На следующее утро, к удивлению Анны, на Пепелище никто не отправился.
Решила, проснулась рано, но Цоя в комнате уже не оказалось. Планшет лежал на тумбочке, — даже не удивилась, что не слышала, как он вернул его. Кровать холодна, дотронувшись, поняла Анна. Ушел давно. Собралась и вышла наружу, покинув уютненькую комнатушку.
Утро преобразило Догму, — высокие стены и погрызенная временем крыша стадиона закрывали первые проблески зари. Большинство отплясывающих прошлой ночью дикие танцы безжизненными телами лежали на земле; мужчины и женщины, одни в обнимку, другие друг на друге, — ночь и вправду оказалась слишком долгой, но кому-то все же удалось добраться до кровати и заснуть, как подобает человеку.
Вышла к месту, куда прибыли вчера на Жуке. Мысленно похвалила себя, — запомнила дорогу. Заметила Газа; самый опытный водитель Каторги терпеливо объяснял чумазому мальчугану в великоватой одежке, что ключ на десять должен быть вдвое меньше того, что принес он. Мальчик утвердительно кивнул и переполненный новыми знаниями, помчался за ключом правильного размера.
— И баки долой, — скомандовал Газ, — снимайте, на Крюке травить нечего. Бочок с чернью воткните, и три канистры Лисовой смеси. Чувствуется, дело знает. Двое юрких мужичков принялись исполнять поручение: звенели ключами, отвинтили одну бочку, затем другую. Подоспели еще двое, укатили бочки прочь в один из боксов. Жук был точь-в-точь пациент операционной и окружившие автомеханики, сродни опытным хирургам, колдовали над ним.
Показалась Ева, сжимая в охапке две железные трубки, сантиметров тридцать длинной; на них закреплены с десяток зеркал, круглых, квадратных, прямоугольных, словом разных, но все как одно, — пожелтели и изношены у краев.
Газ поблагодарил девушку, и пока она несла зеркала к Жуку, еще один паренек притащил сварочный аппарат и на раз-два приварил трубы с зеркалами к стойкам. Обзор получился прекрасным с обеих сторон.
Сам Газ ловко вмонтировался в подкатной лежак и нырнул под машину, постучал по рессорам. Стук удовлетворил его, потому как выбравшись, Газ продолжил корпеть над двигателем, тщательно что-то поверяя, подкручивая, ощупывая и пробуя на вкус. Подключились еще несколько человек; шаманили над Жуком с такой скоростью и знанием дела, что Анна сбилась со счету, — каторжники то приходили, то уходили. Видела как один юноша, вставил в выемку и затянул две двухметровые металлические трубы по обе стороны кузова, позже на них закрепили покрышки, вымоченные в неизвестном ей растворе.
Подошла к Газу, спросила, может ли оказаться полезной.
— Если Цой прав, — приветливо улыбнувшись, ответил водитель, — то ты, дорогая Анна, полезнее всех нас и поможешь одним своим присутствием.
— Ли-и-ис! — визг звонкого голосочка Евы и девчушка устремилась к появившемуся в дверях Лису, в сухую проигрывающему утру после вчерашней попойки.
— Они родственники? — поинтересовалась у Газа, пока тот вытирал руки еще более грязной тряпкой.
— Не, поджигатель вытащил ее из пожара, который сам и устроил.
— Как это? — в замешательстве спросила Анна.
Газ рассказал.
Двенадцать лет назад подбирался Великий Огонь, Лис предложил остановить всепоглощающее пламя контролируемым поджогом леса с их стороны и получилось. А как подожгли, услышали детский плач.
Лис, как с цепи сорвался, сломя голову бросился на выручку, а вернулся уже с ней, держа в руках, — каторжники небольшой коридор от огня удержали, так и выбрался. Ева тогда совсем маленькой была, мало что в памяти отложилось, оно, кажись, и к лучшему, но лицо спасителя помнит. Позже выяснили, — глубже в лесу стоял небольшой лагерь бездомных, Великий Огонь погнал на дикарей страшных созданий, и те, застигнутые врасплох, погибли, защищаясь...
