Зачем падают звезды

Пряди солнечных волос

С кухни послышалась пьяная возня, сопровождаемая отборным маминым матом.
- Ты куда поперла, Молли?!- воздух разломал оглушительный звон битой посуды.
Молли ускорилась. Заволновалась, когда дрожащая рука Ника никак не пожелала вдеваться в рукав куртки, и попросту оставила это дело. Практически выпихнула его в прихожую и раздраженно накинула на себя кофту. Ник захныкал.
- Мне больно, Мо,- он размазал по лицу комбо из слез и соплей и взглянул на сестру опухшими глазами.- Ты это специально... Зачем ты так, Молли?
Но Молли только поджала губы и вздохнула. Отвернулась, быстро просунув ноги в сапоги, и нахлобучила на светлую головку брата шапку.
- Помолчи,- беззлобно прошипела она.- Помолчи хоть секунду.
Но Ник, напротив, захныкал пуще прежнего, стянул с головы вязанную шапочку и уселся на корточки.
- Больно, Мо...- он замотал головой и ухватился за её руку. Молли подхватила школьные сумки и рывком подняла брата с пола. Стиснула его ладонь, схватилась за ручку двери и оцепенела, стоило только холодному металлу коснуться её тёплой руки.
Рядом что-то пролетело.
С грохотом разбилось о стену, проехалось по ушам чудовищным треском и распылилось в воздухе затихающим расколотым звоном.
Молли обернулась.
Гладкую поверхность пола усыпал дождь из осколков. Девушка непроизвольно сжалась от ужаса. Медленно подняла взгляд от останков расколотой посуды, оставивших за собой лишь нить отзвеневшего в ушах гвалта, и вздрогнула: встретилась с горящими ненавистью глазами. В дверях стояла мать.
- Куда это вы собрались?- её еле ворочающийся язык едва ли мог выдать что-то более членораздельное. Инна скосила красные глаза на сына, и вроде как, собралась что-то сказать. Ник же, напротив, в кое-то веке замолк и ухватился цепкими пальчиками за рукав сестры.
- А спросить разрешение у матери?- мутный взгляд стрельнул в сторону Молли. Опухшее от длительных возлияний лицо матери покраснело.- Ась? Куда попёрли, спрашиваю...
Молли не стала дожидаться продолжения и с треском распахнула дверь. Довольно грубо выпихнула брата наружу, но сама выйти так и не успела: сильная рука ухватилась за её шкирку и с ожесточением рванула назад. Мать затащила ее обратно.
- Пусти!-  Молли дёрнулась было из цепкого захвата, но воротник рубашки больно впился в нежную шею, вынуждая успокоиться и перестать барахтаться. Девушка взбешенно зашипела, толкнула в последнем порыве гнева мать и с вызовом вскинула на нее лицо. Омерзительный перегар с размаху влепил ей пощечину.
- Никуда ты не пойдёшь, дорогуша,- Инна схватила дочь за плечи, хорошенько встряхнула и придвинулась к ней вплотную. Молли затрясло: от матери несло спиртом и немытым телом.- Поняла?! А-а, Моля? Молчишь...
Инна снова принялась её ожесточенно потрошить.
- Захлопни рот, Никки! Заткнись... Перестань орать, кому сказано!- она отпихнула от себя сына, бросившегося было на помощь, и схватив Молю за волосы, потащила вглубь дома. Молли замутило.
- Я у тебя спрашиваю, гулёна, язык ты что ли проглотила?! Куда намылилась, когда мать лежит больная?!
Она пихнула насмерть перепуганную дочь на пол и занесла над ней тяжелую руку. Каждая черточка её перекошенного лица была насквозь пропитана густой пьяной злобой, которая в данный момент была направлена лишь на одного человека.
- Мам...- Молли дернулась, и взглянула ей в глаза. Алкоголь застилал их кроваво красной мутью, в которой плескалось безумие. Девушка задрожала. Она почти ненавидила себя за то, как жалко и надреснуто звучит ее голос, но все же...
- Мам.
Тяжелая рука разбила ей лицо.
