Падающая звезда

Глава 3

Добавляю ещё одну главу. Всего глав в ознакомительном фрагменте 5) но они довольно объёмные и я не стала делить их на части) 

Приятного чтения) ✨

Глава 3

Мама с хитрой улыбочкой садится на подлокотник моего кресла и спрашивает:
— Ничего не хочешь мне рассказать?
Мне хочется провалиться сквозь землю. Неужели она это видела? Я быстро беру себя в руки и, досчитав до трех, без волнения в голосе заявляю:
— Да-да, Софи нравился Валентин, но потом выяс- нилось, что от нее без ума Габриэль. Узнав об этом, она и думать про Вала забыла. Уже минут десять строит бед- ному Габу глазки.
У мамы в руке бокал шампанского. Она хмыкает, де- лает глоток и говорит:
— Я думала, что эта девочка никогда не увидит оче- видное.
Я с облегчением выдыхаю: «Пронесло». Затем смысл ее слов доходит до моего сознания.
— Ты тоже знала, что она нравится Габриэлю?!
— Я думаю, об этом знали все. Или, постой, для тебя это тоже стало сюрпризом?
Я качаю головой и, откинувшись на спинку кресла, стреляю в нее взглядом.
Она смеется:
— О, Эль, если такие очевидные вещи для тебя тай- на, боюсь, ты у меня умом не блещешь.
Я фыркаю:
— Это потому, что я вся в мамочку.
Она улыбается и, приглаживая мои волосы, говорит: — Сама наивность.
— О да,— весело соглашаюсь я, затем серьезно
спрашиваю: — Мам, почему, когда я спрашивала сове- та, ты не сказала мне про чувства Габриэля к Софи?
— Я решила, вы хотите покорить именно Валенти- на,— как ни в чем не бывало отвечает она.
— Я думаю, Софи просто хочет быть счастливой.
— Детка, иногда люди считают, что будут счастливы с одним-единственным человеком. И я пришла к ложно- му выводу, что это как раз тот нелепый случай.
— А почему он нелепый?
Мама внимательно смотрит мне в глаза и на удивле- ние серьезно поясняет:
— Потому что в этой ситуации не было взаимных чувств. Софи придумала себе сказку с Валентином в главной роли, ее в любом случае ждало разочарование и разбитое сердце. Так всегда бывает. Нельзя влюбляться в собственные фантазии. Поняла? — Она выжидающе смотрит на меня и, дождавшись моего кивка, продолжа- ет: — Любовь всегда взаимна. И да, порой один-един- ственный человек может сделать тебя счастливой. Но им необязательно должен быть Брэд Питт, Тео Джеймс или любой другой, о котором тебе нравится мечтать. Им бу- дет человек, который хорошо и бережно к тебе относится. Человек, который готов делать тебя счастливой. Человек, который любит тебя. Можно добиться внимания кого угодно, стараться изо всех сил быть идеальной женщи- ной, о которой мечтает мужчина. Но часто идеалы никому не нужны. Иногда у женщин получается влюбить в себя, добиться того, что мужчина потеряет голову. Но знаешь, что чаще всего происходит потом? Добиваясь располо- жения мужчины, женщина становится ему удобной. Ведь она ради него переступает через собственные интересы, терпит и многое ему спускает. Если хочешь покорить мужчину сама, ты должна быть умной, проницательной и знать, где та грань, когда нужно включить гордость и по- казать характер. Потому что о бесхарактерных, Эль, вы- тирают ноги. Я не говорю об истеричках, которые сканда- лами пытаются «вставить» мозги своим партнерам. Нет, детка, гордость и истерики — абсолютно разные вещи. Уважение к себе и крики от безысходности находятся на разных полушариях,— она убирает выбившуюся прядь мне за ухо и, глядя в глаза, заканчивает: — Добиваться мужчины можно, если ты знаешь, что он именно тот са- мый. И даже нужно! Но делать это необходимо аккуратно и хитро, чтобы он не понял, что на него натягивают пово- док. А Софи,— мама пожимает плечами,— скажем так, все мы разные, и она не сделана из нужного теста.
Я беру ее за руку и переплетаю наши пальцы.
— Ты так говоришь о поводке, что мне становится не по себе,— честно признаюсь я.— Ведь в жизни может быть все просто: встретились, полюбили друг друга и живут счастливо?
