Сборник Фанфиков " Mo Dao Zu Shi "

" Идеально "

Автор : Lilly-Catlin
Пейринг и Персонажи : Лань Чжань/Вэй Ин
Описание :
Вэй Ин дышит, моргает, щурится, закатывает глаза, и делает много всяких вещей, на которые Ван Цзи не обращал внимания, пока это не начало так оглушать счастьем.

Бежали секунды, складываясь в минуты, часы, дни, недели.
Бежали секунды, отмеряя время новой жизни Вэй Ина.
Бежали слишком быстро по сравнению с патокой тянувшимися предыдущими тринадцатью годами.
Вот Ван Цзи в первый раз встречается с таким знакомым взглядом на чужом лице. Не верить, не ждать, не надеяться, не тешить себя иллюзиями, не сходить с ума - и еще тысяча не, Лань Чжань так привык жить обернутый, погруженный с головой, в запреты. Лань Чжань не привык нарушать их. Но есть те, что не нарушить не получилось.
Не влюбляться.
Не потерять.
Не переставать верить.
Лань Чжань нарушал эти «не» последовательно. Полюбил, хоть и пытался, отчаянно пытался бороться с накатывающими волной чувствами. Держался за лобную ленту, как за последний оплот благоразумия, да Вэй У Сянь сорвал ее дважды, играючи, даже не зная, что полез кому-то в душу.
Давшая даже самую малую течь плотина больше не может сдержать натиск воды.
Давший слабину Ван Цзи больше не мог сдерживаться.
Смотрел своими глазами, как дорогого человека с головой захлестывает чужой кровью, не в силах ничего изменить. Смотрел на ледяную улыбку, сталь глаз, о которую можно порезаться, вместо жидкого искрящегося лунным светом серебра. Смотрел, как ловко бегут пальцы по флейте, насвистывая не городские романсы, а поднимая мертвецов. Эти руки извращали действительность, мастерили темные артефакты и больше не предлагали Ван Цзи яблок, не рисовали карикатур и портретов, не писали ему записок. И уж точно не желали пробежаться длинными тонкими пальцами по щеке, пропустить прядь волос, обнять за шею, притягивая к себе так близко, как Ван Цзи не позволял никому, чтобы сплестись в бесстыдном, порочном, но таком желанном.
Пытался вытащить, о небеса тому свидетели, как он пытался. Увещевал, уговаривал, предупреждал, просил, вызывая лишь злость. Пока Вэй Ин от души кричал на него, Лань Чжань мог лишь смотреть на то, как потусторонний, загробный холод сменяется лихорадочным жаром гнева. Пусть так, хоть так. Ван Цзи и сам горел в такие минуты. От злости, от отчаяния, от желания сгрести в охапку и унести в Облачные Глубины, в безопасность, где Вэй Ину не придется прибегать к помощи темных искусств, он будет зол, но когда-нибудь простит.
Но Лань Ван Цзи, конечно же, не мог.
Не силком.
Не так.
Только добровольно.
Он хотел услышать согласие.
«Да, Лань Чжань, я хочу вернуться с тобой».
Согласия не было.
Отказ Вэй У Сяня жег спину полусотней незаживающих шрамов.
А потом он потерял Вэй Ина. Потерял на долгие годы.
Отчаянно играл на гуцине ноты призыва, играл специально сочиненные мелодии, которые буквально кричали: «Приди! Вернись! Останься!»
Текли секунды, складываясь в минуты, часы, дни, месяцы, годы.
Ответа не было.
И Ван Цзи потерял веру. Открывал глаза по утрам, выныривая из самых счастливых и самых ужасных снов.
Снов, где Вэй Ин говорил: «да». Где Вэй Ин вновь врывался в его жизнь, говоря, что как он мог поверить, что он, Старейшина И Лин, мог так легко погибнуть. Врывался, обнимал, заглядывал в глаза таким знакомым взглядом, шептал, что больше не уйдет, целовал, так горячо и с отчаянной яростной радостью. Во снах они жили вместе. Во снах они учились вместе, и каждую ночь Ван Цзи заполнял упущенные возможности тем, что так хотел сделать сейчас.
Вот Вэй Ин сидит напротив, крайне вяло переписывая книгу. А у Ван Цзи зудят кончики пальцев от желания отвести с глаз непослушную челку, а потом перегнуться через стол и впиться в губы.
Вот он вытаскивает Вэй Ина из озера Би Лин, не за шиворот, берет на руки, прижимая к себе, обнимает, делясь теплом, безобразно портя белоснежное одеяние ордена, но какие это мелочи, когда наяву Ван Цзи так ни разу и не обнял Вэй у Сяня по-настоящему.
Вот Вэй Ин предлагает локву, отказаться, конечно же, но чтобы уже через несколько мгновений ощутить вкус яблок в поцелуе.
Вот Вэй Ин, замерзший, жмется к нему в источнике. Согреть его так, что бы жар накатывал на него при каждом взгляде на Ван Цзи.
Сны - это единственное во всем мире место, где еще был Вэй У Сянь.
О, какие жестокие в своей недосягаемости это были сны! Как горел Лань Чжань изнутри, осознавая, что наяву нет ничего.
И просыпаться было мукой.
В мыслях его Вэй Ина больше, чем здравого смысла.
Лань Ван Цзи что-то делал, слушал благодарности, куда-то шел, откуда-то возвращался, вроде бы, даже жил, дышал, пил, ел и спал.
