Синоним слова "Я"

Глава 2. " Обычный день" .

  POV Бернард.

             Знаете, что я больше всего на свете терпеть не могу? Людскую зависть. Раздражает, когда кто-то, видя человека успешнее себя, по черному завидует ему. Твердит о том, что судьба несправедлива, хоть и сам не попытался изменить ее. Мерзко и глупо.
          Начиная с пятнадцати-шестнадцати лет , я часто слышал в свой адрес омерзительные завистливые перешептывания за спиной. Одноклассники, знакомые и, так называемые, «друзья» не раз говорили: «Ах, вот бы мне его жизнь», «Детство у Берна, поди золотое было», « И почему кому-то все, а кому-то ничего?». Хотите мою жизнь? Хотите мое детство? Берите — с радостью обменяю его их на ваши. Самое глупое, что никто из них даже представить себе не мог, что мне пришлось пройти, прежде чем стать «золотым мальчиком ».
                Я родился и вырос в самом настоящем притоне. Мой папа-омега, Алистер, был откровенно говоря, шлюхой. Ему клиенты дали прозвище Алиса. А своего отца-альфу я даже не знал. Да и на свет появился я только из-за того, что денег на аборт у Алистера не было.
                  Итак, с раннего детства я понял, что жизнь это каторга, полная битв и лишений.                      Папа не заботился обо мне совершенно. Интересно вообще, как я не помер в младенчестве. Я помню, как года в два сам искал себе еду среди мусора на кухне. Везде, по всей съемной комнате в общаге, валялись пустые бутылки, окурки и шприцы. Как вы догадались, Алиса был наркоманом. Оттуда, может быть, и прозвище. Он частенько уходил в свою «Страну чудес» и забивал на меня полностью.
              Я сам лазил по помойкам, в поисках одежды. В холодную погоду старался прятаться дома, а если же папа приводил клиентов, то я искал какое-нибудь теплое местечко, где можно отсидеться.
                   Став немного старше, я начал воровать. Крал то, в чем больше всего нуждался: еду, деньги, одежду. Очень редко я брал чужие игрушки.
                  Мне очень хотелось иметь дома игрушки, свои, настоящие. Хотелось, чтобы родители покупали мне их. Дарили по праздникам. Хотелось сидеть с ними вечерами в тепле уюте, чтобы они играли со мной. Очень хотелось слушать сказки и листать красочные страницы, полные разнообразных героев. А еще смотреть мультики. Я слышал, что так живут другие дети, даже соседские, которые живут в таких же комнатах. У некоторых даже родители пили или употребляли, но все равно, как-то заботились о них. И я завидовал. Завидовал так, как только может завидовать лишенный всего ребенок.
             Я приносил домой найденные мною книги. Но я не мог понять о чем они. Я не умел читать, да и говорил-то с трудом. Хотя кому было меня учить? Единственному родителю не до меня.
             Вот только ненавидеть Алистера я так и не научился, да и до сих пор не умею. Зато ненавижу его «профессию» и тех, кто пользуется подобными услугами. Моя ненависть усилилась в один судьбоносный день, когда меня спасли и вырвали из того мира. Уже будучи взрослым я искал своего спасителя, чтобы отблагодарить, но ничего не вышло.Все же я дал себе слова, что отплачу за его доброту.
                И так в возрасте 8 лет я попал в приют. Не скажу, что был там белой вороной, но друзей я так и не нашел. Многие были детьми из плохих семей, но все они так или иначе пытались сбежать. Я бежать не хотел. Незачем, ведь я знаю, что будет за стенами этого огромного холодного здания. Я знал, что такое голод, одиночество и страх. Возвращаться к этому хотелось меньше всего. И вскоре за свое нежелание помогать другим с вылазками, я был прижат к стене. Пришлось выкручиваться, подстраиваться под других. Мирную жизнь для себя я выбивал сам, кулаками. Благодаря жизни с Алистером, я научился читать людей. Там это помогало мне выжить. По глазам людей, их поведению и оттенкам голоса я мог понять многое, в том числе когда лучше уйти подальше. И это здесь мне помогло. Правда, я понял, что тут лучше никому не доверять. Ведь все в тайне желали друг другу худшего.
