Лена Рудина всегда была чем-то недовольна. Вся её жизнь была словно не её: выставленная на продажу, купленная за бесценок, эта жизнь была совсем не той, которую Лена желала бы. Семейные проблемы её угнетают, не дают спокойно вздохнуть и портят кровь...
Oops! This image does not follow our content guidelines. To continue publishing, please remove it or upload a different image.
Катя вернулась под вечер. Вид у неё был несколько потрёпанный: на улице бесновался ветер и изредка с неба расплёскивались брызги дождя. В общем и целом, Катя была в приподнятом настроении, веселилась, шутила и двигалась с большей активностью, нежели обычно. Если такое вообще возможно.
Саша любезно предложил ей доесть привезённую пиццу, на что Катя так же любезно отказалась. У подружки, дескать, наелась до отвала, теперь на еду даже смотреть не может. Такие вот дела.
Лена сидела в гостиной на кресле, держала перед собой какую-то захудалую, потрёпанную книгу 1970 года издания — время её практически не погубило. Фиолетовая тканевая обложка, приятное серебряно-персиковое тиснение, пожелтевшие, но не обветшалые страницы — всё выдавало в этой книге бережность в чтении и пока что не разрушенную хрупкость. От книги веяло Италией, не просто Италией, а многовековой историей Италии, заключённой в четыреста четырнадцать страниц мелкого шрифта.
Но читать её не хотелось. Она, эта книга, была прочитана когда-то давно, в полубредовом состоянии, при температуре тридцать восемь и семь, когда голова уже не просто череп, а чугунный раскалённый котёл, куда зрение отчаянно пытается запихнуть ещё немножечко информации. Сейчас Лена чувствовала себя примерно так же. Разве что у неё сейчас тридцать шесть и шесть — нормальная температура.
— Ну и зря, Котик, потом сама же будешь плакать о том, что не покушала такой вкусной пиццы, — донёсся до Лены голос Саши.
Всё ещё говорят о еде. О несчастной пицце, которую лучше бы Лена вообще не заказывала — только хуже сделала, наворотила дел, не разгрести теперь вовек!
Котик лишь фыркнула и примостилась у ног Лены.
— Это же не последняя пицца в моей жизни! Мама обязательно потом закажет ещё, верно, мам?