— А девочку вот спасти удалось, — заканчивал Газ, доставая из железной коробочки, стертой до стального блеска скрученный в трубочку высушенный лист, похожий на папироску и закурил. — И Лису досталось, руку обжег, — выдыхая клубы молочного дыма, произнес он. — Гера его неделю выхаживала.
— Гера?
— Эт наша врачеватель, — тепло объяснил Газ.
— И операции делать умеет? — поинтересовалась Анна, вспомнив шрам на теле искателя.
— Тут уж не скажу, звиняй, не моего поля знания, — сильно затянувшись, ответил Газ, — но несколько раз людей от смерти спасала, бывало.
— А Лис молодец, — сказала Анна, наблюдая за тем, как Ева спасала его от мучительного сушняка, окатив водой из ведерка.
— А то! — с широкой улыбкой, ответил Газ. — И рука у него легкая, один дом как-то поджог, так весь городок и спалил.
Подробностей этой истории Анна решила не узнавать. Газ затушил недокуренную самокрутку об язык и, смакуя, прожевывая, сорвался помогать мужичку, несшему в руках большущий пулемет, который через какие-то тридцать минут закрепили на турельной установке Жука.
Прогудел горн, и трудящиеся постепенно удалились.
— Обедать пора, — объяснил Газ и приглашающим жестом указал на двери. Время пролетело быстро, Анна и заметить не успела насколько.
Отобедали под открытым небом, на том самом поле, что содрогалось прошлой ночью от веселого топота и танцев. Еду подавали из просторного проема окна одного из домиков. Лис любезно вручил Анне поднос с выемками. На мгновение она возрадовалась, но напрасно, из пяти отделений подноса, худощавый мужичок за прилавком заполнил лишь два: добрым куском пайка и жидкостью бледно-желтого цвета, то был суп из змеи, до названия которой Анна не успела добраться, изучая Монструм. Когда Ева и Газ получили по порции, Лис предложил Анне выбрать стол. Если в этом задании и существовала какая-то ответственность, то Анна не справилась, выбрав первый попавшийся, с удобными, как ей показалось, скамейками.
Звон железных приборов о медную посуду и низкий гул голосов навис в воздухе и с завидной регулярностью приправлялся резвым смехом.
Анна поглядывала на остальных, желая понять, как поступить с обедом. Помнила, как такими же пайками кормил Цой, но суп в крайнем левом отсеке — что-то новое и ей не хотелось рисковать. Помог Лис, сначала наиграно продемонстрировав обе руки, как бы доказывая их чистоту. Затем аккуратно взял высушенный паек и накрошил в змеиный суп.
— Приступай, как только кусочки размякнут, Милаха.
Поблагодарила и последовала совету. Не смогла убедить себя в приятности вкуса, но в сытости блюду не отказать.
Во время обеда к Анне подходили люди, подходили нерешительно, но оказываясь на расстоянии разговора, любезно здоровались, желали Анне благополучно добраться до места, и, зачем-то — исправного компаса, спрашивали о вещицах Старого мира, о том вернуться ли они вместе с его людьми. Не удержались от расспросов и сидящие за столом Газ с Евой, Анна уважительно отвечала всем, благодарила, мысленно удивляясь сплоченности людей, их искренности. Люди стали человечнее, а мир по-прежнему жесток.
Работы над Жуком затянулись до самого вечера, и к моменту завершения машина сильно преобразилась; от облегченного корпуса не осталось и следа, — усилили, наварив железные пластины так, будто отправляются в самое жерло войны.
Искатель так и не появился. Вернулся в домик ближе к ночи в несколько приподнятом настроении. Анна хотела поинтересоваться причиной, но не решилась; однако Цой неожиданно рассказал сам. Утром он вышел в Каторгу, там встретил возвращавшегося Тига — единственного искателя Догмы. Тиг приволок некий диск бледно-желтого цвета, обнаруженный в вылазке, — золотая пластинка, — как поняла Анна, и теперь Даг вместе с Гидом пытается восстановить архаичный проигрыватель, дабы запустить на нем найденный диск. Роль Цоя во всем этом осталась загадкой.