И тогда, вместе с вспыхнувшими перед глазами кровавыми отблесками, в головку Молли заползло осознание: очень тихое, по звериному осторожное, почти незаметное. Оно обмоталась вокруг её длиной шейки тугим кольцом и затянулось так сильно, что легкие её свелись отчаянной судорогой, сжались, в попытке глотнуть спасительного кислорода, забились в агонии и застыли. И мысли её обернулись запахом сырости до дрожи знакомого грота, впитались в воздух облаком плесени, пробежалось по хрупкому телу тревожной мелкой дрожью...
- Бесстыжая.
Молли  вздрогнула и крепко закрыла глаза. Из под её смеженных век выступили слезы.
- Ну? Ясно теперь?-она затаила дыхание, прислушиваясь к отдышке и переваливающимся шагам матери.- Сиди дома и не высовывайся.
Шаги неожиданно начали отдаляться. Молли спрятала горящее лицо на изгибе локтя и в отчаянье зашептала бессвязные слова о спасении.
- Смотри у меня, Моля...
Девушка вздрогнула. Рука её невольно скользнула в карман и нащупала мягкий шелковистый локон. Она крепко сжала узкую ладонь.
Моля... Моля. Казалось, чья-то глубокая нагноившаяся обида просочилась в воздух вместе с этим именем. Сотрясла его и впиталась в привычную домашнюю духоту чем-то пугающе темным и тоскливым ... Превратилось в пугающее «везде».
А ведь когда-то (Молли вздрогнула), когда-то не было её, этой чужой девушки. Когда-то, наверное очень давно, мать никогда не произносила этого имени вслух. Моля, в это странное, кажущее сейчас лишь былью время, была ничем, иллюзией, туманом, чьей-то больной фантазией, которой никогда не суждено было появиться на свет. Ей, навеки скрытой налетом мутного тумана, было здесь не место... Да и зачем? Ведь тогда все довольствовались другой, настоящей Молли – нежной и глубоко любимой дочуркой, беспечной, чуточку избалованной. А самое главное – никто тогда не нуждался в услугах этого грубого и полного отвращения – Моля, которое помогло бы матери заглушить чувство вины, залить его, как впрочем и все проблемы, крепким настоем ненависти.
- Больно?- маленькая нежная ручка, словно исцеляя, коснулась горящей щеки. Ник с шумом вытер рукавом красноватый нос. Накинул на плечи лямки от сумки и воровато оглянулся.
- Поднимайся,- он потянул Молли за ладонь.- пошли же.
Помог опереться на свою хилую ручонку и попытался её приподнять.
- Вставай, Мо,- Ник взял подрагивающую ладонь в свою тёплую и крепко сжал. Что-то треснуло. Ник вскрикнул. Воздух сотряс глухой грохот опрокинутой мебели. Что-то затряслось, задребезжало, упало, огласив это крикливым звоном расколотой посуды, и затихло.
- Что она там делает?- Ник задрожал и испуганно обернулся в сторону зала. Оттуда последовал целый залп грязных ругательств.
Молли на минуту застыла. К горлу ее подступила удушливая волна неконтролируемого страха.
- Всё нормально,- она заставила себя стряхнуть оцепенение и принять протянутую руку брата. Потом медленно поднялась на ноги и нервным движением пригладила стоящие торчком волосы. 
-Пойдем,- она сделала пару глубоких вдохов и только следом, окончательно успокоившись, потянула брата вслед за собой - к спасительной двери, безостановочно молясь всю дорогу от зала до прихожей, чтобы матери не вздумалось вернуться обратно. Дрожащими руками она открыла дверь.
- Пойдём. Всё хорошо, Никки,- она подтолкнула к выходу братишку, следом на цыпочках вышла сама и как можно более беззвучнее прикрыла за собой дверь. И содрогнулась от пробравшего до мурашек холода, но все же, больше от того, что наконец выбралась из дома. Она застыла на ступеньках.
Осенняя пасмурность утра встретила их с братом предгрозовым небом и простуженным от непогоды ветром.
- Холодно...- Ник поежился. Колючий холод погладил его вмиг онемевшие щеки и пробрался вниз, к самой  шее. Мальчик шмыгнул и нарочито медленно спустился вниз по ступенькам. Его чуть шероховатые пальцы погладили озябшие руки сестры и потянули  вслед за собой в мутную распухшую лунь.