— Конечно, может, зайка. Но жизнь — не шахмат- ная доска. Скорее, коробка шоколада: не знаешь, с какой начинкой попадется. Поэтому нельзя быть наивной — нужно быть умной. Уметь анализировать, стоять за себя и свои интересы. Везде есть взлеты и падения, а в любви они случаются чаще всего.
— Знаешь, я всегда думала, что мужчина должен до- биваться женщины.
— Никто никому ничего не должен — это первое правило взрослой жизни. Второе: каждый сам за себя. И третье: твое счастье — нет, не в твоих руках,— а в твоих мозгах. Жизнь не сказка, она прекрасна и неве- роятна, но может стать и настоящим адом. Все зависит от человека, его желаний и пути, каким он идет к своим целям.
— Ты иногда пугаешь меня,— нервный смешок сры- вается с моих губ, и мама целует меня в щеку:
— Я лишь пытаюсь научить тебя тому, чему научи- лась на собственных ошибках. Поверь, они дорого мне стоили.
— Мам, как думаешь, Мано добивалась Алекса?
Мама внимательно смотрит мне в глаза и честно от- вечает:
— Мано окрутила его как последнего идиота.
— А ты думаешь, они могут быть счастливы?
Она качает головой:
— Мано неумело затягивает поводок, Алекс чув-
ствует его давление и сопротивляется. У меня так было с твоим отцом, и, как известно, хорошим это не кончилось. Дважды.
Я хмурюсь.
— Но тогда почему ты не помешаешь ему? Зачем де- лать масштабную свадьбу?
— Эль, я попробовала сказать ему. Ты видела, он упрям. Ему придется пройти через это самому, полу- чить свои жизненные уроки и набраться опыта. А свадь- ба... Жизнь так коротка, время бежит слишком быстро. Я помню день, когда мне сказали, что у меня родится мальчик. А сегодня ему тридцать лет, и он скоро станет папой,— она грустно улыбается, и я вижу, как в уголках ее глаз появляются слезы.— Я не могу прожить жизнь за него, не могу вставить ему свои мозги. Но в моих силах сделать родительский максимум, чтобы мой сын получил удовольствие, радость, счастье. Он совершит эту ошибку, потом будет огребать последствия. А жизнь идет, и ей надо наслаждаться. Я хочу, чтобы в его жизни был праздник,— я целую ее кисть и прижимаю к своей щеке, она хмыкает носом и продолжает: — Даже если его счастье продлится две секунды, оно того стоит. И за- помни, зайчонок, что бы ни происходило в твоей жизни, необходимо получать удовольствие от каждой мелочи. Иначе она будет скучной, неинтересной и бессмыслен- ной. А это страшно, Эль. Нет ничего хуже бессмыслен- ной жизни.
Я не знаю, что сказать. Очень хочу поделиться тем, что услышала сегодня на лестнице. Хочу рассказать о своих переживаниях и облегчить душу, но, глядя, как она украдкой вытирает слезы, не могу этого сделать. Она нервничает и боится за Алекса. Мне хочется снять тя- желый груз с ее плеч, но я очередной раз за этот вечер чувствую себя бессильной и бестолковой. Я не знаю, как помочь самым близким людям...
— Ты самая лучшая мама в мире,— искренне про- возглашаю я, надеясь, что она поверит мне и впустит эти слова в свое сердце.— Только не плачь на балу — это нонсенс! Знаешь, мы с тобой нашли время для душевных разговоров,— пытаюсь шутить я.— Лучше возьми еще один бокал шампанского и улыбнись!
Мама улыбается, но качает головой:
— С шампанским мне точно пора заканчивать. А те- бе очень идет эта маска, он оценил, правда?
Я смущаюсь и прячу глаза. Она притягивает меня к себе и целует макушку:
— Да, я видела. И даже знаю, кто этот парень.
Я резко поднимаю голову не в силах скрыть любопыт- ство. Она внимательно смотрит мне в глаза. Кажется, в этом мире есть всего один человек, способный так смо- треть на меня. Моя мама. Она будто заглядывает в душу и видит меня насквозь.