            Когда приходили очередные будущие родители, все мы, дети, хотели уйти с ними. От этого соперничали между собой. А если те взрослые хотели поговорить с кем-то из нас наедине, то остальные дети распускали сплетни. Когда ребенка все же не забирали, ребята общались с ним, как раньше. После того, как я стал свидетелем пары таких сцен, желание иметь друзей, отпало само собой.
            Между тем, приют дал мне многое. В первую очередь начальное образование. Я наконец научился читать, писать, считать. Учителя хвалили меня, говоря, что я имею цепкий ум. Я и сам хотел учиться. Мне это нравилось. Особенно нравилось читать. Я все-таки смог узнать, о чем были те книжки, что были найдены мною на улице. И это было волшебно. Авторы рассказывали о странных городах, о волшебных приключениях, благородных альфах и прекрасных омегах. Я мог часами корпеть над очередной книжкой, найдя укромный уголок в полном детей здании . Со временем сюжеты становились сложнее, иногда я даже не мог понять смысл, хотя самое произведение мне нравилось. Я прятал их под своим матрасом, чтобы другие не испортили столь чудесную вещь.
                Еще в приюте я наконец узнал свой пол. Алистера ведь нельзя было попросить отвести к врачу, а тут были плановые осмотры. Я оказался альфой. И не самым уродливым, кстати. А к половому созреванию я вообще расцвел. Последнее я понял, когда мне прямым текстом сказали это наши местные омежки. Хотя заводить отношения мне с ними не хотелось вовсе. Я этого и не делал. Омеги и беты злились, но никто и не вздумал мне перечить, мой авторитет был непоколебим.
                А в четырнадцать  лет со мной произошло настоящее чудо. Один раз к нам в приют пришли двое бет. Парочка, я это сразу понял. Они интересовались малышами, все разглядывали их. Я тем временем, понимая, что подростки неинтересны в плане приемных детей никому, даже не пытался привлечь их внимание. Просто сидел в кресле в библиотеке и читал очередную книгу. Кажется, это был Эдгар По, но названия я не помню. Тогда откуда-то от двери я услышал голос.
— Простите, — тихо произнес он, — я заблудился. Где тут ясли?
— Пройдете прямо по коридору, следующая дверь направо, — ответил я холодно, спокойно, не поднимая взгляда от книги.
      Я понимал, что это был один из бет, персонал и дети знали где тут и что, а других посетителей в этот день не было.
— Можно еще вопрос? — я оторвал взгляд от книги, давая понять, что согласен на диалог. — Я заметил, что ты читаешь такую взрослую книгу, как она тебе? Ясен смысл?
             Голос собеседника был мягкий, настраивал на общение. Что-то внутри заставило ответить меня, человека, не любящего контактировать с кем-либо.
— Хорошая. Интересная. Мрачная, но мне нравится. Автор мелкими деталями рисует для читателя свое видение мира. Его мир жесток, может быть, мерзок. В тоже время проскальзывает черный юмор.От этого книга хуже не становится, даже лучше, — я всегда говорил четко, предельно ясно и лишь по делу. В мыслях я мог распускать целые тирады, но в слух делать это не было желания. — А смысл я не совсем понимаю.
Бета улыбнулся, потрепал меня по голове и ласково сказал:
— Ты или слишком взрослый, или еще совсем ребенок.
                  Еще несколько минут мы проговорили о книге. Я был так же не многословен, а тот парень, которого звали Леонард, все время пытался меня разговорить. Потому ему кто-то позвонил, и Леонард ушел. Мне вдруг стало грустно. Будто в душу закралась надежда и ее снова забрали. Тяжело вздохнув, я вернулся к чтению.
            Через несколько дней те беты вернулись и позвали меня в комнату разговоров (так мы назвали маленькую комнатушку с двумя цветастыми диванчиками, стоящими параллельно друг другу, а между ними на низком журнальном столике была вазочка с пластиковыми ромашками). Я был там в первый раз в своей жизни. Как выяснилось, муж Лео (так бета попросил себя называть), Алан, послушав рассказы благоверного, решил познакомиться со мной. Не знаю, сколько времени мы там провели, сколько тем обсудили, но закончили мы когда на улице наступил вечер. Тогда Алан сказал, возможно, самые желанные для меня слова:
— Бернард, позволь еще раз представится, я — Алан Брайс, а это мой горячо любимый муж — Леонард Брайс и мы — твои новые родители.Разумеется, если ты сам того желаешь.
