Куклам тоже бывает больно

Куклы тоже умеют любить

Дом мастера-игрушечника купила семья когда-то преуспевающего дельца. Тот не имел знатного происхождения, но нажил состояние, занимаясь торговлей. Богатство позволило ему жениться на дочери разорившегося лорда, с которой он нажил двух очаровательных ребятишек. К сожалению, амбиции торговца привели его семью к краху. Он вложил большую часть своих денег в рискованное предприятие, и отправился вместе с торговыми судами своей компании в далекое путешествие к неизведанным странам, чтобы привезти оттуда невиданные сокровища. Прошло два года, но ни один из кораблей так и не вернулся на родину. Семье торговца пришлось продать дом в центре города и переехать в более дешевый район. Не то, чтобы они бедствовали, с ними остались слуги, и денег на счетах должно было хватить лет на пять безбедного существования. Но приходилось думать о будущем, ведь младшему ребенку леди Агаты, Колину, было всего семь, и он должен был получить приличное образование. Старшей дочери исполнилось четырнадцать, еще пару лет и нужно будет искать жениха, слава богу, что бабушка оставила юной Адель небольшое состояние. По этим причинам и был приобретен у города по дешевке большой, но запущенный до неприличия дом создателя игрушек.

- Ух, ты! – услышал Том чистый детский голосок, приходя в сознание. В глаза светило яркое солнце, что стояло в зените на голубом просторе раскинувшегося неба. Это было странно, ведь игрушки не оживают в присутствии взрослых. А то, что взрослые присутствовали, было понятно по раздававшимся рядом голосам, один был женским, он что-то напевал, второй – мужским, тот бурчал недовольно. И это было вдвойне странно, ведь игрушки могут видеть, слышать, чувствовать, но лишь своего хозяина, и только находясь с ним наедине, или в чисто детском обществе. По крайней мере, так говорили взрослые игрушки, которые уж слишком долго задерживались у мастера. В следующий момент солнце и небо пирату заслонило детское личико, мальчик лет семи с восхищением глядел на Тома своими огромными бирюзовыми глазами.

– Мама, можно мне забрать эту игрушку?! – закричал ребенок, не сводя глаз с находки.

«Хозяин», - вдруг четко осознал пират. У Тома внутри, будто что-то шевельнулось, это было так необычно, и если бы он знал, что такое щекотка, то без сомнения подумал бы, что что-то как будто щекочет его изнутри. Но странное ощущение продлилось мгновение и исчезло, детское личико тоже. И где-то уже в доме снова раздался детский крик: «Мама, мама, там игрушка, там настоящий пират, можно мне взять его мама?!» Женский голос что-то неразборчиво ответил, и все стихло. Том ждал, казалось, целую вечность, но вот над ним вновь склонилось детское личико, а затем и женское. С минуту подумав, женщина вынесла вердикт: «Хорошо, Колин, можешь взять его, но только после того как Нэнси почистит его как следует». Детское личико засветилось от восторга, и малец вновь закричал: «Нэнси, ты слышала? Этот пират мой, не смей его сжигать, почисти и принеси его в детскую».

Из дальнейшего разговора Том понял, что оказался в куче мусора, что собирались сжечь двое слуг Нэнси и Брайан на хозяйственном дворе. Сорванец Колин, хозяйский сын, сбежал из детской и отправился во двор осматривать сокровища, что были найдены на чердаке. Тут на глаза ему и попался Том. Пират понял, что не только обрел компаньона, но и только что избежал смерти в пламени маленькой печурки, что была установлена посереди двора и нагревала воду для хозяйственных нужд. Неугомонный мальчишка трещал и крутился под ногами у Нэнси, до тех пор, пока она все же не взялась за пирата. Заинтересовавшись шумом, во двор спустилась Адель, и брат начал хвастать своей находкой, в ответ девушка лишь сморщила носик и фыркнула: «Какое убожество», и с царственным видом покинула двор. «Ну и дура»! – проорал ей вслед оскорбленный до глубины души Колин. Тут же появилась матушка сорванца и, схватив того за ухо, уволокла в дом. Сознание Тома вновь начало ускользать, последняя мысль его была о том, что у него замечательный хозяин.

Когда он очнулся в следующий раз, была ночь. Пират лежал крепко притиснутый горячей детской рукой к не менее горячему тельцу. По всей видимости, его все-таки принесли в комнату малыша. Том услышал скрип закрывающейся двери и осторожные шаги, удаляющиеся прочь от детской. На прикроватной тумбе лежала раскрытая книга, видимо, мама читала Колину на ночь и только что ушла. Пират осторожно повернул голову и принялся внимательно рассматривать своего хозяина. Детское личико было расслаблено, пухлые губки приоткрыты, нос еще по-детски курносый, темные ресницы, длинные и пушистые, отбрасывали тени на покрытые пушком щечки. Черные волосы кольцами рассыпались по подушке - он был прекрасен. Весь его облик дышал еще младенческой невинностью. Том в жизни никогда не был так счастлив и впервые после смерти создателя он чувствовал любовь. Ведь куклы тоже умеют любить.

Последующие дни ощущение счастья не покидало Тома ни на секунду. Сначала, Колин хотел дать игрушке грозное имя Джек-Покоритель-семи-морей, но обнаружив на эфесе сабли выгравированное «Томас Отважный», передумал. Малыш проводил с ним практически все время, он брал пирата во все приключения и путешествия, читал ему книги и рассказывал самые сокровенные свои тайны. Даже в столовой мальчик усаживал его на соседний стул и «угощал» такими нелюбимыми, но полезными овощами, приговаривая, что даже пиратам нужны витамины. Так же Том был представлен всем без исключения игрушкам мальчика. Те поначалу смотрели на новичка с подозрением, но пират всех расположил к себе своей искренностью и дружелюбием, ведь он не общался с другими игрушками целых двадцать лет. И, конечно же, малыш укладывал Томаса спать рядом с собой и даже целовал на ночь, как целовала Колина мама, желая мальчику спокойного сна. Пират даже и не представлял как это здорово, быть важным для кого-то.