— Это был Квантан Делион. Да-да, те самые Де- лионы, о которых я недавно говорила. Я знакома лишь с его бабушкой. Но семья у них отличная, и, если хоть четвертинка того, что я услышала за вечер об этом пар- не, правда, он действительно хороший,— она делает паузу, и я знаю: сейчас она скажет, что думает на самом деле.— Но, Эль, вокруг этого мальчика очень много де- вочек. Прямо очень-очень. А еще ему восемнадцать, и в этом возрасте мальчикам чаще всего требуется большое женское окружение. Ты была маленькой, когда Алексу исполнилось восемнадцать, а я отлично помню этот пе- риод. Я даже не спрашивала их имена.
Я молчу, не зная, что ответить. Мне не хочется спо- рить или что-то доказывать. Мое сердце неприятно сжимается от ее слов, но я закрываю глаза и вспоми- наю его взгляд, такой теплый и успокаивающий. Его тепло, наш танец и мимолетный поцелуй. Кровь опять бурлит, душа поет. Я вспоминаю, и уголки губ припод- нимаются.
Мама будто чувствует мою отчужденность и хочет вернуть меня на землю:
— Эль, ты у меня очень красивая, на тебя будут об- ращать внимание. И тебе нужно понять: мальчики часто говорят то, что девочки хотят услышать. Если хочешь быть счастливой, не слушай, а наблюдай. Потому что по- ступки всегда говорят громче слов. Врать с три короба умеет каждый мужчина, а поступать по-мужски далеко не каждый.
Я успокаивающе сжимаю ее ладонь.
— Пожалуйста, перестань,— тихо прошу я.— Это был самый потрясающий первый поцелуй. Я и пред- ставить не могла, что со мной произойдет такое чудо,— честно признаюсь я.— Позволь насладиться.
Она замолкает, явно не зная, что сказать и сделать.
Возможно, она никогда не проверяла мою домашнюю работу и никогда не получила бы приз «мама года», но она болеет за нас с Алексом всей душой. Проблема в од- ном: я не знаю, как ее успокоить. А еще я точно не хочу спускаться с небес на землю, хочу летать высоко-высоко и вместе с Квантаном.
— Конечно,— нарушая тишину, произносит мама, и я слышу в ее голосе улыбку,— это все шампанское! Честное слово! Алкоголь по-разному влияет на людей, и меня он превращает в пессимиста и параноика!
Я начинаю смеяться, она обнимает меня за плечи и шепчет на ухо:
— Наслаждайся, моя принцесса. Наслаждайся. И пусть у тебя будет все как в сказке.
Я обнимаю ее руки и шепотом произношу: — Пусть.
Пусть он вернется скорее.
Пусть он возьмет меня за руку.
Пусть вновь поцелует меня. Пусть...
** *
К нам подходит Алекс. Он выглядит очень обеспоко- енным.
— Ты видела Мано? — спрашивает мой брат. Его взгляд бегает по толпе.
— Она приехала? Когда? Что-нибудь случилось? — на одном дыхании спрашивает мама, заглядывая ему в глаза.
— Ей сегодня весь вечер плохо, а теперь я не могу ее найти.
— Почему ты не отправил ее домой, если ей плохо?
— Я пытался. Она сказала, что все в порядке, но...— запинается он.
«Но ты обидел ее, и тебе стыдно»,— думаю я, от- чаянно желая снять этот груз с его плеч. Видимо, мама права: он не готов.
— Я сказал лишнее. Боюсь, она может перенервни- чать и упасть где-нибудь в обморок,— Алекс растерянно глядит на нас.
— Тут везде люди,— попыталась я успокоить,— если бы с ней что-то случилось, мы уже знали бы об этом.
Он кивает:
— Но только если она не захотела уединиться.
— У нее бывают обмороки? — морща нос, скепти-
чески интересуется мама.
— Пару раз случалось,— хрипит он в ответ.
— Настоящие обмороки? Она говорила о них своему
врачу? Или это очередной спектакль для тебя?
Мой брат закрывает глаза рукой, его плечи опуска-
ются.
— Я не знаю,— почти беззвучно отвечает он,— но
мне нужно ее найти.
— Мы поможем тебе,— встревает мама, и складка
между ее бровями становится глубже. Никто не привык видеть его в таком состоянии.— Пошли, Эль.
Меня будто стукнули по голове. Очень медленно про- исходящее доходит до моего сознания. Мама нервно по- торапливает.