          В первые за свои четырнадцать лет жизни я расплакался.В первые улыбался. Я пытался сглотнуть ком, больно сдавивший горло, чтобы дать им ответ, казалось, что если замешкаю, они не услышат его и уйдут. Пересилив себя я с трудом произнес:
— Да, да! Хочу! — голос был сиплым и дрожал.
Лео подошел ко мне и крепко обнял, было очень тепло и приятно.
— Меня можешь звать папой, — прошептал на ухо он.
— А я буду отцом, — подал голос высокий кареглазый бета, обняв нас с Леонардом за плечи.
                    Через какое-то время, когда все бумаги были оформлены, я стал полноправным членом семьи Брайс. Новые родители души во мне не чаяли. Несмотря на природную холодность и сдержанность бет, эти люди относились ко мне со всей нежностью и добротой, словно я их родной сын. Мне было это очень приятно.
                 Я прекрасно понимал, что новой сытой жизнью, собственной комнатой, полной вещей, игрушек и книг, семьей, обязан Лео и Алану. Поэтому всячески старался отплатить родителям. Решив для себя стать идеальным, я днями корпел над учебой, был прилежен и сдержан, хорош в спорте. Словом, делал все, чтобы они могли гордится мной. Тогда-то у меня и появились «друзья».
                  Это были пара альф и бета, тоже отличники. Сначала все было хорошо. Мы замечательно проводили вместе время, ходили в кино и парки, играли на игровых автоматах. Я время от времени замечал у них те самые взгляды и ужимки, которых сторонился в приюте и с Алистером, но списывал на свою подозрительность. Ребята частенько, ссылаясь на нехватку карманных или их потерю, просили меня платить за них.            На что я с радостью соглашался. Мы же друзья.
               Все это продолжалось до одного злополучного осеннего дня. Его я запомнил хорошо. На улице было немного прохладно, но приятно. Друзья сказали, что будут ждать меня на во дворе, у старого дуба, там и перекусим. Я немного задержался в классе, не мог найти ланчбокс. Елозя под партой, я задел чужую и уронил все с нее, пришлось доставать. За длинными рядами темных столов моя смолисто-черная шевелюра, как в прочим и я сам, была не видна. Вдруг дверь в класс распахнулась и я уловил знакомые голоса. Уже хотел выбраться и попросить их помощи как услышал:
— Господи, сколько еще этого Бернарда можно ждать? Или он думает, раз богач, то может делать что вздумается? — со страдальчески вздохом произнес Лукас, светловолосый альфа.
— Вот-вот. Достал уже! Вечно нам под него подстраиваться! — начал бета, Арон. — То ему в кино хочется, то в кафе, а на наши дела плевать!
           « Но я же вас не заставлял, предлагал, а вы тут же соглашались...» — с горечью подумал я.
— Хорошо хоть платит за нас, — ухмыляясь буркнул Бетани.
— Я вообще считаю, что все его оценки такая блажь, — снова подключился Арон. — Спорю, что это его родители за него платят!
— Даже спорить не буду! — хохотнув сказал Лукас.
— Черт, как же я ему завидую, — запрокинув голову взвыл Бетани. — Почему кому-то все, а кому-то ничего? Одним стоит просто родиться — весь мир у их ног, а другие горбатятся, мучаются.
— Да вообще, раздражает этот мажор. Еще говорит, как робот. У него вообще эмоции есть? — троица рассмеялась, альфы явно одобряли слова друга. Арон взялся за ручку двери и добывал. — Может пойдем, ребят, задолбало его ждать. Пусть потом нас сам ищет извиняется, а у меня еще репетитор.
              Вся свита мигом вышла за ним. Я остался сидеть под столом, совершенно убитый и раздавленный. Сначала хотелось выбраться, заорать, устроить скандал. Но очень не хотелось тратить нервы на этих придурков. Поэтому в тот же день я просто порвал все контакты с ними. Дурных шепотков за спиной прибавилось, но жить стало легче. После этого я разочаровался в дружбе как таковой. Когда хотелось общения я или зачитывался очередным шедевром литературы, или искал что-то в интернете.
