Сильнее, чем лириум

Снова эльфы, снова маги

Впрочем же, еще не показались ни одетые в червонное золото леса, еще не выглянули из холодной дымки далеко впереди пологие каменные башни и стены Имладриса; и Фенрис все больше нервничал. Помимо состояния Хоука, день ото дня все больше угнетавшего его своей неопределенностью, его все чаще стала занимать Мерриль. Эльф сам не отдавал себе отчета, почему вдруг она стала его заботить. Еще со времени того кошмара в Дол-Гулдуре он не слишком задумывался об этом, но теперь, глядя на её удрученное, сделавшееся осунувшимся и весьма некрасивым, лицо, Фенрис пытался задаваться вопросами. «Какого черта его стало занимать хоть что-нибудь, кроме его самого и Хоука?», - спрашивал он у самого себя. И, не дождавшись от своего сознания вразумительного ответа, еще более приходил от себя в недоумение.

Да, правда в том, что для человека, - а тем паче, для человека, вполне уверенного в себе и в значимости своей жизни, - сходиться с другими людьми, привязываться к ним и проникаться ими – есть вполне обыкновенная вещь. Однако за всю свою долгую жизнь, вероятно, не являясь человеком, уверенным в себе или в собственной значимости (да и, строго говоря, не являясь человеком), Фенрис не привык к тому, чтобы искренне заботиться о ком-то, не говоря уже о том, чтобы рисковать ради кого-то жизнью. Разумеется, Хоук являлся исключением – единственным, как эльфу казалось до той поры, пока он не стал замечать за собой перемены. «Взбалмошная, глупая долийка», как еще совсем недавно наиболее ласково называл её Фенрис, все реже вызывала у него раздражение. Эльфа это первоначально даже пугало: уж не влюбляется ли он в эту несносную магессу-малефикара?! Но стоило ему лишь подумать о Хоуке, перекрутить в голове ту памятную ночь в Киркволле, - далеком и уже начинающем ему забываться городе, - как все становилось в его голове на свои места.

- Я начинаю сходить с ума без тебя, Хоук, - бывало, шептал он чуть слышно, склонившись в одиночестве над Хоуком в своем фургоне. – Прекращай придуриваться, идиот, вставай.

Но Хоук не прекращал придуриваться и не вставал.

Что до Мерриль, то, еще не перейдя Мглистые горы, Фенрис догадался в чем причина очередного припадка его боевой подруги. Он заметил, что эльфы, шедшие в непосредственной близости к экипажу, сильно поредели, большое число куда-то запропастилось. Менельтор сказал ему, что они ушли в разведку. Вскоре они вернулись, но не спереди колонны, как можно было предположить, а сзади её. Оказалось, что разведывали они тылы и там попали в передрягу. Менельтор не слишком удивился, словно бы знал, что боем и обернется дело. Так оно и было: простая разведка на самом деле оказалась перманентной атакой по шедшим за колонной по пятам врагам. Для последних дело обернулось круто и они поотстали. Мерриль немедленно полегчало. Фенрис увидел это и обратился за расспросами к Менельтору. Тот выглядел растерянно и явно не знал, отвечать ему или нет. В итоге тевинтерцу только и удалось вытянуть, что за ними шли люди, вероятно, из Мордора, облаченные в черное, и на черных конях. Они двигались быстро и бесшумно («Но это были не назгулы», - уточнил тогда Менельтор, но Фенрис этой его фразы не понял) и, скорее всего, просто шпионили за колонной. Эльфам-разведчикам удалось в коротком бою отогнать их, но эльф посетовал, что, насколько он понимает, они вернутся и гоняться за ними – все равно, что ловить руками тени.