— Быстрее! Разделимся и прошерстим первый этаж, а ты ищи ее наверху. Ей очень повезет, если я не найду ее первой,— зло бросает мама, поглядывая на сына, но за этой злостью скрывается сильное беспокойство.
Я беспомощно оглядываюсь по сторонам, надеясь, что Квантан сейчас окажется тут. Но его нет. Я медлен- но встаю с кресла под ледяным взглядом мамы, которая не понимает моей заторможенности. Затем смотрю на брата: он как ненормальный сканирует толпу. Вид у него такой испуганный, что мне становится страшно. А вдруг с ней правда что-то случилось? Вдруг она упала где-нибудь в безлюдном месте и ей некому помочь? В конце концов, если мне повезет, Квантан дождется меня, а если нет, я могу попытаться найти его в Фейсбуке. Или мама узнает номер его телефона. В любом случае, ситуация разреши- ма. Я киваю сама себе и пытаюсь сосредоточиться на по- исках Мано. Положив руку на плечо Алекса и тем самым привлекая его внимание, я говорю:
— Не нервничай, мы ее найдем. Все будет хорошо.
Он гладит меня по руке, но это автоматический жест. Его глаза продолжают шерстить толпу.
— Какого цвета у нее платье? — интересуется мама.
— Зеленого,— одновременно отвечаем мы с Алек- сом.
Он удивленно приподнимает бровь, а я прикусываю губу.
— Я видела вас,— шепчу я.— Не подошла потому, что...
Секунду он изучает мое лицо.
— Я понял,— он прячет глаза.
Мама не чувствует напряжения между нами. Она
слишком зла на Мано.
Я разворачиваюсь, но Алекс ловит меня за локоть.
— Извини за сегодня,— тихо говорит он, и на его лице сменяется множество чувств: стыд, неловкость, страх, полная растерянность.
Где озорство и самоуверенность? Что происходит? Как ему помочь? Эти вопросы не дают мне покоя.
Я обнимаю его.
— Все хорошо, Алекс,— твердо произношу я, ста- раясь передать ему свою уверенность.— Мы найдем ее. На самом деле мне хочется одного: чтобы он снова об- рел себя и чтобы мне никогда не пришлось снова стать
свидетелем бурных эмоций старшего брата.
Пробираясь сквозь людской поток, я не могу пере- стать думать о сложившейся ситуации. Я не верю в иде- альные отношения и росла не на сказках. Видела, как два человека могут любить друг друга и при этом не способ- ны находиться в одной комнате. Мои родители были для меня примером — и хорошим, и плохим. Но происходя- щее между Мано и Алексом похоже на пытку. Я знаю, порой люди мучают друг друга, хотя не имею понятия, за- чем они это делают... Однако в жизни бывает всякая лю- бовь: больная, ненормальная. Она существует наравне с исцеляющей. И никто не знает, какой билет ему выпадет.
Все эти разговоры об отношениях, здоровых и полно- ценных, всегда казались мне изначально ненормальны- ми. Мне кажется, в какой-то момент люди заменили по- нятие «любить» на «быть удобным». Ведь все психологи учат одному: быть с человеком, с которым тебе удобно. Никто не говорит о чувствах, эмоциях и жертвенности ради любви. Ромео и Джульетта в нашем мире сошли бы за психически нестабильных подростков, а не за отча- янно влюбленных. Нас учат быть эгоистами, полностью сосредоточиться на себе и своих желаниях, быть с человеком, который точно так же самозациклен. Нам объясняют, что страдание — слабость, и, если мы страдаем из-за любви, с нами что-то не так. Значит, мы не до кон- ца уверены в себе, нас подавляют комплексы. Проблемы вытекают из раннего детства: кто-то будет обвинять ро- дителей, школу, детсад, утробу матери — весь мир. Люди стали слишком умными, чтобы чувствовать, и слишком эгоистичными, чтобы любить.
Но иногда происходит чудо. Ты встречаешь парня, вы начинаете разговаривать, и в следующую секунду он це- лует тебя. Целует аккуратно и нежно, но этого достаточ- но. Твое сердце трепещет, дыхание сбивается. Возмож- но, я не до конца познала этот мир, но сегодня в моей душе произошел переворот. Если и нужно цепляться за что-то в жизни — так это за подобное чудо. Больше не за что.