             « — Предпочитаю быть самим собой, — сказал он. — Пусть хмурым, но собой. А не кем-то другим, хоть и развеселым.» — эти слова сказал Бернард, герой романа Олдоса Хаксли «О дивный новый мир».И я был согласен со своим тезкой. Буквально все вокруг в один голос мне твердили, что я скучный, холодный, безразличный, живу только учебой и напоминаю скорее машину. Примерно с подобным заявлением меня бросил мой первый омега. Хотя, он еще добавил, что ему не нравятся наши «детские » отношения. Держаться за ручки и робко целоваться в 16 не комильфо. Тогда я еще больше отдалился от людей, общаться с ними мне хотелось меньше всего. Ведь за глаза они говорят одно, а в глаза другое.
            Вскоре, после одной из поездок с родителями в Германию, я влюбился в архитектуру. Старинные прекрасные дома и соборы пленили меня. Я рисовал их, каждый раз стараясь сделать рисунок совершеннее. В душе поселилась мечта: стать архитектором или художником.Но от нее пришлось отказаться. Я помнил в каком неоплачиваемом долгу был перед отцами. Я столько лет шел к тому, чтобы стать идеальным преемником для них, что так резко отступать и не оправдывать надежды, негласно возложенные на меня, не хотелось.
        Бросив свое глупое развлечение, я поступил в один из лучших университетов города, а после него Алан сделал меня своим замом. Кем я и являюсь сейчас, в свои 27 лет.
POV Автор.
                  Это утро Бернарда Брасса было таким же, как всегда.Он с трудом разлепил свои серо-зеленые глаза, чтобы найти надоедливый воющий будильник. Затем, с трудом встав с постели направился в ванную комнату.Несколько минут он просто постоял, пялясь на кран, откуда текла горячая вода. Бернард, как всегда, пытался привыкнуть к ноющей боли в коленях.Она появилась из-за долгой и кропотливой сидячей работы.Поэтому каждое его пробуждение начиналось с боли в ногах.
             Наконец-то очнувшись, он умылся, покрутился перед зеркалом, рассматривая свои небольшие заостренные клыки. Затем нашел в ящике расческу и с великим трудом стал прочесывать непослушные густые черные локоны с завитушками на концах.
           Когда марафет был наведен, Брайс проследовал на кухню. Он включил кофемашину, которая разбавила тишину своим жужжанием и бульканьем. Бернард достал из полки свежий круассан с шоколадом, немного подогрел его в микроволновой печи и приступил к завтраку.
            В доме царила тишина. Она была пустой и одинокой, как и сам хозяин. Из-за закрытых и зашторенных пластиковых панорамных окон не доносилось и звука. Телевизор или же ноутбук брюнет сам не любил включать по утрам, они его отвлекали и мешали собираться. Безмолвие и запах свежего кофе были его спутниками день ото дня.                    Но Брайса это устраивало. Конечно, иногда сердце просило общения, но горькие воспоминания перекрывали его глас. И вечерами он опять возвращался в спокойно молчаливую квартиру с чудесным видом на огромный разношерстный город.
                    Бернард надел свой строгий рабочий костюм, черный цвет которого сочетался с его волосами. Положил в портфель нужные документы, мобильник и связку ключей и вышел из квартиры, заперев две двери и включив сигнализацию. Как обычно, спустивший на лифте, он поздоровался с консьержем, проследовал на парковку, сел в свой дорогой черный мерседес и уехал в офис.
                 Его трудодень особо не блистал событиями. Перепроверил отчеты, которые как всегда омеги-бухгалтера делали кое-как. Потом спустился к ним и наорал за очередную плохо сделанную работу, пригрозил увольнением. Вернулся к себе, по дороге обругав секретаря за левые разговоры по телефону в рабочее время. Получив еще одни документы от деловых партнеров, стал внимательно прочитывать текст. Бернарда не раз пытались обмануть, вписать то, что невыгодно компании Брайсов. Но брюнет был хорошо подкован, никто еще не смог его провести.
                  Сейчас его тоже хотели обмануть. Документ был составлен идеально, но что-то внутри велело Берну проверить еще раз.Он просидел над каждой страницей около получаса, но все же смог выявить подвох и доложить об этом отцу. Мысленно похвалив себя, он попросил у секретаря, двадцати пятилетнего омеги Юджина, кофе. Тот принес его уже через пять минут, едва скрывая свою ненависть к начальнику.
