Жестокий сосед

47. Поставить на колени

Эти пидарасы стоят в маленькой комнате небольшого заброшенного здания, куда их доставили несколько часов назад. Их руки закованы в наручники, за прошедшие дни люди Дамира их слегка разукрасили. Кто-то даже с трудом стоит на ногах.

Прикуривая, я кидаю папку с информацией на пол. Осматриваю каждого стоящего передо мной ублюдка. Мне противен сам факт того, что эти выблядки срали спокойно всё это время.

Я подхожу вперёд, закрывая за собой железную дверь. Снаружи, за нею стоит один из людей Дамира. Это место находится в нескольких километрах от города. Оно полностью заброшенно. Здесь нет электричества, свет поступает только из небольших квадратных окон сверху.

Эти мрази пожалеют, что не сдохли раньше, чем я успел их найти.

— У меня есть д-дочь, — дрожащим голосом произносит один из них, осмеливаясь поднять на меня взгляд своих мерзких глаз. — Совсем малышка, ей только шесть лет.

Кто-то решил давить на жалость. Сука, до чего же это смешно.

Эти слова веселят меня настолько, что я готов рассмеяться. Рассмеяться в присутствии мразей, которые изнасиловали мою девушку. Это абсурдная ситуация.

— По справедливости я должен убить твою жену и отдать твою дочь своим охранникам, чтобы они отымели её.

По справедливости так и должно быть. Но к большому сожалению, в мире нет справедливости. И как правило, страдают частные и порядочные люди.

Так пострадала моя Сеня.

— Но тебе повезло, я не такая мразь, как ты.

И если бы я отвечал им «по справедливости», она бы не просто возненавидела меня, а проклинала до конца своих дней.

Подойдя к нему ближе, большим и указательным пальцами левой руки я раскрываю ему глаз, к которому подношу тлеющую сигарету.

— Ты насиловал её? — спрашиваю я, вспоминания в мельчайших деталях, в каком состоянии нашёл её.

Он молчит, из раскрытого глаза течёт слеза.

— Ты её насиловал, да? Пока твоя жена и маленькая дочь наслаждались жизнью, ничего не подозревая.

Образ Сени не выходит из головы. Они надругались над её телом, над её психикой, уничтожили её мир, разделили её жизнь на «до» и «после».