Коридоров на втором этаже много, как и дверей, веду- щих в комнаты. Я беззастенчиво стучу и открываю одну за другой. Если натыкаюсь на людей, быстро бормочу «пардон» и двигаюсь дальше.
В какой-то момент я останавливаюсь — не зная по- чему и зачем. Мои ноги сами застыли посреди коридо- ра. Я оцепенела. Что-то подсказывает мне остановить- ся и бежать в обратном направлении, не поворачивать. В душе растет тревога, каждый нерв напряжен. Кажется, я слышала голос. Шагнув вперед, я снова останавлива- юсь. «Не ходи, не смотри, беги»,— кричит мой внутрен- ний голос. Мне становится не по себе, страшно и любо- пытно. Я вижу дверь в конце коридора и точно знаю: за ней что-то есть. То, чего я не должна видеть.
Выпрямив спину и отгоняя наваждение, я медленно направляюсь к коричневой лакированной двери с золо-
той ручкой. Не могу смотреть ни на что другое, кроме нее. Мое сердце бешено бьется в груди.
Я останавливаюсь перед ней и перевожу дух. Я стуча- ла абсолютно во все двери, прежде чем зайти. Но в этот раз крепко хватаюсь за ручку и тяну ее на себя. Приот- крыв дверь, вхожу внутрь. В комнате пусто. Мое внима- ние привлек гобелен на стене с изображением рыцарских подвигов. Я смотрю на зловещего дракона, прекрасную даму в башне и доблестного рыцаря. На его щите выши- то сердце, проткнутое стрелой. Знак того, что все свои подвиги он посвящает любимой. Возможно, Вселенная посылает мне знак. Глупо, конечно, но я улыбаюсь как последняя дурочка.
Затем я слышу женский голос. Он кажется мне зна- комым.
— Ты все еще любишь меня,— говорит девушка.
Я готова громко позвать Мано, сообщить ей о своем присутствии. Затем понимаю, что Алекс нашел ее пер- вым, и решаю молча удалиться. Но звук бьющейся вазы заставляет меня замереть.
— Ты все еще любишь меня! — громкий отчаянный крик.— Кто-то же должен любить меня! Кому-то есть до меня дело, черт побери! Я нужна тебе! Скажи, что нужна!
— Не кричи,— слова звучат тихо, спокойно, отчуж- денно.
Мое сердце останавливается. Голос. Это не он. Мне не хватает воздуха.
Я заставляю себя дышать и беззвучно иду к арке, ве- дущей в смежную комнату. Останавливаюсь, не зная, что делать дальше. Перед Мано стоит Квантан. Она злая, красная и запыхавшаяся. Одной рукой придерживает выпуклый живот, второй вцепилась ему в руку. В ту са- мую, которую держала я. Квантан выглядит растерянно, в его глазах читается борьба с самим собой.
— Мне страшно, Квен. Страшно, что я сделала не- правильный выбор.
— У тебя не было выбора. Для тебя всегда суще- ствовал только он.
Мано вытирает ползущую по щеке слезу:
— Он не любит меня и никогда не полюбит. Моей любви не хватит на нас двоих.
— Чего ты хочешь от меня, Мано?
Он отводит взгляд в сторону. Она берет его за под- бородок.
— Посмотри мне в глаза,— нежно просит она, и он повинуется, не сопротивляясь.— Если бы это был твой ребенок, ты был бы счастлив?
— Какая разница, ведь он не мой.
— Просто ответь. Пожалуйста.
— Да,— хрипло произносит он. И в этом ответе
столько эмоций, столько желания!
Ощущение, что кто-то дал мне со всего маха в живот.
Хочется согнуться на корточках. Тошнота подступает к горлу.
— Я бы плевал на весь мир, женился на тебе и по- старался бы сделать тебя счастливой. Но это было рань- ше, Мано. Раньше...
Мано сладко улыбается ему и проводит рукой по его каштановым волосам.
— Ты мой хороший,— от ее приторно-ласкового то- на меня корежит.
— Проблема в том,— шепчет Квантан,— что одной моей любви тоже было бы недостаточно.
Она грустно кивает. Слезы текут по ее щекам:
— Поцелуй меня.
И он вновь не противится, лишь на секунду мне ка-
жется, что он скажет «нет». Но выражение его лица меняется. Он так смотрит на нее... мне становится не по себе от этого взгляда. Ревность обхватывает горло.
