– Чувствую, дитя, ты не бабушку пришла повидать, – ласково улыбнувшись, сказала Лаувейя.
– Я не знала, что ты в Хельхейме. Но... это приятный сюрприз.
Лаувейя снова улыбнулась, приподняла бокал и подмигнула, призывая снова выпить. Я с удовольствием сделала очередной глоток медовухи, хоть она и была кислее испортившегося молока. Но оттягивать больше не могла, решила выложить всё как на духу.
– Я искала ётунов, чтобы разузнать, где заключён отец. Он здесь, в Хельхейме, но где именно? – Новоприобретенные родственники смотрели с непониманием, я решила пояснить: – Если бы отец знал, где находится его тюрьма, то сказал бы мне, когда посылал иллюзорное тело в Мидгард.
– Зачем тебе это, дитя?
– Я спасу твоего сына, Лаувейя, как только узнаю местонахождение тюрьмы. Мы с отцом положим начало Рагнароку!
Хмельные ётуны перестали потягивать медовуху, уставились на меня. Только Хельблинди сидел с опущенной головой, теребил повязку на глазах и вслушивался в разговор. Лаувейя выпрямилась. В её взгляде читалось многое: вековая мудрость, толика усталости и нечто похожее на страх.
– Зная сына, предположу, что именно он заложил в тебя это зерно. Рагнарок? – Лаувейя приподняла бровь. – Подумать только. Ты представляешь, чем это обернётся для Мидгарда?
– Мидгард никогда не был мне домом. Мое место здесь. Ну... не в Хельхейме, конечно. Я имею ввиду среди богов. Я не стану скучать по нынешнему Мидгарду, мы с отцом создадим новый.
Лаувейя ухмыльнулась, задержав взгляд на медовухе в своём кубке. Затем отпив, она заговорила тихо, ее голос будто пружинил:
– Ты хоть представляешь сколько ассов охраняют камеру Лодура? Надеешься освободить его? Думаешь, никто до тебя не пытался?.. Как ты вообще собираешься провернуть такое в одиночку?
– Я не одна...
– Что? Мёртвый берсерк, растерявший свою форму, и прислужник, который никогда до конца не будет тебе верен... На них ты надеешься, дитя?
Лаувейя слабо улыбнулась, давая понять, что разочарована. Ётуны тихо прыснули, пытаясь скрыть веселье в густых бородах, а Хельблинди даже похлопал меня по спине – мол ничего, дети и не на такие глупости способны. Я почувствовала прилив гнева и решительности.
– Возможно, ты не в курсе, но Лодур наделил меня даром разрушения, бабушка, – на последнем слове я сделала акцент. – Любые оковы, проклятье или даже саму суть чего-либо или кого-либо я смогу разрушить в два счета. А если и этого будет недостаточно, то Даин поможет добиться желаемого, это оружие способно убить бога и даже отправить в небытие. Все ещё считаешь меня смешной?
Я вынула меч из ножен, послышался характерный звук освобождённой стали. Лаувейя скользнула по Дайну быстрым взглядом, затем остановила его на мне. Ётуны напротив потеряли ко мне всякий интерес, их приковало моё оружие, убийца богов произвёл нужный эффект.
Вопреки горделивому чувству, взорвавшемуся внутри меня в этот момент, я вдруг ощутила ещё и холодок. Цепкий взгляд Лаувейи, казалось бы заботливых глаз, не остался без внимания.
– Что ж, предположим, тебе удалось убедить меня, дитя. – Лаувейя отставила кубок в сторону и я заметила, как напрягся рядом сидящий Оскар. – Но сможешь ли ты убедить ассов, охраняющих Лодура?
– Просто скажи, где искать отца. Остальное я возьму на себя, бабушка.
Лаувейя вздохнула и поправила косу, лежащую на плече. Отвечать она не торопилась и, когда заговорила, обратилась не ко мне, а к одному из ётунов.
– Соскучился ли ты по брату, Бюлейст?
Русоволосый мужчина фыркнул в усы и нахмурился. Только тогда я заметила его сходство с Хельблинди.
– Моя внучка хочет погеройствовать, она уверена, что сможет спасти Лодура с помощью дара разрушения и Даина. Может, она права и стоит ей помочь?
– О чём ты, матушка? – возмутился Бюлейст и подбоченился, будто намереваясь встать. – Этот божок хитросплетений и интриг заслужил заточения. Он носил мою личину, творил бесчинства, за что я поплатился смертью. Чтобы соскучиться по брату одного тысячелетия недостаточно.
