Падающая звезда

Глава 5

КВАНТАН

— Он не дал тебе по морде. Я до сих пор в шоке,— в очередной раз говорит Пьер, мой надоедливый кузен, и я еле сдерживаюсь, чтобы не нагрубить ему.
Капюсин, его девушка, стреляет в него неодобритель- ным взглядом, и он прикусывает губу.
В комнате царит полумрак, я слышу звуки брякаю- щей посуды и прочей возни. Наверное, стоит извиниться за беспорядок. Вот только после разговора с Алексом и истерики Мано у меня не осталось сил.
До меня доносится шум воды из кухни, после в дверях появляется Леа — девушка другого моего кузена, Рафа- эля, которая нашла стаканы, хотя я не помню, в какой именно коробке они лежат. Она садится рядом со мной на велюровый синий диван, который мне выбрала сестра. Он ужасен, но я не мог ей в этом признаться. Думал, вы- кину через годик, сказав, что испортил. Леа подает мне стакан воды с неловкой улыбкой. Они все здесь, чтобы поддержать меня. А я мечтаю остаться один.
— Спасибо,— бормочу я.
Пить совсем не хочется. Точнее, хочется, но не воду. — Ты как? — тихо спрашивает она.
— Никак,— честно отвечаю я, не в силах церемо-
ниться.
В комнате сразу становится тише.
— Ну знаешь... не то чтобы ты был лучшим другом
Алекса и за его спиной проделывал что-то с его девуш- кой... Тем более она уверяла тебя, что они расстались...
— Пьер, заглохни,— грубо бросает Раф.
Если Пьер — мастер нести фигню с умным видом, то Рафаэль — его полная противоположность. Молчали- вый, но довольно вспыльчивый. Я чувствую, как он злит- ся, но не могу понять, его раздражаю я или ситуация в целом? Он не смотрит на меня, садится на пол и хмурит брови. В воздухе повисает тишина. Никто не шевелит- ся. В какой-то момент я понимаю: если сейчас не выска- жусь, сойду с ума.
— Чувствую себя куском дерьма,— начинаю я и, прежде чем они начнут убеждать меня в обратном, предупреждаю: — Просто послушайте. Я знал Алек- са, здоровался с ним, но никогда не испытывал к нему уважения. Мне он казался дурачком. Его вечные шутки, подколы, тупая улыбка на все лицо. Он бесил меня, как никто в этом мире. Каждый раз, когда я видел Мано ря- дом с ним, мне хотелось встряхнуть ее и сказать, что она достойна лучшего. И лучшим я считал себя. Но знаете, что я вам скажу? Я идиот, который не сумел разобраться в ситуации и не смог поступить правильно. Мне не стыд- но, нет. Когда Алекс говорил со мной, глядя в глаза, я не чувствовал стыда. Лишь осознал, какое я на самом деле ничтожество.
— Что он сказал тебе в итоге? — тихо спрашивает Капюсин, нервно перебирая пальцами бахрому на поду- шках. Очередной подарок, в этот раз от мамы.
И опять мне не хватило смелости сказать, что подуш- ки отвратительны. Она с такой гордостью сообщила мне, что подбирала их специально к дивану.
Видимо, я не могу скрыть своего раздражения — пальцы Капюсин замирают. Мне хочется извиниться и сказать, что дело не в ней. Но у меня нет сил на тупые разговоры. Я лишь хочу, чтобы они выслушали меня и ушли.
Я закрываю лицо руками, мне сложно делиться этим, поэтому я молчу. Алекс сказал мне, что я не мужчина, и самое отвратительное, что он прав.
Никто не требует ответа, все внимательно смотрят на меня и словно понимают недосказанное. Рафаэль молча закуривает, в комнате вновь повисает неловкое молча- ние.
— Ты так и не нашел ту девушку,— пожимая плеча- ми, грустно говорит Капю.— Что будешь делать?
— Ничего,— сухо отвечаю я, стараясь унять злобу.
Я даже не знаю, как она выглядит без долбаной ма- ски. Лишь знаю, у нее невероятные бирюзовые глаза, и, когда я смотрел в них, на душе становилось умиротво- ренно, спокойно, тепло. Я почувствовал притяжение, ко- торого не испытывал ни разу в жизни. А наш танец... ког- да я держал ее за талию, в голове отчаянно звучала одна мысль: «Не отпускай ее, никогда не отпускай». В душе вновь разгорелся огонь, и я со злостью сжимаю кулаки. Почему она не дождалась меня? Почему?!
— Ладно, мы пойдем. Но, если тебе что-нибудь по- надобится, звони,— говорит Рафаэль и резко встает с пола.
— Все наладится,— шепчет Леа.
— Все будет хорошо, вот увидишь! — пытается под- держать меня Пьер.
Я еле сдерживаюсь, чтобы не закатить глаза. Он чув- ствует мой скептицизм и твердо произносит:
— Да, банальность. Но так оно и есть.
Со мной попрощались все, кроме Рафаэля, кото- рый первым покинул квартиру. За это мне хочется ему врезать. С их уходом становится тихо — слишком тихо. Будто они забрали с собой нечто жизненно необходимое. Я остался один в квартире.
Я вселился сюда три дня назад. Мне отчаянно хоте- лось перемен, и я нашел это место. Смотрю на пустые окна: мама обещала подобрать занавески. И я не смог сказать ей «нет», она с таким энтузиазмом говорила мне об этом. В окне видна Триумфальная арка. Я хотел бы повесить простые, белые, почти прозрачные занавески, чтобы они не отвлекали от вида. Но, зная мою мать и глядя на бахрому на подушках, я понимаю, что этого не будет. Помню, когда агент по недвижимости первый раз привела меня сюда, она очень гордилась этим видом. Да и я как зачарованный уставился в окно и через минуту сказал, что покупаю квартиру. Мне хотелось иметь соб- ственный дом. Дом, который был бы теплым, уютным, и, главное,— МОИМ. Капюсин и Пьер скоро уезжают путешествовать по Европе, у Рафаэля и Леа тоже свои планы. Я выпал из общей схемы, поэтому вселился сюда. Мне нужно было правильно провести границы, почув- ствовать свое место. Но, сидя на диване, выбранном моей сестрой, я понимаю, что и здесь нет ничего моего. Теперь просто хочется уехать куда-нибудь далеко. Туда, где меня никто не знает.
Интересно, почему та девушка в красной маске сбе- жала. Когда я попросил подождать меня, ее прекрасные голубые глаза кричали: «ДА! ДА! Я ДОЖДУСЬ!» Мне казалось, то, что испытываю я, чувствует и она. На миг возникло ощущение, что у нас одни эмоции на двоих. А на деле, стоило мне отвернуться, и она исчезла. Пора бы привыкнуть, что люди говорят одно, а делают другое. Но все равно очередное разочарование. В ней было что- то загадочное, притягательное и успокаивающее. Хотя, вероятно, дело в маске и в том, что я так и не узнал, как она выглядит без нее. Луиза... отвратительное имя. Мне никогда не нравилось. Когда она представилась, я чуть не поморщился. Но потом, повторяя его миллион раз в голове, я понял, что оно ей не подходит. Полный диссо- нанс имени с внешностью и характером. Впрочем, какая, к черту, разница. Она не дождалась меня, и я больше никогда ее не увижу. Отчего на душе так мерзко из-за этого? Всего лишь девчонка — один танец и краткий по- целуй. Но почему мне скверно? В глубине души тлеет желание найти ее.
Открываю нараспашку окна, и теплый летний воздух обдает меня с ног до головы. Но мне все равно холодно. Холодно глубоко в душе. В момент нашего общения я по- чувствовал разгорающееся тепло. А во время короткого поцелуя внутри меня что-то запылало. С ее уходом это исчезло.
Вдали мерцают Елисейские Поля, они кажутся нена- стоящими. Миллион огоньков горит в темноте — даже в такое время там гуляют люди. Я всегда любил Париж и чувствовал себя здесь дома. Но что-то изменилось глубо- ко внутри меня.
Я подал документы в несколько университетов, и каждый дал мне положительный ответ. Но месяц назад, когда я только увидел эту квартиру и вид из окна, сказал родителям, что остаюсь в Париже, и перед ними стоит будущий студент одного из самых древних университетов мира. Я выбрал Сорбонну. Я выбрал Париж. Но сейчас я уже не так уверен в сделанном выборе.
** *
Телефон разрывается от звонков. Кто-то без оста- новки барабанит в дверь квартиры. Сначала мне каза- лось — это сон. Но шум был настолько сильный, что я подскакиваю с кровати, не совсем понимая, где нахожусь. За окном раннее утро, еще темно. На телефон зво- нит Стелла.
— Да,— хрипло отвечаю я, направляясь по коридо- ру в сторону двери.
— Сейчас же открой дверь! — орет она так громко, что я слышу ее за этой самой дверью.
Отпираю замок в предвкушении бури. Но Стелла вся в слезах бросается мне на шею.
— Мано, Мано,— она истерически рыдает, слезы мешают ей говорить,— ребенок... — После этого слова рыдания превращаются в нечто дикое. Никогда в жизни моя сестра так не плакала.
— Стелла, что стряслось? — в отчаянии спраши- ваю я.
Она поднимает голову и, заикаясь, говорит: — Тебя вызывают в полицейский участок.