Искатель заметил аккуратно уложенные бинты у кровати. Анна виновато пожала плечами, — не покидала Догмы, решила, пока можно обойтись.
— Тесой, — колеблясь, начала Анна, голос то и дело обрывался, движения стали нерешительными, — я обманула, — искатель сощурил глаза, — то есть, нет, я била не полностью честна. Протокол Пять-Сорок-Пять, помнишь? — и продолжила, не дожидаясь ответа: — Когда увидела тебя, тогда, в капсуле, я не знала тебя, я... — растерла пальцы, — ми и подумать не могли, что люди уцелеют.
— Анна, — твердый голос Цоя на раз устаканил волнение, чувствуя, как она запинается в попытках объяснить, — что не так?
— Протокол Пять-Сорок-Пять, — решившись, проговорила Анна, — подразумевает наличие враждебних форм жизни, представляющих потенциальную угрозу. Другими словами...
— Ты приняла меня за врага, — закончил искатель. Анна кивнула, и движение это в равной степени отдавало обреченностью и виной. — Из-за этого переживаешь? — еще кивок. — Ясно, — с каменным лицом продолжил Цой, — но переживаешь напрасно, я понимаю.
— Резервация Второго Эшелона, — продолжила Анна, — она для военних подразделений, Тесой, там собрани лучшие и вспомогательний персонал. А еще мой бивший муж, и я би очень хотела, чтобы ти разбил ему лицо, — информация о муже, и о тайном желании не стала словами, так и осталась мыслями в голове.
Искатель молчал, размышляя над военными подразделениями. Анне показалось, — он немного обрадовался. Так оно и было. Наконец-то, каторжникам будет, чем ответить Каторге.
— Ти не держишь зла? Не сердишься на меня?
— Нет, — спокойно ответил искатель и в словах ни грамма лжи. Анна облегченно улыбнулась той самой улыбкой, доходящей до ямочек на щеках.
— Я покажу им, что ви, каторжники, не опасни, и без вас нам мир заново не отстроить. Понимать людей — моя работа.
— Хорошо, а теперь отдыхай, — настоял искатель, — уйдем на рассвете.
Утро пахло дождем, веяло приятной прохладой, ускользавшей от Анны из-за бинтов бесьей кожи, в которые с утра помог облачиться искатель.
Каторжники во главе с домоправителем Дагом окружили Жука, отправляя его в путь. Ворота расступились по команде горна, и Газ не спеша направил машину к выезду.
Остановился у Евы, ждавшей у ворот, достал из кармана бильярдный шар-восьмерку, венчавший рычаг переключения передач Зилы, — символ власти над любимым и лучшим тягачом Каторги. Глаза девушки округлились от неожиданного подарка, и в сердцах поблагодарив наставника, потрясенно приняла нелепую, но крайне значимую вещицу.
— Ты точно решил? — вмешался Лис в сакральный момент. — Вернешься ведь до завтрашнего утра.
Водитель отмахнутся от Лиса и многозначительно посмотрел Еве прямо в глаза:
— И еще, — добавил Газ, почесав бороду, — каждый раз перед выездом, ты заводи, не рвись сразу, погодь, дай мотору во вкус войти, разогреться и он не подведет.
Ева кивнула, прижав шар к груди. Поблагодарила и, пожелав исправного компаса, долго наблюдала за удаляющейся машиной, пока та не стала точкой, растворившейся где-то на линии горизонта.
— Потерпи, — сказал Цой, заметив ерзанье Анны от бинтов. Грубая кожа беса терлась о тело точно наждачка.