– Полно, милый, нельзя же дуться вечно, – усмехнулась Лаувейя, но тут же ее лицо приобрело былую серьёзность. – Семейные дрязги случаются у всех. Но Рагнарок...
Лаувейя медленно встала. Я машинально тоже соскочила и вытянулась по струночке. За спиной почувствовала учащенное дыхание Оскара и заметила тень Нуара. Их присутствие придавало мне уверенности, но я прекрасно знала, что нашей компании не стоит тягаться с ётунами.
– Ты не ведаешь, что творишь, дитя, – продолжила она. – Старые боги падут, на замену им родятся новые, но вряд ли они будут лучше. Этого не смогла увидеть даже Вёльва. Привычные нам миры перестанут существовать, хаос сотрёт их в пыль, из которой появятся другие земли. Никакого шанса на перерождение, всё канет в лету.
– Для меня это всего лишь перезагрузка.
– Ты слишком юна, дитя. Но... я больше не стану тебя переубеждать.
– И где отец не скажешь, не так ли?
Лаувейя горько улыбнулась и села обратно на пень, устало прикрыв глаза. Я решила, что мы с ребятами ещё легко отделались, но вопреки моим ожидания Бюлейст, Хельблинди и третий ётун повставали со шкур. За их спинами я с трудом могла разглядеть Лайвейю, но все же чётко услышала её приказ:
– Она действительно сильна, мальчики, но вы справитесь. Делайте, что положено.
После этих слов все троё двинулись на меня, Оскара и Нуара.
***
– Валим!
Мне не пришлось повторять дважды. Оскар и Нуар последовали за мной, минуя заросли болотного кустарника. Ноги увязали в торфяной почве, хоть мы и старались не сбиваться с курса и бежали по тропинке, которая привела нас к кострищу ётунов. Но само болото будто взбунтовалось.
– Арит!
Голос Оскара заставил обернуться, но я сразу пожалела об этом. За нашими спинами разрасталась буря, а вместе с ней росли и ётуны. Трое крупных мужчин словно грибы, напившиеся дождевой воды, вытягивались на глазах. Плечи становились шире, кожа обтягивала налитые мускулы, взбухали вены. И во главе троицы шёл Бюлейст, а глаза его искрили молниями. Небеса Хельхейма разверзлись и хлынул дождь. Холодный и колючий.
Не знала бы я о невозможности возникновения хаоса без причины, подумала бы, что эта буря является предвестником Рагнарока. Но началом его стала не я, а моя непутёвая родня...
Стоило мне только посмотреть на Нуара, он сразу же опустил туманную завесу в сторону ётунов. Без приказа, действовал чётко и быстро. Казалось, он не бежал, а плыл по воздуху. Оскар взглянул на меня, засомневавшись всего лишь на мгновение, а затем перевоплотился. Вмиг покрылся шерстью, увеличился и из его медвежьей пасти послышался громогласный рёв. Толстовка с ушками, подаренная ему матерью, разорвалась в клочья. От этого я ощутила как ком встаёт поперёк горла, но времени на хандру не было. Сообразив, что от меня требуется, на бегу перехватила толстую шкуру берсерка и, приложив усилие, запрыгнула на него.
– Нёкки! – только и пробасил берсерк.
Защитный купол ётунов остался позади, мелкие рыбоподобные клыкастые монстрики запрыгали тут и там, так и норовя покусать. Я закричала во всё горло, обращаясь к Нуару:
– Нужно поджечь торф!
Взмахнув тростью, божий прислужник создал пламя, всполохи искр посыпались прямо из его рук. Огненные языки облизывали рукава плаща Нуара, не причиняя вред их создателю, горящим покрывалом спускались вниз, к ногам. Но сырая почва не разгоралась.
– Ну же, Нуар!
– Я бессилен, дочь Лодура! – словно в доказательство этих слов потух последний огонёк. – Я перенесу вас отсю...
Грозовая вспышка озарила округу. Нуара, словно мелкую букашку, откинуло потоком бурного ветра. Я сильнее перехватила мех берсерка и вжалась в теплую медвежью шкуру. Бюлейст размахивал огромными ручищами, руководя непогодой.
Ётуны не говорили с нами, не предпринимали попыток примириться. Я понимала, что это могло значить только одно – их устроит лишь наша смерть. Умерев в Хельхейме куда бы я попала? Эта назойливая мысль почему-то снова не выходила из головы. Меня смог отрезвить рык берсерка, предупреждающий о нёкки.