— Это в последний раз,— словно пытаясь убедить самого себя, произносит он и, взяв в руки ее лицо, при- тягивает к себе.
Их губы сливаются в поцелуе. Нет, не в нежном и еле уловимом, а в настоящем, страстном, эмоциональном, чувственном поцелуе.
В моих глазах стоят слезы, все вокруг теряет очерта- ния и сливается. Но я беру себя в руки. Я могу смотреть на это, могу сделать себе больно и вырвать сердце прямо здесь и сейчас, оставить его в этой комнате. Разочаро- вание, граничащее с дикой злостью, током проходит по всему телу. Отрезвляя. Возвращая на землю. Как и рев- ность. Они не замечают меня, так как слишком заняты друг другом. Я поднимаю телефон, включаю камеру и жду, пока картинка станет четкой. «Не делай этого»,— просит внутренний голос. Поздно. Я фотографирую их поцелуй и выключаю экран телефона.
Мои ноги не слушаются, но я заставляю себя выйти из комнаты, оставив дверь открытой нараспашку. Я смотрю на фотографию в телефоне. Ощущение такое, будто кто- то режет мою живую плоть.
Я не успеваю спуститься, слышу звуки быстрых ша- гов в коридоре и прячусь за ближайшей дверью.
— Ты не можешь меня оставить,— уже знакомый крик.
Мне хочется закрыть уши руками и заорать! На сего- дня достаточно, все лимиты превышены. Но я слышу его голос, и мне становится страшно.
— Немыслимо! Ты думала, я трахну тебя?! Ты прав- да так думала?! — В его голосе звучит злость.— Беги к своему Алексу, Мано. Ты всегда так делала. Упади перед ним на колени, тебе уже нечего терять. Ни достоинства, ни уважения к себе, ничего,— холодный, презрительный тон,— ты и есть ничто!
— Ты,— цедит она сквозь зубы.— Это ты бегал за мной как жалкая собачонка!
Ей важно поставить его на место.
— Ты выходишь замуж, забудь и оставь меня,— в его голосе усталость и отвращение.— Я больше не буду тебя трахать. Нет фетиша на беременных. Уж прости.
Грубо. Чертовски грубо и безжалостно. Но странное шестое чувство пытается его оправдать и сказать, что Мано это заслужила. Однако образ хорошего парня с добрым, теплым взглядом рассыпается в прах. В эту се- кунду, уже в который раз за день, мой мир переворачи- вается. «Он никакой не рыцарь»,— думаю я. Очередная дерьмовая личина, скрытая за глянцевой картинкой.
В моей душе рождается лютая ненависть. Я не в си- лах ее контролировать. Ненавижу их! Всей душой, всем сердцем. Ненавижу Мано — за то, что мой брат сейчас внизу, испуганный и растерянный, выбитый из колеи, разыскивает ее. Алексу перед ней стыдно! Перед этой тварью... Ненавижу видеть своего брата таким, каким Мано его сделала. И я ненавижу Квантана.
Ругаю себя за лишнюю эмоциональность, пытаюсь успокоиться, но ничего не могу с собой поделать. Жал- кие попытки включить здравый смысл не работают. Что было между нами: минутная взаимная симпатия, секунд- ное помешательство? Ничего значимого. Ничего гранди- озного. Но почему моя душа так сильно болит? Почему мое сердце разрывается от ревности, обиды и злости? Почему хочется рыдать? Отчего кажется, что меня пре- дали? На это нет причин. Но мое сердце и душа не со- гласны. Мне слишком больно. Я слишком зла. Телефон с фотографией все еще в моей руке. Я смотрю не моргая, ненавидя этих людей так сильно, как никого и никогда. Она изменяла моему брату. Изменяла долгое время и де- лала это с Квантаном. С парнем, с которым полчаса на- зад у меня был первый в жизни поцелуй. И я знаю, что не просто покажу эту фотографию Алексу, а перескажу ему услышанный разговор. Передам каждое слово. Я сниму с него оковы. И мне все равно, какие будут последствия: мой брат не заслужил такого отношения. Если понадо- бится, я перегрызу ей горло за него, уничтожу ее.
