Daddy loves

Seven

Чимин пытается держать себя в руках, но выходит очень-очень хреново. Его удручает вся эта ситуация. Удручает и бесит до пиздеца.

— Значит, так, Чон Соён, меня это всё уже достало. Давай проясним, — он хмуро смотрит на девушку. — Мне не двадцать лет, я не парнишка из параллели и даже не твой хороший знакомый, чтобы смог понять вот это всё. Мне скоро двадцать семь, туда-сюда, и тридцатник стукнет, у меня работа, друзья и семья есть так же, как и у тебя. Мы, блять, даже лично не были знакомы, а ты вены резать вздумала! С головой не всё в порядке? Разговаривать с людьми не пробовала? Язык тебе, вроде бы, никто не вырвал, а были бы мозги, то ты бы додумалась спросить, например, у сестры, почему меня нет. Я тебя так пропесочу сейчас, что забудешь, как звать.

Чимин закипает. Это не свойственно ему, но вся эта абсурдная ситуация довела его до точки невозврата, когда он готов заниматься рукоприкладством, чтобы хоть немного вправить мозг. Как говорил Тэхён, ремнём и под холодный душ?

Пак встаёт и подкатывает столик с подносом еды к койке девушки.

— Садись. — Реакции — ноль. Тогда он наклоняется, рывком усаживает упрямицу, заглядывая ей в удивлённые глаза, и практически рычит: — Села, кому говорят. Или ты думаешь, я шутки сейчас шучу? Ешь.

— Я не хочу, — тихо произносит Соён, не в силах отвести взгляд от Чимина.

— Ты издеваешься? Значит, до этого ты меня слушала и ела, а теперь выделываться вздумала? Я тебя сейчас лицом окуну в тарелку, если не перестанешь свой характер показывать, понятно? Когда ты вот это делала, — парень хватает её за запястья и трясёт ими, — думала ли о ком-нибудь из своей семьи? Мне кажется, нет, равно как не думала и о том, что у меня тоже могут быть проблемы, на решение которых нужно время. Ты не поинтересовалась о причине моего отсутствия, но сразу сделала то, что могло быть непоправимо. Ты творишь такую херню, за которую и вмазать не грех, строишь из себя жертву, при этом складывается впечатление, что это я тебя жертвой и сделал, будто я преступник. А учитывая, что именно ты заставляешь меня ходить сюда каждый божий день, если что-то случится, то винить будут меня. Соён, мне это все нахер не надо. Я не понимаю, какого чёрта вообще должен возиться с такой взрослой девахой, которая реально дичь творит. Ешь.

Девушка не двигается. Она впервые видит его таким... таким серьёзным и пугающим. Он не улыбается, как привычно, взгляд сердитый, желваки ходят, и кажется, что сейчас, действительно, как треснет, и всё.

Чимин близко-близко. Соён чувствует аромат его парфюма, смешанный с запахом тела, сглатывает и, не моргая, наблюдает, как он медленно поднимает руку, перехватывает пальцами её лицо, надавливая на щёки, заставляя рот открыться, а губы вытянуться в форме буквы «о».

— У тебя три варианта, — Чимин взглядом даёт понять, что ей лучше слушаться. — Первый и самый правильный — ешь сама; второй — я всё-таки окунаю тебя лицом; ну и третий — буду насильно запихивать еду в рот.

Пак видит, что у девушки руки начинают дрожать, в глазах паника, страх и такой благоговейный трепет, будто она на божество смотрит. Но отповедь действует, и Соён тянется к палочкам и ложке. Он убирает руку. Телефон в кармане начинает звонить, и Чимин поднимает трубку, быстро разговаривает с кем-то, пристально наблюдая за тем, как девушка уплетает обед. Не хочет она, как же.

