой хороший человек? — тихо спросил мужчина.
— Он не просто хороший, пап, он лучший. Иногда я думаю, что таких не бывает. — Антон усмехнулся и опустил голову вниз.
— Видимо, тебе повезло, — чуть громче сказал отец и улыбнулся уголками губ.
Юноша поднял голову и с неверием посмотрел на отца. В следующую секунду улыбка озарила лицо Антона, делая его прекраснее. Парень не сдержался и бросился к отцу, обнимая того за шею. Андрей Дмитриевич поймал это длинное тело и, тепло улыбнувшись, прижал сына.
Антон вдруг резко отстранился и, хитро посмотрев на отца, убежал из кухни, на что мужчина, удивлённо вскинув брови, посмотрел ему в спину. Когда парень вернулся, в его руках была тетрадь. Та самая тетрадь, подаренная Арсением Сергеевичем. Антон аккуратно положил тетрадку перед отцом, а сам встал за его спиной, сцепив руки в замок за спиной и улыбаясь во все тридцать два зуба.
— Что это? — спросил Андрей Дмитриевич, открывая тетрадь. — Ох… это же… это драконы… Ты их рисовал, когда был маленький… Они были чудесными, но сейчас, Антош, это прекрасно. У тебя действительно талант! Ты посмотри на этого, такие голубые глаза как у…
— Арсения Сергеевича, — сказал Антон и, немного покраснев, отвёл взгляд в сторону.
— Точно. — Андрей Дмитриевич покрутил рисунок, пытаясь как можно лучше разглядеть все детали. — Это действительно прекрасно.
— Спасибо, я… рад это слышать, — улыбнувшись, сказал Антон и почувствовал, как глаза предательски защипали. — Я… пойду, там в комнату… посмотрю…
— Конечно, конечно, — быстро проговорил отец и, явно нехотя закрыв тетрадь, отдал её сыну.
Антон кивнул и, взяв тетрадь из рук отца, уже направился было к выходу из кухни, как вдруг сзади послышалось:
— Я рад, что ты вернулся. Без тебя я бы помер тут.
Огромное стадо мурашек пробежалось по спине, и Антон, сглотнув, покинул кухню. Весь оставшийся вечер и немного ночи парень прибирался у себя в комнате. Вытирал огромный слой пыли, мыл полы. Юноша нашёл свой старый телефон и, вытащив симку из предыдущего сломанного, включил его.
Затем была другая радость — компьютер. Как же Антон скучал. В социальных сетях скопилось множество сообщений от Димы и Серёжи, в основном гневные, парочка от
Лизы. Антон написал в беседе с Матвиенко и Позовым краткое «всё хорошо, я дома. теперь правда», а затем, включив негромко музыку, завалился на свою кровать, застонав от того, насколько оказывается она удобная. Нет, диван Арсения Сергеевича был, конечно, тоже удобным, но он не сравнится с уже такой родной кроваткой. Хотя юноша признал, что немного скучал по кровати в спальне учителя, и он был бы не против поваляться на ней в обнимку с математиком.
Антон взял свой телефон и, набрав уже выученный номер, добавил новый контакт
«Арсений». Юноша решил, что ему действительно пора отучаться говорить с учителем на «вы», хоть это было почему-то не просто для него. Улыбнувшись, парень начал набирать сообщение.
Мы с отцом помирились. Представляешь, он принял меня и вообще нас принял. Я так счастлив. Спокойной ночи <3
Шастун нажал на «Отправить» и, закрыв глаза, прижал телефон к груди. Ответа не было около часа, что немного насторожило парня, однако он решил отбросить все плохие мысли, решив, что мужчина просто скорее всего занят, проверяет тетради, например. Антон уже начал погружаться в сон, как вдруг, телефон запищал, отчего юноша вздрогнул и едва не уронил его. Потерев глаза и зевнув, парень взглянул на экран и прочитал сообщение, после которого нахмурился и привстал на локтях. Что-то кольнуло в груди. Возможно, он накручивал себе, но Антон нутром чувствовал, что что-то явно не так.
Арсений
Нам надо завтра поговорить.