Чувствуя себя как в тумане, я очень медленно, скользя рукой по перилам, спускаюсь вниз. Стараюсь дышать полной грудью, чтобы не упасть, покатившись вниз по лестнице. Это сложно: ноги спотыкаются, из-за слез я почти ничего не вижу. Сойдя с последней ступеньки, я оглядываюсь. На первом этаже без перемен. Так и бы- вает: твое сердце разбито вдребезги, а жизнь идет своим чередом.
Нахожу Алекса в толпе. Я останавливаюсь, сомне- ния заполняют каждую частичку моего тела. Если я ска- жу ему правду прямо сейчас, его жизнь не будет преж- ней. Планы на будущее, надежды, мечты — все рухнет. Я знаю, он ее не простит. Ни сейчас, ни в ближайшее десятилетие. Не будет никакой свадьбы и полноценной семьи, а ответственность за это ляжет на мои плечи. Го- това ли я к такому грузу?
Я выпрямляюсь и решительно направляюсь к брату. Она лгала ему. Что может быть хуже, чем строить семью с предательницей?
— Алекс,— пытаюсь громко позвать я, но мой голос осип от волнения.— Алекс,— хрипло пробую я снова.
Он поднимает голову и смотрит мне в глаза.
На секунду замирает, затем быстрым шагом направ- ляется в мою сторону.
— Что с тобой? Тебя кто-то обидел? — заглядывая мне в глаза, зло шипит он.
Я качаю головой, но слезы продолжают течь по ще- кам. Я ощущаю, как маска внутри становится мокрой. Как слезы пробираются сквозь нее, бегут по подбородку и падают на шею.
— Алекс,— словно заклинание, повторяю я и дро- жащими руками показываю ему свой телефон.
Он смотрит на фотографию, потом на меня.
— Алекс,— говорю я последний раз. А затем меня прорывает.
Он смотрит мне в лицо. В какой-то момент мне кажет- ся, он даже не слышит меня. Но я продолжаю говорить, рассказывая все до последней капли. Постепенно лицо Алекса искажается. Складка между бровями становится глубокой, глаза злыми.
— Квантан Делион? — хрипит он.— Он же ребе...— Мой брат запинается и прикрывает глаза рукой. Тяжело дыша, он пытается совладать с эмоциями.
Я молча смотрю, как плечи брата поднимаются и опу- скаются. Мне больше нечего сказать.
Мы стоим не двигаясь. Не знаю, сколько проходит времени. Я решаю написать маме и сказать, что мы нашли Мано. Она тут же засыпает меня вопросами, и я пишу, что отвечу позже. Алекс по-прежнему не отрывает глаз от пола. Я не знаю, что сказать. В этот момент к нам подходит высокий блондин и смотрит на меня в упор.
— Алекс, кто это рядом с тобой? — непринужденно спрашивает он, наклоняя голову в мою сторону.
Мой брат поднимает голову, и я вижу его стеклянный взгляд, полный злобы и ненависти. Он устремляет его на блондина. Тот усмехается и распускает бабочку на шее.
— Я не для себя спрашиваю, мы всей семьей ищем некую Луизу в красной маске.
— Ее зовут не Луиза,— тон Алекса заставляет блон- дина на секунду оторваться от меня. В его руке зазвонил телефон и отвлек.
— Старина Квен, почему в твоей жизни все так сложно? Да тут миллион девушек в красных масках! И большинство из них — блондинки!
Мое сердце останавливается. Он ищет меня! Квантан ищет меня! Хочется глупо рассмеяться или разрыдаться, прямо здесь и сейчас.
Александр, стоя рядом со мной, напрягается.
— Скажи, что я жду его на заднем дворе,— говорит он блондину. Веселое выражение на его лице исчезает. Парень серьезно смотрит на Алекса, и тот повторяет: — Пьер,— с нажимом произносит он его имя,— скажи своему кузену, что я жду его на заднем дворе.
Блондин продолжает молчать. Они с Алексом смо- трят друг другу в глаза. Атмосфера накаляется.
— Он слышал тебя,— отвечает Пьер и добавля- ет: — Я пойду с вами.
Это было сказано в трубку Квантану. Алекс резким движением вырывает телефон из рук Пьера.
— Если она все еще с тобой, лучше возьми ее.— Он сбрасывает вызов и возвращает Пьеру телефон со сло- вами: — Не переживай, я не подниму руку на беремен- ную женщину.