— Хоть не расплескал по столу. — спокойно заметил Брайс, когда омега вышел.
                   Весь остальной день, он обговаривал встречу с новыми партнерами, разбирал отчеты, предъявленные ему с разных отделов. Брюнет иногда вставал из-за своего стола, расхаживал кругами по просторному кабинету, чтобы немного отвлечься от скучной работы и болезненных ощущения в спине и коленях, а потом снова возвращался к горе бумаг и яркому монитору.
                   Переводя взгляд на панораму города за окном он машинально высматривал разнообразные крыши и купола.Под высоким сводом пухового неба, через которое белыми столбами проходили солнечные лучи, величественные фасады смотрелись словно сказочные замки.Современные сооружения архитектуры походили на творения писателей-фантастов.И только мелкими точками подле них передвигались крохотные люди и их цветные коробки — машины.
                      Когда рабочий день подошел к концу, брюнет смог ослабить узел галстука, сдавивший горло. Собрав новые, недопроверенные документы, Берн направился к выходу. Сухо попрощавшись с коллегами, он сел в черное авто и скрылся в потьмах вечернего города.
                 Улицы искрились сотнями огней, несмотря на время, они были полны людей. Те спешили куда-то, суетились. А Брайс спокойно сидел за рулем машины, в изматывающих пробках .Сейчас мужчина мог позволить себе расслабиться . Он любовался величественной архитектурой города, которую власти украсили подсветкой. Сегодняшний день был для него прекрасным потому, что в одну букинистическую лавку привезли книгу, что Бернард давно искал.
                     Единственное, что его огорчало, расположение уютного магазина. Лавка « Красное и черное » находилось вблизи тому злополучному, мерзкому району, откуда он родом. Брюнет часто возмущался, почему эту клоаку не снесут, было множество петиций и жалоб, но власти бездействовали. Несмотря на близость к центру, там кишмя-киша преступность и процветали проституция с наркоманией. Но район стоял, а жизнь в нем так и кипела.
            Выйдя из мерседеса, Берн направился к состаренной двери магазинчика, украшенного цветами и источающего аромат черного чая . Но тут странный звук привлек его внимание. Откуда-то из-за домов, со стороны моста послышался крик.
             «Опять шпана того района загнала кого-то.» — подумал его разум, а тело тем временем спешило на помощь.
         Картина, представшая глазам, Брайсу никак не нравилось. Четверо здоровых альф бандитской наружность избивали и, по всей видимости, хотели изнасиловать кого-то. Бернард прекрасно понимал, что один с ними не справится, но делать что-то надо было. Не отдавать же бедную жертву им на растерзание.
                  Все получилось само собой, когда брюнет нащупал в кармане зажигалку, подаренную когда-то отцом. Пригрозив «пистолетом», он смог отогнать нападавших. И тут организм просто потребовал закурить. Курил Брайс крайне редко и только на нервах или от усталости, сейчас был первый случай. Он сам очень испугался. А жертва... Она не двигалась. Бернард занервничал пуще прежнего.
            «Вот не дай бог умер,» — пронеслось в его голове.
             Мужчина спустился вниз, взял бездыханное тело на руки, за одно поднял маленький старенький телефон (вдруг раненный паренек — его хозяин).Бернард обратил внимание, что тело совсем легкое, будто невесомое.Проверил пульс.Он, к счастью, был.Забыв о новой книге, Берн, погрузил беднягу на заднее сидение и повез к себе домой.На тот момент из перепуганного мозга пропали все адреса больниц.
POV Бернард.
              В панике я гнал, как мог. Несколько раз чуть в аварию не угодил, но все же смог добраться до дома. Спешно припарковавшись, я вытащил все еще бессознательного парня и понес его, как невесту, к себе в квартиру. Консьерж в замешательстве смотрел на меня. От шока он открыл рот и издавал странные звуки, то ли попытавшись спросить у меня что к чему, то ли в попытке наорать.
                Зайдя в лифт, я нажал на кнопку с цифрой «10 ». Кабина в ту же секунду начала плавно взмывать вверх. Я немного расслабился. В тихой кабине стало слышно его неспешное дыхание. Значит точно жив. И то хорошо.
