Я хочу быть твоим Люцифером

He hurt - she loved

 Ты порвал на мне майку от злости, от твоего крика леденеют кости
Я тебя слишком боюсь — я сдаюсь,
И завтра ещё сильнее влюблюсь.

   Рот жжёт янтарная жидкость, но Тэхён не морщится. Делает глотки ещё и ещё, заставляя фокус перед глазами съебаться нахер, так, что предмет его наблюдая где-то пропадает. Его это злит, но он не поднимается, ноги вообще не держат. Поэтому он щурится, кривится от звонкого смеха Чимина и пихает того в бок.

— Тэхён уже в хлам, — будто ещё больше желая раззадорить друга, произносит Пак.

— Съебись в закат и подай ещё бутылку, — рычит в ответ Ким.

— Губу закатай, ты тут не один.

  Тэхёну приходится проглатывать вязкий гнев, облизывая губы, на которых, кажется, ещё остался до противного сладкий привкус клубничного блеска.

  До тошноты.

  Как же бесит.

  Пьяные глаза снова находят свой объект. Притворно кому-то смеётся, шоколадные волосы путаются в крупных серьгах-кольцах, а у Тэхёна рёбра хрустят, ломаются. Она ведёт себя так легко, спину держит прямо, улыбается широко, будто десять минут назад она не глотала слёзы, царапая спину Тэхёна, будто не она этим же блядским ртом выкрикивала какие-то непонятные звуки, когда член Тэхёна входил в неё слишком глубоко и резко. До синяков стискивая бёдра и заставляя хвататься за раковину в клубе туалете будто за спасательный круг.

  Объект шатается, будто ноги не держат.

  Конечно, после такого они будут кого-то держать?

  Тэхёну сквозь своё отвращение ухмыляется, в голове мысли отматывает, как киноленту и тянется к остатку бренди в бокале Чонгука. И похер, что смешает с коньяком. Желательно напиться ещё сильнее, чтобы вообще не было сил даже смотреть.

— Хочешь завтра объебаться с унитазом? — вопрошает Чонгук, зажимая губами сигарету. 

— Не твоё дело, — икая, рявкает Тэхён.

— Тэхёна бросили, — хмыкает самодовольно Чимин, закидывая руку на плечо друга, — просто признай, что хер у тебя так себе.