— Я, может, что-то упустил... — Бела нахмурился и с серьёзным видом хлебнул крови из всё той же бутыли. — Нет, точно что-то упустил, старость, знаешь ли, не радость, — кивнул он сам себе. — Не бывает так, чтобы принц и толком ничего не знает, вот честно тебе говорю. Даже отец твой, и тот был не такой уж дурак, я смотрел, за кого дочь выдаю! Матушка же твоя из рода Арпадов, а у нас у всех ума-то достаточно будет.
Они сидели в королевских покоях и пытались смириться каждый со своим: Радован — с сущностью и тем, что старые сказки не лгали, а Бела — с неотёсанностью хорватского короля и собственного внука. Последнему, конечно, приходилось труднее, во всяком случае, так ему казалось. Однако и Радовану было непросто: он не знал, что делать, как вообще теперь жить, что это значит, он боялся.
— Может, я что-то не заметил? — рассуждал Арпад. — Дмитара я лично не знал, если подумать, не принято, знаешь ли, если незачем. На тот момент уж точно.
— Отец... — Радован, вспомнив о произошедшем, опустил голову, не в силах ответить. — Ничего, — тут же перед глазами встали лужа крови и немое разочарование, застывшее на родном лице.
— Прости, — легко смилостивился Арпад: он умел признавать свои промахи. — Зря начал, верное дело. Ну так ты от ответа-то не уходи!
— А я не говорил, что ничего не знаю, — тут же оскорбился Трпимирович. — Нет, вы это с чего взяли? — он быстро отвлёкся, забыл, благо, сущность стригоя позволяла, и теперь смотрел на деда, возмущённый и удивлённый.
— Пока ты мне тут пытался объяснить, что за беда у вас тут творится, ошибся в словах раза так три, хотя венгерскому тебя должны были учить исправно, а в истории да политике — и того больше. То ли хмель из головы до конца не вышел, то ли я глухой стал... — Бела деланно закряхтел, покачал головой, словно бы сетуя.
— Ну, пусть я и был отцовской гордостью, но в детстве меня много баловали, — нехотя признался Радован. — Простите, дедушка. Я и в самом деле мало времени уделял науке.
— Да толку-то прощения просить? — фыркнул Бела беззлобно. — Толку, мил человек? Вот если бы ты мне, скажем, учиться пообещал да слушаться, вот было бы дело. Я тебя по просьбе матери к себе-то взял, не подводи Илону. Ты у неё единственная надежда, знаешь ли, — он тяжело вздохнул. — Как вдовой сделалась, так и сдала. У неё ещё дочки, сёстры твои, но что они, вылетят из отчего дома к женихам своим да там и останутся — таков обычай. Что она делать станет?
— А если правда пообещаю? — вдруг спросил Трпимирович, устыжённый словами о матушке: меньше всего он хотел её расстраивать или делать несчастной ещё больнее, тем более после смерти отца. — Я серьёзно. Если я буду достаточно хорош, то что?
— То тебе в жизни очень повезёт, — Арпад тепло, по-доброму улыбнулся. — Стану тебе наставником, так уж и быть. И ты это, не надо меня на вы. Я не Папа Римский, чего это ты вдруг.
— Спасибо, дед! — Радован, действительно расчувствовавшись, крепко обнял его. Он скучал по отцу, по его мудрым словам и поучениям, по заботе, и Бела живо его ему напомнил.
— Дожили... Дедом называют, — буркнул тот, затем поймал печальный взгляд внука. — Да ладно тебе, шучу, шучу, что я, злой и чёрствый что ли? Не чужие друг другу, эх.
YOU ARE READING
Стригой
VampireИногда несправедливое и страшное проклятие родного отца может запустить череду совершенно неожиданных событий и дать толчок к новой жизни. В качестве бессмертного стригоя.