Экспромт в настоящем времени

Особняк на Никитском: вид сверху

— Бабушка, я не могу больше... Я не хочу так...

С Асиного длинного носа скатывается солёная слеза. За ней — ещё одна.

Она утирает опухшие воспалённые глаза засаленным рукавом Анькиной куртки и утыкается в бархатную спинку дивана.

— Ба... Я не хочу... не умею... Забери у меня её... пожалуйста...

— Асенька, — бабка присаживается рядом, не касаясь, ведёт рукой над Асиными волосами, легонько похлопывает по спине. Ася ничего не чувствует, только слышит голос, шершавый, как бумага: — Ты ведь можешь оставить папку. Спрятать. Закопать. Сж...сжечь. — Бабка кашляет; слово даётся ей с трудом. Но Ася не в том настроении, чтобы улавливать полутона.

— Сжечь, — только и повторяет она. Бабка грызёт кулак и строит страшные рожи своему невидимому отражению в оконном стекле. Выпаливает:

— Или отдать мне.

— Да как я тебе отдам, — шепчет Ася, раздавленная одним: Антон... Антон...

Бабка наконец решается. Глубоко вдыхает — колышется накрахмаленная манишка — и идёт ва-банк.

— Ася. Только ты не кричи, не пугайся. Мы можем поменяться местами. Отсидишься в прошлом, а я всё исправлю.

Ася не сразу понимает, о чём она толкует. А бабка продолжает успокаивающе ворковать про усадьбу на краю соснового бора, про крестьян где-то за полем, про живые изгороди, про театр и лорнеты и про бал, который...

— Уже завтра, Асёнок. Хочешь?

Ася хочет прижаться к бабке, которая называет её сейчас совсем как мама, и хочет, чтобы всё решили за неё. Но прижаться нельзя: бабка бесплотна. А в остальном — старая графиня запросто считывает её желания.

— Повторяй за мной, Асенька. Слышишь?

— Слышу...

— Я, Анастасия Лыжина, по своей воле передаю хронофрагменты Александре Лыжиной...

— Это как так?.. Антон... Ба, а Антона вернёшь?

Голос у Аси дрожит совсем как в детстве. Бабка сверкает глазами:

— Повторяй!

— Я, Александра Лыжина... по своей воле... передаю хронофильмы...

— Хронофрагменты!

— Хронофрагменты, — послушно повторяет Ася, переставая вдумываться. Дом вокруг постепенно зарастает густой глухой ватой с запахом аптеки — от него в горле встаёт горьковатый привкус лекарств. Свободный пятачок остаётся только вокруг них, двоих Лыжиных, старой и молодой, настоящей и призрачной. Но Ася не уверена, кто из них теперь кто. Ватные облака наползают на диван, скрадывают углы ковра, они уже близко-близко...