Вокруг все еще царила белесая мгла. Залежавшийся туман всё ещё парил в воздухе и стал таким густым, тяжелым и неприглядным, что казалось, стоило лишь провести по воздуху рукой, и мягкое холодное облако могло бы коснуться её влажной сыростью продрогшей осени. Мутная дымка обвилась вокруг города кольцами молочной белизны и скрыла его под клубами холодного дыма, небрежно скрыв все, что находилось дальше вытянутой руки.
- Тебе больно?- Ник вздернул острый носик вверх, пытаясь разглядеть ссадину на щеке Молли.- Больно ведь, да?
- Нет,- Молли мягко высвободил руку, улыбнулась чуть виновато, но всё же, зашагал чуть поодаль. А следом вжала голову в плечи и засеменила вдоль еле проглядывающей сквозь провисший в воздухе туман тропинки. Под тяжёлыми сапогами захрустели останки высушенных, словно скорлупки яиц, листьев: тревожный, ноющий звук, который давил на барабанные перепонки, неподъёмной набухшей тяжестью.
Молли содрогнулась. Сжала отрезанный локон в кармане: отчаянно, судорожно... Словно пытаясь вытеснить гадкие мысли о бледном изможденном лице и волосах, в чьих поблекших прядках затерялся и бесследно исчез недавний золотистый блеск.
- О чём думаешь?
Молли сморгнула с глаз заполнившую их клубящуюся дымку и сжала губы. Она с трудом подстраивалась под неторопливые мерные шажки Ника и всё упорнее подавляя в себе нарастающее желание сорваться с места.
- М-м-м?- Ник вопросительно приподнял бровки и озадаченно нахмурился, увидев, как растерянно Молли качнула головой. Как подняла влажные глаза к небу, заполненному клочьями сердитых сероватых облаков, и испустила тяжелый вздох.
- О том, что больше не смогу без этого.
- Что?
Молли остановилась. Повернула Ника к себе за плечи и обняла. В ее худенькое плечо впился острый маленький подбородок.
- Помнишь о чем мы договаривались?- она намерено отодвинулась и поправила ему капюшон.- Сегодня пойдёшь один. Помнишь?
- Э-э-э?
Молли отвела глаза и поцеловала его перечёркнутый недоуменный складкой лоб, как ни в чем не бывало, будто и не случилось за последнюю неделю ничего такого. Но цепкие пальцы внезапно вцепились ей в запястье.
- Я ...- Молли осторожно, но непреклонно отвела ладонь Ника в сторону. Напоролась на его возмущённый взгляд и нахмурилась.- Хочу немного побыть одна.
Ник отмер.
- Но ты...- он судорожно вздохнул и снова ухватился за её рукав. Молли поджала губы и отрицательно качнула головой. Ник сглотнул.
- Я ненадолго... Ненадолго, слышишь? Хэй,- Молли пристыжено улыбнулась. Поднесла тоненькие пальчики к холодным губам и измученно улыбнулась, не поднимая при этом на Ника взгляда. Упорно избегая встречи с его пронзительными голубыми глазами, их не-по-детски внимательного и одновременно обиженного выражения, она сново попыталась робко улыбнуться:
- Люблю тебя.
- Гхм.
- Я подожду. Подожду пока ты не скроешься из виду, хорошо? Видишь, прямо здесь...
Прошло совсем немного времени, прежде чем хрупкая поникшая фигурка не расстоврилась полностью в молочной белизне парящего в сыром воздухе тумана. И чуть больше, перед тем, как Молли наконец смогла сдвинуться с места. А следом, еще чуть-чуть, прежде чем с неба низвергся унылый, серый, холодный дождь.
Туманное сонное утро плавно перетекло в мокрую пелену нескончаемого осеннего дождя. Робкое накрапывание загрохотало проснувшимся ливнем, обернулось тяжелыми каплями дождя, изливающимися нескончаемой осеней тоской. Тоской тяжелой, мрачной, падающей на непокрытую намокшую голову небесными слезами, струйками стекающими по лицу, шее, рукам – везде . И везде голоса, шёпот, шёпот, шёпот, что схож с чьим-то нежным, словно колокольчик, голоском.