— Значит, так, — парень прячет мобильник обратно в карман и скрещивает руки на груди, — я тебе не нянька, но в качестве моральной поддержки готов приходить, пока тебя не выпишут. Запомни, теперь врачи с тебя не слезут, но это пойдёт на пользу: в следующий раз думать будешь, прежде чем делать. И не дай бог мне позвонит Сомин и сообщит, что ты опять пыталась что-то сделать с собой. Я просто приду и добью тебя, чтобы уже никто не мучился. Не жаль себя, родителей хоть пожалей, дурында.

Соён жуёт, проглатывает через силу, а к глазам подступают слёзы. Она, конечно, глупая, но что поделать, если влюбилась так сильно и так давно? Шутка ли, год наблюдать за человеком, стараться узнать больше, даже пытаться перевестись в эту школу искусств? Не вина Соён, что она слишком мала для того, чтобы привлечь внимание Пак Чимина, о котором грезит женская половина учащихся не только его школы, и Чон действительно распланировала, как переводится, как оканчивает и потом поступает на хореографа, но, как говорят, дело случая, и всё идёт под откос. Мечты, желания, надежды.

— Ничего ты не понимаешь, — проговаривает она, стирая выступившие слёзы. — Не знаешь, как это больно, потерять мечту.

Особенно, когда мечта — Пак Чимин.

— Думаешь? — Чимин выгибает бровь и подходит чуть ближе. Он медленно закатывает рукав джинсовки и поднимает руку так, чтобы девушка смогла увидеть то, о чём знают лишь близкие друзья. — Не знаю, что там насчёт мечты, но жизнь может бить обухом по голове намного сильнее. Тут уж главное найти поддержку, силы в себе и того, кто вправит мозг. Помереть — дело нескольких минут, и тогда уж точно ничего нельзя исправить. Я понятно объясняю?

Соён сначала не понимает, что за шрам тянется вдоль синеватых вен парня от основания ладони и выше, хочет прикоснуться, слушает и кивает, тогда рука опускается, и светлая кожа вновь прячется под джинсовой тканью. Вот откуда он знает, что резать надо вдоль...

— Почему? — спрашивает она, сумев задать только вопрос, — продолжить не даёт всхлип.

— Ошибка молодости. Глупость, которая чуть не стала фатальной. Будь хорошей девочкой, тогда я приду завтра. Сейчас мне нужно вернуться на работу.

Чимин выходит из палаты и устало улыбается всем ожидающим в больничном коридоре.

— Есть будет, говорить тоже, и не сделает больше ничего такого, — отчитывается он, замечает, как сразу расслабляются плечи матери Соён, и смотрит на Сомин.

Та смущённо опускает взгляд и пропускает родителей в палату, а чуть позже сама подходит к Паку.

— Спасибо вам, вы столько сделали для нас.

— Да ничего, сейчас она должна вести себя нормально, — Чимин трёт шею. — Слушайте, помните, вы мне задолжали ужин? — Сомин кивает и улыбается. — Хотелось бы на этих выходных возвращения долга, как вы смотрите на это?

— У меня пока не было планов, так что всё может быть. Давайте созвонимся ближе к концу недели?

Они договариваются и прощаются, расходясь каждый по своим делам: Чимин — на работу, Сомин — к сестре.

Последняя остаётся чуть дольше в больнице, проводив родителей, чтобы присмотреть ещё немного за Соён, и когда она тоже уже собирается уходить, младшая Чон тихо спрашивает:

— А почему Чимин не приходил до этого?

Сомин смотрит на неё, недоумевая, почему её сестру это интересует, потому что до сих пор она вообще не спрашивала, может парень прийти или нет. Она вообще не разговаривала ни с кем, а лишь требовала, как капризный ребёнок.

— У него мама заболела, и пришлось на несколько дней вернуться домой. Чимин не отсюда родом, поэтому ездил в Пусан. А что?

Соён качает головой, смотря на свои кисти, замотанные в бинты:

— Просто интересно стало.

Интересно и стыдно. Она добилась его внимания, боясь, что он теперь больше никогда не посмотрит на неё из-за происшествия в клубе, но как заслужить расположение — не имеет ни малейшего понятия. Кажется, она всё только портит.