Бездушный принц

46

Джейден

Аида спускается по лестнице, осторожно, держась за перила, опоздав на двадцать минут, но, честно говоря, выглядит потрясающе. Марта уложила волосы Аиды в слегка ретро-прическу, которая подчеркивает классический образ секс-бомбы. Ее глаза подведены подводкой, что подчеркивает их экзотическую форму и делает их почти такими же серебристыми, как платье.
Мне нравится, что Аида едва может ходить на шпильках. Это придает ей уязвимость и заставляет ее цепляться за мою руку во время пути к машине.
Она тише, чем обычно. Я не знаю, раздражена ли она тем, что я стащил ее одежду, или нервничает из-за предстоящего вечера.

Я чувствую себя спокойным и более сосредоточенным, чем в последние недели. Как и предсказывал мой отец, итальянцы полностью поддерживают меня теперь, когда мы с Аидой официально женаты. Ла Спата потоплен, и я уже раскопал фантастический компромат на Келли Хопкинс из ее студенческих лет, когда она была замешана в мошенничестве, продавая готовые дипломные работы более богатым и ленивым студентам. Бедная маленькая стипендиатка, вынужденная поступиться своими моральными принципами, чтобы получить степень.
Вот что всегда обнаруживается в конце концов — какими бы честными ни притворялись люди, когда винт закручивается, всегда находится место, где он дает трещину.

Это пустит стрелу прямо в ее притязания на моральное превосходство. Таким образом, поле остается чистым только для одного кандидата: меня.

До выборов осталась всего неделя. Теперь для меня почти ничто не может испортить ситуацию.

До тех пор, пока я могу держать свою жену в узде.

Я вижу, как она сидит напротив меня на заднем сиденье городской машины. Выглядит она вполне спокойно, наблюдая за проплывающими за окном зданиями. Но меня она не обманет. Я знаю, какая она непокорная. Возможно, на мгновение я накинул ей на шею уздечку, но она снова попытается сбросить меня, как только у нее появится такая возможность.
Самое главное — держать ее в узде во время этой вечеринки. После этого она может бунтовать сколько влезет. Сегодня вечером здесь будут несколько итальянских бизнесменов, руководителей компаний, инвесторов и представителей профсоюзов. Они должны видеть мою жену рядом со мной: послушной. Поддерживающую.

Мы едем в район Фултон Маркет, который раньше был полон мясокомбинатов и складов, а теперь превратился в отель, бар, ресторан и модную технологическую компанию. Сбор средств будет проходить в Морганс он Фултон, в пентхаусе на самом верху здания.

Мы идем к лифту через художественную галерею на главном этаже. Она заполнена от пола до потолка картинами разных стилей, разного уровня мастерства. Аида останавливается возле одной особенно отвратительной современной работы в оттенках персикового, серого и коричневого.

— О, смотри, — говорит она. — Теперь я знаю, что подарить твоей маме на Рождество.

— Полагаю, ты имеешь ввиду это, — говорю я, кивая в сторону мрачной и угрюмой картины маслом, изображающей Кроноса, пожирающего своих детей.

— О да, — говорит Аида, мрачно кивая. — Семейный портрет. Это папа, когда мы забываем выключить свет или оставляем открытыми шкафы.

Я слегка фыркаю, и Аида выглядит испуганной, как будто никогда раньше не слышала, чтобы я смеялась. Возможно, так и есть. Когда мы, наконец, заходим в лифту, кто-то зовет: — Придержите дверь!
Я протягиваю руку, чтобы не дать ей закрыться.

И тут же жалею об этом, когда вижу, как Оливер Касл протискивается внутрь.

— О, — говорит он, заметив нас и высокомерно вскидывая голову. Его волосы длинные, густые и выгоревшие на солнце. У него загар с намеком на ожог, как будто он весь день провел на яхте. Когда он улыбается, его зубы по сравнению с этим кажутся слишком белыми.

Он оглядывает Аиду с ног до головы, позволяя своим глазам скользить по ее телу, которое в облегающем, расшитом бисером платье выглядит соблазнительно в форме песочных часов. Меня бесит его откровенность. Может, мои отношения с Аидой и не романтичны, но она все равно моя жена. Она принадлежит мне и только мне. А не этому богатому мальчику-переростку.

— Аида, ты и вправду выглядишь на все сто, — говорит он. — Я не помню, чтобы ты так наряжалась для меня.

— Похоже, это не стоило таких усилий, — говорю я, бросая на него взгляд.

Оливер фыркает.

— Не знаю. Думаю, Аида просто использовала свои усилия для других вещей...

Я живо представляю, как Аида проводит языком по члену Оливера, как она делала с моим. На меня обрушивается ревность, как мешок с сырой грязью. Она выбивает из меня воздух.

Мне требуется все мое терпение, чтобы не схватить Касла за лацканы его бархатного пиджака и не отшвырнуть к лифтовой стенке.

Возможно, я бы так и сделал, если бы в этот момент лифт не дернулся и не остановился на последнем этаже. Двери раздвигаются, и Оливер выходит, не оглядываясь на нас.

Аида смотрит на меня своими холодными серыми глазами.
Мне не нравится эта новая тихая Аида. Это заставляет меня нервничать, гадая, что она задумала. Мне больше нравится, когда она говорит все, что думает, как только ей что-то приходит в голову. Даже если в тот момент меня это очень злит.
Пентхаус представляет собой большую открытую комнату, в данный момент заполненную потенциальными донорами, налегающими на бесплатный алкоголь. Конечно, на самом деле оно не бесплатное — я собираюсь выдоить из каждого ублюдка все до последней крупицы поддержки, которую смогу получить от них. Но пока что они могут полакомиться элитными коктейлями и причудливыми закусками.

Одна сторона комнаты состоит из раздвижных стеклянных дверей, которые сейчас открыты на террасу крыши. Гости могут перемещаться туда-сюда, наслаждаясь теплым ночным воздухом и бризом с озера. Открытая площадка увешана светящимися фонарями, и с нее открывается потрясающий вид на огни города внизу.

В данный момент ни безупречная сервировка, ни великолепный состав гостей не доставляют мне никакого удовольствия. Я подхожу к бару и прошу двойную порцию виски. Аида смотрит, как я выпиваю его одним глотком.

— Что? — огрызаюсь я, ставя пустой стакан обратно на барную стойку.

— Ничего, — отвечает она, пожимая голыми плечами и отворачиваясь от меня, чтобы заказать себе выпивку.

Пытаясь выбросить из головы мысли об Оливере и Аиде, я осматриваю толпу, ища свою первую цель. Мне нужно поговорить с Калибрезе и Монтесом. Я замечаю маму возле еды, разговаривающую с государственным казначеем. Она здесь уже несколько часов, следит за подготовкой и приветствует первых гостей, когда они прибывают.

Затем я вижу кое-кого, кто точно не был приглашен: Таймон Зейджак, более известный как Мясник. Глава польской мафии и главная гребаная заноза в моей заднице.

Братерство контролирует почти весь Нижний Уэст Сайд, вплоть до Чайнатауна, Маленькой Италии и более богатых районов на северо-востоке, которые контролируются ирландцами, то есть мной.