«Не ходи не ходи не ходи не ходи» –знакомый совет, пропитанный упреком. Знакомые интонации, близкие, родные... правильные, отдающиеся дрожью во всех закоулках уставшей памяти. И где-то там, на её задворках, что-то тревожное, едва уловимое, полыхнуло вдруг воспоминанием:
- Она умрет,- голос Звезды низвергся с неба, словно наяву. Вторгся в голову, разворошив сваленные в кучу мысли и упрямо запульсировал в голове.- Ты погубишь её... Остановись. Остановись, пока не поздно, кроха.
Кроха...И Молли, промокшая насквозь, продрогшая и потерянная, потянулась. Всем сердцем, всей душой, она потянулась к Звезде, словно к светлому лучику, оплоту, которого стоило придерживаться с самого начала. Потянулась, и... Треск. И слова, недавно казавшиеся такими важными, погасли, потесненные громогласным рыданием серого неба. Разбились о разрастающиеся лужи нескончаемых крокодильих слез, растворились в громогласном стоне расколовшегося от грома неба, потонув в голосе другом, манящем, сладком, незаглушимом.
Приходи снова, Молли. Я буду ждать... Я приму.
И он принял. Открыл проход ровно в полночь, раскрыл объятия: он ждал.
И грот закряхтел.
Распахнулся, как растянулся бы  в уродливой ухмылке шакал и залязгал невидимыми стальными канатами, заскрежетал, приветствуя гостью. Расползлись по воздуху невидимые щупальца смрада, склизкие и неуклюжие, они вываливались из полуразрушенного грота, вплетаясь в кислород сладковатым запахом гнили.
И Молли привычно прикрыла рукавом красный нос, озябший от ледяных иголок осеннего холода, и сжав влажную руку в кулак, исчезла в мягком пульсирующий мраке.
В темноте обозначилась скрюченная фигура.
- Ты?- он не забыл. Встретил так, будто она никуда никогда и не уходила. И голос его, пробираясь сквозь гулкую темноту грота, долетал до неё кольцами рассеивающегося тумана, затихал на полпути и оборачивался еле живым шипящим шепотом.
- Я знал, что ты придёшь,- блеснул в космах мрака тупой конец молотка - Ведь знал.
Гном разорвал мягкую субстанцию темноты и вышел наконец из тени. Жадно поддался вперед, и не отрывая от неё горящих глаз, склонил голову набок.
- Что с лицом? Снова Инна?- он улыбнулся, увидев, как Молли поспешно тряхнула короткими волосами, прикрывая ими саднящую щеку.
- Я здесь не за этим.
Заалели в мертвом мраке угрожающие отсветы его застывших зрачков, вспыхнули кровавым огнём и ухватились за её потухший взгляд.
- Так зачем же?- его залежавшийся сладкий голос пробирался по закоулкам тьмы с осторожностью матёрого хищника.- Зачем ты пришла, Молли?
Но Молли упорно продолжала молчать, только сжала расслабленную ладонь в кулак, чувствуя, как впиваются в нежную кожу отросшие острые ноготки.   Тут-то гном заволновался: заметались по помещению его горящие глаза.
- Не бойся... Скажи мне, что пришла за этим. Ведь за этим?
Уродливая рука с чёрными обрубками пальцев вдруг схватила её кулак и разжала. Молли вскрикнула. Выдернула ледяную рук и отступила на шаг. Довольный ее реакцией гном остался с трофеем.
- Любопытно,- на его ладони золотилась прядь женских волос. Гном покачал головой и улыбнулся одной из своих жутких улыбок:
- Подумать только... Во втрой раз,- он любовно провёл пальцем по искореженной рукоятке топора.- Счастливая у девочки жизнь. Это волосы... Санни, кажется... Верно?
Следом он бережно положил волосы на обросший мхом валун и улыбнулся Молли.
- Так ты поможешь?- её передернуло, стоило только увидеть исказившую его лицо ухмылку.
Оглушительный треск был ей ответом.
Заполонил собой все пространство чудовищный грохот. Разломал воздух на осколки, пробрался в голову и стиснул хрупкий череп. Отлетел от вспыхнувших золотом волос столп искр, осветил безумное лицо и выхватил два провала чёрных глаз.
Второй удар молотом. Третий. Четвёртый. Пятый. И следом ещё тысячи других, неустанно следующих один за другим. Воздух пропитался воистину жуткими звуками.