– Получай, мелкая тварь!
Потеряв Нуара, мне нужно было действовать самостоятельно. За неимением огня, пришлось пользоваться уже привычным методом – с помощью своей силы я разрывала болото на части, а ветер делал всю оставшуюся работу за меня. Он закручивал куски торфа в свои потоки и те иногда попадали по цели, сбивали нёкки. Но долго так продолжаться не могло.
Оскар мотнул головой, чуть не скинув меня с себя. Он не сбавил темп, но что-то его потревожило. Я с ужасом решила, что он вновь заработал укус от мелкой твари, но берсерк пробасил:
– Хельблинди сорвал с глаз повязку! Не смотри на него.
– Не смотреть? – прокричала я, переспрашивая. – Почему?
Вопреки предостережению Оскара я все же взглянула себе за спину. Осознала, что зря, но было уже поздно. Белёсые, бездонные глаза Хельблинди поглотили меня, вмиг закручивая душу в тугой узел и высасывая её по капле. Медленно, но верно ётун проник в моё сознания, покопался во внутренностях, всё переворошил. Он показал насколько я ничтожна, насколько глупа и слаба. Вытягивая из меня жизнь по ниточке, он становился сильнее. Губы ётуна расплылись в устрашающей улыбке.
– Нельзя смотреть в глаза слепцу, видящему всё и даже больше.
Нуар возник передо мной как и всегда неожиданно. Он раскрыл плащ, укрывая меня почти полностью и прерывая наш с Хельблинди зрительный контакт. Прислужник слегка улыбнулся и произнёс:
– Меня заставили ненадолго отлучиться.
Полностью пришла в себя я уже не на загривке берсерка, а лежащей на влажной торфяной почве. Почувствовала благодарность к Нуару, но на милости не было времени.
– Где Оскар?!
– Здесь, – ответил Нуар и мотнул головой в сторону. По другую руку прислужника лежал обнажённый Оскар. Плащ Нуара стал для нас щитом, но я предполагала, не надолго. – Истощён из-за перевоплощения, но он поправится. Я перенесу нас куда прикажешь, дочь Лодура.
Резвый ливень бил по невысокой болотной траве, ветер трепал волосы, они больно хлестали по лицу. Стало невыносимо обидно, что я одна против целого мира. Со мной вынужденно оставались Оскар и Нуар, а родне не было до меня никакого дела. Точнее, они хотели меня уничтожить...
Злость всегда подпитывала меня в таких случаях. И в этот раз не обошлось без неё. Цепкие удушающие лапы гнева скрутили спазмом живот, захотелось отплатить ётунам той же монетой.
– Тира может создать что угодно, – прошептала я, не обращаясь ни к кому конкретно. – В том числе и огонь...
Прикрыв глаза, я погрузила оледеневшие пальцы в почву. Почти сразу же стала ощущать вибрацию – сила созидания отзывалась на зов. Я подумала, в совокупности с разрушением она способна на что-то великое, мощное и устрашающее. Тепло разгоралось во мне подобно утренней зари и мгновение спустя вырвалось, пройдя через ладони. Я закричала от охватившего меня жара.
Языки пламени сметали всё на своём пути. Нёкки разлетались в разные стороны, скуля и завывая. Болото охватил пожар, да такой силы, словно сам огонь Хель вырвался из недр Хельхейма. Ни дождь, ни буря Бюлейста не являлись помехой этой стихии. Я словно выплюнула свою злобу, превратив её в божественную кару. Мой гнев ударил по ётунам.
Они кричали и эти звуки отдавались в голове тупой болью. Я не понимала, что именно так действует на меня: рёв ётунов или непосильный для меня дар Тиры. Чувствовала, как ломается изнутри моя хрупкая душа и утекает сознание, но ничего уже не могла с этим поделать. И в какой-то миг Оскар, Нуар, пылающее торфяное болото и ётуны остались за пределами моего понимания. Я не переставала думать о том, что должна спастись. И спасти друзей. Но силы иссякли. Мне пришлось сдаться и уйти в себя...
*Бюлейст (в древнескандинавском языке происходит, скорее всего, от слов bylr «порыв ветра», «буря» и leiptr «молния») — в германо-скандинавской мифологии великан, ётун, сын Фарбаути и Лаувейи, брат Лодура и Хельблинди.