        Шальная мысль ударила в голову. Может так я смогу отплатить за свое спасение в детстве. Когда-то спасли меня, а теперь я спасаю кого-то. Круг помощи, черт побери.Я тихо усмехнулся.
           Пройдя в квартиру, в полумраке, я положил его на свою кровать и только тогда догадался включить свет.
         Бедный. Такой юный и хилый, а его так побили.Огромная кофта просто висела на нем. На лице было кровавое месиво, оно опухло и было все перепачкано. Одежда была порвана и грязна. Несмотря на плотную ткань толстовки, упыри смогли превратить ее в половую тряпку, что уж о джинсах говорить...
                 Я решил раздеть бедолагу и обработать раны. Даже когда стаскивал с него одежду, он не проснулся. Я зашел в ванную, налил в небольшой таз воды, смочил ей полотенце. Поставив тару на тумбочку, как можно аккуратнее стал стирать кровь и землю с лица. Парень слегка хмурился, но в сознание не приходил.
                Под слоем грязи стали видны пара больших ссадин и синяки. Слева губа была разбита и кровоточила, опухшая скула была темно-фиолетового цвета, нос покраснел (даром, что не сломан), а правый глаз вовсе заплыл и напоминал сливу. Меня очень заинтересовали белые пятна на лице незнакомца. Должно быть у него витилиго. Никогда не видел в живую.
                Должен заметить, на светлой коже, молочного оттенка, они смотрелись странно.
Тело у найденыша оказалось на редкость худым и хрупким. Почти ,как у анорексика .
Ключицы сильно выпирали, кожа обтягивала ребра, ниже аккуратного живота, проглядывали бугорки тазовых костей. Его грудь прерывисто вздымалась, пока промывал раны. К своему удивлению обнаружим помимо свежих травм, множество старых шрамов, разных размеров и форм.
— Кто ж тебя так? — шепотом спросил я безмолвное тело.
                     На ноги и руки было тоже страшно смотреть, а о его лазурной спине с бордово-лиловыми оттенками , я вообще молчу. Утром обязательно свожу его к врачу. Пока я стал обрабатывать ссадины перекисью. Она шипела, превращаясь в белую пену. Парень заскулил и заворочался, пришлось придерживая его, продолжать экзекуцию. После я пошел к холодильнику, вытащили из морозилки пакеты с замороженными овощами и приложил к синякам бедняги. Он, вроде, расслабился.
                 Очень быстро я понял, что заснуть мне сегодня не удастся. Температура у моего гостя скакала всю ночь. Он то горел ,вертясь из стороны в сторону и всхлипывая , то был холоден ,как лед и дрожал.
                 Я носился туда-сюда, меняя ему компресс и принося новые замороженные продукты. Иногда он что-то лепетал, хмурясь от боли. Мне наконец-то пришло в голову растолочь обезболивающее и дать ему. Я слегка приподнял голову юноши и залил в рот порошок вперемежку с водой. Глотательный рефлекс сработал, он даже не поперхнулся.                       Зато потом перестал стонать , и температура начала возвращаться в норму . Тогда я вырубился прямо в кресле, напротив кровати.
          Утро встретило меня звонком будильника. Я наскоро выключил его, дабы не потревожить гостя. Пошел на кухню поставил кофе. Позвонив на работу, я впервые соврал. Сославшись на плохое самочувствие, сказал, что не приду. Не мог же я бросить бедолагу одного в незнакомом месте.
             Впрочем, соврал я лишь от части. В самом деле мое состояние оставляло желать лучшего. От ночных потрясений и недосыпа голова раскалывалась на кусочки. Я даже о больных ногах наконец забыл.
           Понадеявшись на чудотворную силу холодной воды, я опустил голову под кран. Лицо очень быстро промокло,пряди волос превратились в змей, даже на рубашке появились пятна.Но боль не прошла. Допив обезболивающее, я налил себе кофе и взял булочку с корицей. Наскоро перекусив, решил приготовить гостю что-то из своей одежды, а его сдать в химчистку. Хотя, думаю, ее теперь стоит выкинуть.
                  Вернувшись в спальную обнаружил парня полностью в сознании. Он накрылся одеялом и вжался в стену. Его поистине необычные, странные глаза смотрели на меня с ужасом, а тело лихорадочно тряслось. Единственное, что я догадался сказать:
— Привет, — вышло, как всегда, сухо.