Молли сдерживала себя как могла, но нарастающее желание заткнуть ладонями уши становилось все сильнее.
С ужасом она наблюдала, как с жутким глухим треском отскакивает от камня ужасающий своими размерами молот, как перекатываются бугрящиеся на руках у гнома мышцы, но всё же, не смела оторвать от странного зрелища глаз. Лишь выхватывала жадным взглядом вспыхивающие в воздухе золотистые искры, всполохами огня озарявшие темноту, да как заворожённая следила за тем, как оседали они  на камень толстым слоем золота. А ещё, будто бы пригвозжденная к месту, она как никогда остро ощущала безысходность своего положения - являться сюда в третий раз было опрометчивым постпуком.
Но опасения, как оказалось, были напрасными:  гном свое обещание сдержал. И когда в воздухе перестали виться последние беспокойные поблескивающие былинки - все что осталось от волос; собрал всю пыль до единой крохи и затянул кожаный мешок,
ни обмолвившись об оплате ни словом.
- Бери,- он протянул мешочек Молли, но заметив выражение ее лица, внезапно застыл. Глаза его настораживающе блеснули: точь в точь у гиены, заметившей недоеденный кусок падали.- Что-то не так?
Блеснули во мраке его желтоватые зубы. Молли заробела:
- Санни...- слова вдруг вырвались против ее воли.
- С ней всё в порядке?
У Молли зуб на зуб не попадал. Казалось, даже влажный набухший воздух вдруг отяжелел с этими словами, насел на хрупкие девичьи плечи...
- Не совсем...- ей трудно дались эти слова.
Она сглотнула, задрожала от пробравшего до  мурашек сухого холода и оглянулась.
- Она будто угасает,- тут она испуганно замолкла. Словно и не ожидала, что слова её прозвучат так оглушительно громко, что разнесутся по гроту раскатистым эхом, оттолкнутся от каменных стен и вернутся к ней волнами многослойного шёпота. Гном же,поймав ее испуганный взгляд, небрежно пожала непропорционально широкими плечами:
- Хмм... Мы все когда-нибудь умрем...
Что-то, казалось сформировавшись из самого воздуха, вдруг дохнуло на Молли жуткой пустотой. Это страх в её сердце отозвался на гномьи слова. Раскрыл безмерно огромные глаза и зашевелился, треща застывшими от холода костьми. А следом выглянул из закоулков её мыслей, из-за завесы вязкого сумрака, стряхнул с тёплой и мягкой плоти остатки сна, и выскользнул из недр её сознания. Сжал спазмом горло и перекрыл весь кислород.
Молли и впрямь задышала так тяжело, будто ей не хватало воздуха.
- Ты знал, что она умирает,- жуткая догадка обернулась вырвашимися словами.
Гном вдруг захохотал. Это был жуткий, противный и до дрожи неприятный смех. В сузившихся от мрачного веселья гномьих глазах заплясали бесы, и словно окутали его адским пламенем.  Молли задыхалась.
- Скажи мне правду.
- Ах, правду?- он театрально округлил глаза и грубо ухватился за её запястье, силой вложив в руку мешок.- Какая гнусная и притворная наивность. Ах, Молли... Ты  ведь выпила её до дна.
  Молли вздрогнула и качнулась, словно от беспощадного удара.
- Поступала так же по свински, как и мать с тобой,- он хрипло засмеялся,- повесила на тебя своего младшего сына, лишила детства... Впрочем, ты следом силком забрала счастье у Санни... Ах...
Молли сглотнула. Она все еще не до конца понимала, происходит ли все это в реальности, происходит ли на самаом деле, и потому, застыла с исказившимся от ужаса лицом и не могла сделать и шагу.
И гном, будто бы понимая это, вдруг подошёл к ней вплотную, так, что на Молли повеяло запахом гнили, и медленно приблизился к её уху – она почувствовала смрадное дыханье. Слова его полоснули её ножом:
- Когда она умрет,- он сузил глаза.- Во всём этом...
Он обвёл долговязой рукой помещение.
- ...будешь виновна...
Молли отчаянно закачала головой.
- Лишь ты.