Мне становится не по себе от его холодного тона. По спине бегут мурашки.
Пьер тихо матерится, Алекс делает глубокий вдох и говорит:
— Все были в курсе. И ни одна собака мне не рассказала!
Пьер стал переминаться с ноги на ногу.
— Я догадывался,— честно отвечает он, не глядя на моего брата,— но не был уверен.
Алекс кивает:
— Ясно.
Он разворачивается и идет к двери, ведущей на за-
дний двор.
— Не ходи за ним,— твердо предостерегаю я блон-
дина.
Он поднимает голову и смотрит мне в глаза.
— Тебя забыл спросить,— грубит он.
— Не смей лезть,— со сталью в голосе уверенно
бросает проходящий мимо Квантан.
Он торопится и не замечает меня, но от его тона и я, и
Пьер вздрагиваем.
— Если увидишь Мано, скажи, чтобы ехала до-
мой,— кидает он напоследок и исчезает в толпе.
Злость с новой силой наполняет меня. Он продолжает оберегать ее, черт бы его побрал. Ревность рвет душу. Мне хочется поймать его за локоть, дать пощечину, на- звать последней тварью. А после... поцеловать. Ощу- щение, что я схожу с ума. Все чувства перемешались. Я обессиленно смотрю ему вслед, не до конца сознавая,
что именно я натворила. И что будет дальше.
Мано не заставляет себя долго ждать. Она устало
улыбается Пьеру и, обхватив свой живот, жалуется:
— Беременность — определенно не самое лучшее ощущение. Ты случайно не видел Алекса? А то я весь ве- чер скрываюсь от его сумасшедшей мамаши, как бы не
обиделся.
Меня она не узнает.
Пьер кивает и собирается с мыслями. Он явно не зна-
ет, с чего начать, нервничает и хмурится.
— Мано,— наконец говорит он, но я не даю ему за- кончить.
— Алекс ждет тебя на заднем дворе,— она удивлен- но приподнимает брови.— Прям обыскался тебя, как и сумасшедшая мамаша,— заканчиваю я, чувствуя тре- вожный взгляд Пьера.
— О, привет! — растерянно отвечает она и нервно хихикает.— Я не узнала тебя.
— Я заметила.
Она фальшиво улыбается:
— Он давно ждет?
— Нет, минуты две.
— Мне просто было плохо, поэтому я решила по-
сидеть в тишине. Беременность — дело непростое,— оправдывается она, по-прежнему неискренне скаля зубы.
— Да, я знаю. Квантан сказал нам.
Выражение ее лица меняется, она бледнеет.
— Квантан? — растягивая его имя, переспрашивает
она.
— Да, именно он.
Мы смотрим друг другу в глаза. Играем в гляделки.
Она первая не выдерживает и прячет взгляд, нервно те- ребя юбку платья. Мое внимание привлекает огромный камень на ее безымянном пальце. Мне так хочется сде- лать ей больно! А испуг на ее лице приносит удоволь- ствие. Я все еще чувствую на себе тяжелый взгляд Пьера.
— Мано, пошли. Я отвезу тебя домой,— пробует вмешаться он.
— Нет-нет,— слишком громко отвечает она,— мне нужно поговорить с Алексом. Мне нужно...— Она резко оборачивается и почти бежит к двери, ведущей на задний двор.
Я смотрю ей вслед и думаю, что такую сволочь еще поискать.
— Она беременная, ты зря это сделала,— бросает Пьер, пытаясь разбудить во мне совесть.
Но моя ненависть слишком сильна, чтобы я чувство- вала угрызения.
— Плевать,— отвечаю я.
Он вглядывается мне в лицо.
— Оттого, что они расстанутся, ты не станешь счаст-
ливее.
Я хмыкаю:
— Кто тебе сказал?
— Как там говорят: на чужом несчастье свое счастье не построишь,— он пожимает плечами.
— Он — мой брат,— раздраженно выплевываю я,— а тебе не мешало бы заткнуться.
В глазах Пьера загорается понимание. Он проводит рукой по короткостриженым волосам и произносит:
— Иногда лучше не лезть. Поверь мне.
Я отхожу от него, громко стуча каблуками. Слиш- ком поздно — я уже все разрушила. Вот только никаких угрызений я не испытываю. Каждый получит по заслу- гам.