До конца Крюка неполные сутки. Анна оперлась на раму согнутыми локтями и глядела вперед, опустив подбородок на переплетенные руки, но быстро пожалела, — дорога далеко не идеал и челюсть от бесконечных ямок, трещин и выщерблин, заселивших покрытие, стучала, как при ознобе. Искатель стоял рядом, держась за ту же п-образную трубу, наблюдая за сгущающимися красками туч, плывущих над ними.
Радиоприемник, вмонтированный в металлическую панель, зашипел и запищал. Газ ловко покрутил ручку, но полностью избавиться от назойливых помех не удалось.
Сквозь то нарастающий, то утихающий фон и шум пробивался голос Гида, радостно вещавший о проигрывателе и пластинке, найденной Тигом. Им удалось восстановить аппарат и сейчас они готовы проиграть запись. После призыва прислушаться, Гид умолк и на смену пришли еле разборчивые звуки.
Колонки надрывались, пытаясь передать мелодию и низкий голос поющего человека. Слов почти не разобрать, что-то о горящих, не замерзающих глазах, людях-зомби, о чьем-то некрополе, монотонный ритм, пианино, сквозь шум донеслась фраза: «каждый из нас — это кладбище идей», а в завершении прозвучало что-то неразборчивое о том, что всех съедят вурдалаки, сидящие повыше, а после помехи, режущие уши.
Голос Гида восторгался записью, Газ выключил приемник. С минуту ехали в молчании, Анна пыталась узнать исполнителя, но безуспешно; наверняка был знаменит, раз удостоился золотой пластинки. Каждый пытался разобраться в посыле песни, пока Лис не подвел черту:
— Да-а, Милаха, с музыкой у вас совсем беда.
— И у вас не особо, — вступилась Анна.
— А мы ни на что не претендуем, — иронично отвертелся рыжеволосый, хитро улыбнувшись.
Газ хорош, ловко на скорости объезжал с трудом уловимые глазу впадины и выбоины. Совсем скоро вошел в поворот, свернув на Крюк, — обыкновенный затяжной съезд с трассы, тянущийся далеко вперед.
Чем дальше они продвигались, тем хуже становилась дорога и зеленых красок вокруг поубавилось. Сначала цвета поблекли, затем посерели и, наконец, приняли угольно-черный окрас.
— Пепелище, — зловеще произнес Лис. Анна вздохнула, увидев вокруг, сотни и сотни километров выжженной земли.
Воздух будто отяжелел, дышать сложнее. Искатель достал повязки из ранца, собранные в убежище. Одну нацепил сам, другую предложил Анне. Отказалась. Достала из собственной сумки кислородную маску, приложила к лицу, поморщилась, — отвыкла. Кислород внутри показался таким приторным, что вынудил убрать маску и принять повязку Цоя.
Запах гари усиливался. Цвета мрачнели. Синее утреннее небо, провожавшее их из Догмы, теперь нависло тягучей серой массой.
Давило.
Анна никогда не считавшая себя впечатлительной и человеком настроения, но неожиданно для себя загрустила от тоски и липкого ощущения безысходности.
Газ мчался дальше.
Издалека доносились раскаты грома. Тучи, целиком затянувшие небо над головами разбухли и разродились хляби небесные. Серые капли настойчиво тарабанили по металлу Жука, уносящего пассажиров все глубже в мертвые земли Пепелища.
Проблески вспышек мелькали за пузатыми тучами, пытаясь вспороть брюха облаков. Молния ударила в землю метрах в ста, — аж в глазах потемнело, — и разродился настолько ужасающий рев, что дыхание перехватило, а лица Цоя, Лиса и Газа перекосило так, будто из них всю душу вытрясли.
Рев повторился.
Еще более устрашающе.
В ушах заболело.
Газ щелкнул тумблером, и вспыхнули фитильки на палах, закрепленных по обе стороны кузова; огонек юрко пробежал до самого верха, воспламенив покрышки, чей густой дым клубился, не уступая дымовой трубе паровоза.
Цой велел Анне занять пассажирское место Лиса, а тому — турель пулемета. Сам перевернул затвор Ататашки и нервно поглядывал по сторонам.