Всхлипнула. Вскрикнула, зашептала что-то бессвязное, оттолкнула его и наткнулась лишь на невесомый воздух, что ощутился на её пальцах жгучим ожогом сожаления: гном исчез. И бесы темноты, что сцепились с его цепей, набросились на Молли со всей своей яростью и навалились тяжестью неподъёмного мрака. И Молли всхлипнула. Сжала руками голову и заплакала.
Во всем виновна лишь ты.
Повторяла снова и снова, шатаясь, опьяненная злостью и страхом.
Шевелила беззвучно губами, выбираясь на дневной свет, из-за покрова хохочущей темноты.
Лишь ты.
Билось в голове, стучало раз за разом, крутилось на языке, желая вырваться наружу.
Ты так похожа на мать.
Шептала, выбираясь на обочину дороги, кричала без слов, чувствуя, как хрустят её кости, ломаемые неминуемым чувством вины, ноющие от желанию заполнить пустоту внутри.
Виновна. Виновна. Виновна.
Молли поплелась домой, чувствуя, как стремительно пустеет сердце, становится жестким, онемевшим. Как текут колючие слова по венам, вонзаются острыми зубами в мягкую плоть и оборачиваются жгучим кипятком.
И обернулась внезапно осень тоской, расплывшейся  на дороге мерзкими лужами, захлюпала в мокрой обуви и пробралась в лёгкие влажной сыростью.
Девушка закашлялась: горло её саднило, раздираемое изнутри заточенными коготками подбирающейся простуды, которая вдруг ударила в голову и  помутнило ее и так порядком уставшее сознание. Молли, шмыгая носом, шла не разбирая дороги, не желая видеть ничего и  никого... Но через некотрое время благословенную тишину нарушили чьи-то уверенные дробные шаги.
-  Молли, подожди!- по испещренными трещинами асфальту стучали  звонкие каблучки.
Молли не обернулась. Напротив, только прибавила скорости, потакая своему желанию собраться перед этой встречей, отстрочить момент, и напряглась, зашагав огромными неуклюжими шагами.
- Молли!
Она зло чертыхнулась и втянула голову в плечи. Раздражение перечеркнуло её широкий лоб глубокой складкой.
- Да подожди же ты! - каблучки не отступали.- Хэй, ты слышишь меня? А-у...
Молли сглотнула. Сбавила шаг, остановилась и медленно обернулась.
- Ну наконец-то,- приподнялись, зашуршали полы расстегнутого чёрного плаща. Окружили вздыбившимся от ветра парашютом, заколыхались, скомкались, и осев, предоставили взору тощую фигурку, затянутую в зелёный легкий свитерок.
- Неужели решилась поговорить?- головка, с огромным беретом-грибом на ней, качнулась.- Долго же ты...
Женщина поравнялась с Молли и бросила на на неё укоризненный взгляд из-под прямой чёрной чёлки.
- Ты снова от него?- её требовательный тон почему-то подейстовал на Молли, словно лекарство. Она не отказала себе в мрачном удовольствии испустить  притворно недовольный вздох, но все же, с облегчением чувствовала, как быстро ей становиться лучше - знакомая аура уверенности и спокойствия, окружавшая Звезду, как всегда перебралась и на нее. Но... Молли вдруг судорожно выдохнула, прокручивая в голове все случившееся и отвела от Звезды пристыженный взгляд.
Последняя крепко сжала губы. Поправила сползшую с плеча чёрную сумку и нахмурила общипанные брови.
- А я ведь предупреждала... Предупреждала, что все это может привести к смерти невинного человека ,- по асфальту снова застучали острые перестукивания торопливых каблучков и Молли ничего не осталось, кроме как самой сдвинуться с места.
- Ты не...,- она торопливо поравнялась с  женщиной и скосила на неё глаза. Незаметно стряхнула с щёк соленые слезинки и как-то разом поникла, ссутулилась.- Ты не понимаешь. Его слова, заверения... Он ведь...
Молли вздохнула и качнула головой. Что-то нашло на неё, обычная вялость и сонливость стряхнулась, как рукой.
И внезапно стало невыносимо важно объясниться, излить всё то, что накопилось в душе, до капли, без остатка.
Внезапно, рассказать все, что произошло, без утайки – стало навязчивой идеей, от которой невозможно было просто отмахнуться. И тогда она заговорила:
- Он ведь... Будто манипулировал мною. Нет, не то... Будто бы заколдовал. Как иначе объяснить то, что я верила ему,- Молли качнула головой.- Не тебе.
Молчание.
- И все же, ты не понимаешь...- Молли набрала в грудь побольше воздуха.
Примолкла, сообразив, как жалко и неуклюже прозвучали её слова, но всё же продолжила:
- Не понимаешь,- она качнула головой,- каково это – ощущать в своей голове Санни... Её воспоминания. Мне ведь так нравилась её жизнь, семья...
Молли нащупала в кармане пузатый мешок и судорожно сглотнула. А следом подняла затуманившиеся глаза и наткнулась на строгий пронзительный взгляд Звезды. Женщина поджала губы и запахнула пальто.
- А тут как раз гном, с соблазнительным предложеньецем подарить тебе её счастье, прибегнув к помощи одного единственного волоска...- она вопросительно посмотрела на девушку и приподняла бровь.- Так что ли? И вот скажи мне, надолго тебе легчало после применения порошка?
Молли на это недовольно свела брови на переносице и выпустила из влажных пальцев мешок. Она помрачнела. Ей вдруг вспомнилось то чувство блаженства, которое она испытывала, стоило только, испив золотой пыли, проскользнуть в воспоминания Санни. Но в тоже время, в ушах у Молли все ещё звучали крики... И плачь, и визг. Мольбы в никуда о следущей желанной порции «дозы». Молли содрогнулась.
-  Ах, кроха, гномы всегда там, где есть отчаянье - это их корм, то, что делает их сильными ... - тем временем продолжала Звезда.- Но поверь, он никогда... Никогда бы не смог внушить тебе, что это нормально — питаться счастьем подруги... Если бы ты сама этого не хотела – верить в то, что совершаемые тобой поступки оправданы.
- Да... Я купилась..
- И жутко сглупила, согласись.
Девушка одарила её уставшим остекленевшим взглядом. Пожала плечами и что-то невнятно замычала. Звезда на это лишь хмуро покачала головой и осуждающе цокнула: неестественный для неё жест, тем страшнее для Молли. А затем наступило тяжелое молчание, нарушаемое лишь шумом изредка налетавшего ветерка. Казалось угрюмая неповоротливая туча, извергающая столпы колючих молний, нависла над девушками: так загруженно и хмуро выглядели эти двое. Но все это длилось чуть меньше секунды - Звезда не способная на столь продолжительные негативные эмоции, вскоре успокоилась. Напряжение спало.
- Ты...- Молли вдруг прикрыла глаза и глубоко вдохнула влажный от недавно отзвеневшего дождя воздух.
Звезда обернула к ней своё маленькое остренькое лицо и вопросительно приподняла бровь. Девушка пожала плечами.
- Помнишь,- она заговорила, не поднимая глаз. Голос её сделался сиплым.- Помнишь, как сказала, что мы с матерью... Ну, похожи?
Голос её оборвался. Она откашлялась:
- Что, по сути, совершаем одни и те же поступки?- Молли откинула слипшиеся от дождя волосы и взглянула прямо на Звезду.
Затарахтел вдали мотор машины. Зазузжал, словно сердитый жирный жук, и обернулся размытой белой точкой, выглянувшей из-за высоких сонных деревьев.
- Да, помню... И теперь думаю, что с моей стороны было крайне опрометчиво так рано начинать подобный разговор,- пробормотала Звезда, отведя от машины взгляд. Молли покраснела.- Так что же?
- Это правда?
Звезда вздохнула.
- Правда?
- Меня всегда восхищал твой удивительный дар задавать неправильные вопросы...
Молли бросила на неё недоуменный взгляд из под нахмуренных бровей и шмыгнула. Хлюпнула недовольно под её  подошвой огромная лужа, замызгала светлый подол бежевой юбки и пустила по своей поверхности неторопливые круги.
- Правильнее было бы спросить: Как теперь быть?
- Так как же?- Молли вдруг слабо улыбнулась. Отвела от женщины немного смущенный взгляд и поежилась от налетевшего порывистого ветра. Наступал свирепый осенний полдень. И розоватый ореол солнца, пропустивший свои холодные лучи сквозь увядающую листву прогнувшихся деревьев, рассеялся розоватым светом и окрасил мир в угрожающий оттенок крови.