Еще рев.
Треск.
Анна без устали смотрела во все стороны и увидела, падающие обожженные стволы деревьев по правую руку, как они рассыпаются в черную пыль, сталкиваясь с неразборчивым темным пятном. Даже в машине чувствовались толчки от тяжелого движения пятна.
— Держись! — закричал Лис, когда огромная тварь, не уступающая грузовику размером, выскочила на дорогу, мощными плечами повалив искалеченные огнем деревья.
Анна не удержала крика, — заорала от страха, увидев чудище, именуемое бесом.
Огромные трехпалые лапы оканчивались крючкообразными когтями, широченная пасть полна черных от сажи зубищ, от морды со слипшейся шерстью тянулись вдоль позвоночника три ряда изогнутых когтистых окаменелостей, похожих на дьявольские рога. От опаленных клочьев шерсти валил дым, — молния ударила в беса, не удивительно с такими-то рогами-громоотводами во всю спину. Адская гончая во плоти.
Вырвавшись из леса, едва не сцапал Цоя, и, не устояв на лапах, кубарем слетел с дороги.
Взревел, то ли от боли, то ли в ярости.
Выпрыгнул обратно на дорогу, шаркая когтями, устремился за Жуком. Звеня пулеметной лентой, Лис зарядил пулемет и открыл огонь; уши Анны заложило. Трассирующие пули исчезали в надвигающейся туше беса вместе с булькающими звуками. Шматы мяса отлетали от чудовища, но оно и не думало останавливаться, издавая дикий ор, продолжало приближаться.
Газ, поняв, что пули бесу нипочем, щелкнул тумблером, крикнул Цою приготовить запал и нажал кнопку, заставив бочки в кузове открыться и выплеснуть черную жижу на дорогу. Искатель немедля поджог запал и швырнул в жидкость. Вспыхнуло пламя, охватившее беса, он ревел, обезумев от обжигающей боли, но гнаться не перестал; боевой порыв неукротим. От шерсти не осталось и следа, огонь спалил ее окончательно, оголив обожженную кожу, под которой проступали напряженные мускулы. Ослепленный яростью бес, взревев, бросился в атаку. Мотал рогатой башкой у самого кузова машины, еще чуть-чуть и поднимет на рога мощным ударом.
Лис и Цой обменялись быстрыми взглядами.
— Доберитесь до Резервации, — резко приказал Цой, голос приглушен из-за маски, — доведи ее. Любой ценой. — Вынул клинки и поджог, обмочив в жидкости. Темный металл раскалился докрасна.
Лис кивнул, отпустил пулемет и, похлопав Газа по плечу, велел готовиться пустить ракету. Водитель щелкнул еще одним тумблером и, схватившись за рычаг переключения передач, наготове держал большой палец над кнопкой, вокруг которой красовалась потертая надпись «GO-BABY-GO».
Анна не совсем понимала, что должно произойти. Не расслышала и слов искателя. Удивилась, когда он снял с себя рюкзак и оставил его Лису. Развернулся к несущемуся позади бесу, проверил Ататашку, дернув за ремень.
— Рогалище проклятое, — выдавил Цой, опуская руку в нагрудный кармашек. Втянул пыльцу носом и, сжимая горящих Лялю-Олю, прыгнул прямо на несущегося зверя.
Вонзил мечи в плоть.
Бес взревел, но не остановился.
Ухватился за рог, перекинул ремень автомата через голову и, прицелившись, спустил курок. Череда раздавшихся хлопков наглядно рассказала о происхождении названия «Ататашка».
Бес взревел еще.
Цой выбросил автомат, выпрямился, ловко балансируя на спине огромной твари, и, вытащив Лялю-Олю, с криком вонзил лезвия в шею зверя еще и еще. Боль замедлила беса, но не убила.
Как раз тогда Газ опустил палец на кнопку и Жук, засвистев шинами, резко дернулся вперед и ускорился, выпустив из-под днища языки пламени, оставив позади Цоя и беса.