- Просто отпустить.
Молли повернула к женщине внезапно потемневшее лицо и фыркнула.
- Отпустить свою мать... все обиды нанесённые тебе когда-либо. Простить всех,- Звезда ободряюще улыбнулась.- Простить себя и все обиды, нанесённые тобой. Просто остановить этот замкнутый круг и начать всё с чистого листа, понимаешь?... И знаешь, возможно тогда ты и сама сможешь... Молли?
Но Молли не слушала. Она вдруг до боли закусила губу и замотала головой, отчаянно, упрямо, отвергая саму суть этой мысли.
- После всего...- не в силах продолжать, она на минутку остановилась.- После всего того, что она сотворила? Не могу...
Она вдруг горько улыбнулась и отрицательно качнула головой.
- Не хочу. А Санни... Её прощение...- голос её оборвался. Она сглотнула ком в горле и подняла на Звезду блестящие от слез глаза. Женщина взглянула в этот омут отчаянья, остановилась на поблескивающей от недавнего дождя ухабистой дороге... И упрямо сжала губы.
- Прощение, Санни? Как можешь ты надеяться на прощение, когда в самой тебе нет ни крупинки милосердия,- она мягко взяла её за руку и приложила ладонь к отчаянно бьющемуся сердцу.- Забирать чужое счастье - это не дар, Молли. Научись его дарить, и тогда, только тогда мы сможем найти то место, где ты будешь чувствовать себя по настоящему дома.
- Мы?
Звезда улыбнулась. Приподняла воротник пальто и обернулась. Свернул к обочине дороги приземистый автомобиль. Заворчал, испустив недовольный крикливый гудок, забубнил что-что невнятное, запыхтел и уснул, чихнув, взвившимся в воздух облачком выхлопного газа.
- Это за тобой?- Молли взглянула на машину с затаенным страхом неизвестного.- Ты уезжаешь, ничего не объяснив?
Но Звезда на это лишь расплылась в ещё более широкой улыбке. Махнула рукой затемнённым окнам  машины, взяла Молли за руку и вложила в подрагивающую ладонь пузатый мешок.
- Скорее приехала за тобой,- она облизнула засохшие губы.- Если ты конечно же готова. И если...
Звезда договроит свою фразу. Но не сейчас. Когда-нибудь... А еще когда-нибудь это жуткое ощущение страха исчезнет. Когда-нибудь, может и не сейчас вовсе, сметутся насовсем с проезжей части уставшие сморщенные увядшие листья. Когда-нибудь солнце уйдет за горизонт. Когда-нибудь надвинется тишина.
Она друг зазвучит оглушительно громко, так громко, что обостряться все чувства: слух вдруг начнёт уловливать вплетенные в воздух вибрирующие ноты безмолвия.
Все вдруг станет молчанием.
А следом, совсем скоро, через каких-то пол часа оно внезапно обернётся пустотой... Исчезнут с проезжей части люди и машины, затихнут тревожные голоса...
И как бывает обычно в такие моменты – всё застынет. Заглохнет двигатель нетерпеливой машины, скрывающейся вдали. Дождь внезапно позабудет о том, что собирался прокутить до самого утра. Постепенно перестанут  накрапывать ехидные капельки мороси, уляжется чуть ветер и даже осенняя сырость, и та, вспомнит внезапно про совесть и перестанет ощущаться так остро. Притупится как-то и само ощущение осени. Прочувствуется лишь пропитавшая воздух свежесть, да будут проглядывать изредка поблескивающие на осеннем закате выпущенные на волю неуловимые блики – пыль золотистых волос, разлетевшаяся на ветру. Пройдёт немного времени – исчезнет и она, улетит, растворится... И где-то там, далеко, в большом уютном доме, в крайне комнате, той, что с поблекшей звездочкой на двери,  проснётся вдруг солнечная девочка с роскошными волосами: румяная, посвежевшая, здоровая. И блеснёт в ореховых глазах её искра вернувшихся счастливых воспоминаний.
...Совсем скоро, через каких-то пол часа, промокнет под дождем на ухабистом асфальте сиротливый, когда-то упитанный и пузатый кожаный мешок.