Годы шли, время не лечило, лишь углубляло эти раны. Если Вэй Ин не вернулся спустя год, какая вероятность, что он сможет через два, три, пять, десять, двенадцать?
Правильный ответ: сто процентов, но только через тринадцать лет.
Тринадцать пустых и холодных лет.
Тринадцать лет, на протяжении которых Ван Цзи каждый день искренне жалел, что проснулся.
Но он вернулся.
Ван Цзи смотрел в знакомые глаза, на чужом лице, слушал знакомые интонации в чужом голосе, ощущал знакомое тепло чужого тела, слышал знакомую мелодию в чужом исполнении, таком душераздирающе плохом, но так сыграть мог только один во всем мире человек. Эту мелодию не мог знать Мо Сюань Юй, вылетевший с треском из Лань Лина, и никогда не сталкивавшийся с адептами Гу Су Лань. И лишь одному человеку хватило бы изворотливости, чтобы нарушить порядок вещей и скользнуть между строк в чужую историю, начисто ее переписывая и делая своей собственной.
Лань Чжань сжимал чужую руку с наспех сделанной бамбуковой флейтой. Смотрел, как знакомо бегут пальцы, вспоминал, что пальцы были другие, и флейта была другая, но тут был Вэнь Нин, признающий в этом юнце, в этой флейте хозяина, самый верный Старейшине И Лин воин, мог бы он ошибиться? Мог бы ошибиться Ван Цзи, тринадцать лет терзающийся своей памятью?
Ван Цзи забирает его в Облачные Глубины. Времена, когда ему нужно было на то согласие, давно прошли. Сейчас самое главное - увести Вэй Ина от Цзян Вань Иня, которому достаточно будет еще одного маленького жеста, полуслова, полувзгляда, чтобы все понять, чтобы развеять все сомнения, которые в нем посеяли многолетние поиски и слова племянника. Ван Цзи вот свое получил, свое главное доказательство.
И началась медленная пытка.
Лань Чжань смотрел на кислую мину, такую знакомо-новую, слушал нытье, слишком понимающего, что его ждет, для того, кто отправляется в Гу Су впервые.
Вэй Ин дышит, моргает, щурится, закатывает глаза, и делает много всяких вещей, на которые Ван Цзи не обращал внимания, пока это не начало так оглушать счастьем.
Каково видеть, как тот, кто был мертв столько лет, дышит вновь?
Бесценно.
Сколько бы Вэй Ин не ныл и не сопротивлялся, это больше не раздражало Ван Цзи. Потому что это снова было не во сне. Вэй У Сянь был здесь, во плоти, собственной персоной.
Ван Цзи был безмятежен и счастлив. Брат понимающе улыбался, наверное, он единственный, кому не нужно никаких доказательств, что Старейшина И Лин снова среди живых, кроме плещущегося где-то на дне зрачков второго нефрита счастья.
Ван Цзи с удовольствием ложится спать, Вэй Ин недоуменно и почти яростно дышит ему в шею, не способный пошевелиться. Ван Цзи устраивает руку у него на спине, чувствуя живое тепло.
Каково засыпать почти в обнимку с тем, кого так долго ждал?
Никак, если честно. Ван Цзи не засыпает в эту ночь. Дышит глубоко и спокойно, но сон не идет. Вэй Ин теплый, живой, он дышит в шею, зарывается носом в волосы Ван Цзи, спит. Лань Чжань теребит кончик его длинного хвоста, погладить по голове не выйдет: проснется тут же. Не хочется его расстраивать тем, что все его старания оставить свою личность в тайне, не возымели никакого действия.
Нужно касаться аккуратнее. В пять утра пора вставать, и Ван Цзи с ноющим сердцем аккуратно укладывает крепко спящего Вэй Ина, укутывает одеялом, мимолетно мажет губами по лбу - это все, что он себе позволяет. Ведь и этого слишком много по сравнению с тринадцатилетней пустотой.
Недоумение Вэй Ина почти можно сжать в кулак. Но Ван Цзи может только с глубоко спрятанным восторгом смотреть на то, что Старейшина И Лин вытворяет, вспоминая и запоминая.
Что бы ни вытворял сейчас Вэй Ин - все у него получалось хорошо, замечательно, восхитительно.
Залился смехом? - Потрясающе.
Дрожит от ужаса перед псом-оборотнем? - Прекрасно.
Смущается, когда его поднимают на руки, словно молодую госпожу? - Бесценно.
Лань Чжань чувствует, как это дикое счастье затапливает его, накрывает.
Лань Чжань сейчас больше всего боится, что это хрупкое, по сравнению с прошлым, тело что-нибудь сломает. О нем нужно заботиться, защищать, прикрывать - это то, о чем мечтал Лань Ван Цзи столько лет, и то, в чем он так бездарно провалился тринадцать лет назад. И у него были годы на то, чтобы осознать свои ошибки и больше их не допускать. Ван Цзи знает, когда ему стоит позволить делать то, что прошлый Лань Чжань бы ни за что не позволил, а когда лучше пробежаться пальцами по акупунктурным точкам, парализуя.
Держаться почти невыносимо, особенно когда Вэй Ин так по-светлому улыбается, будто бы перерождение исправило в нем то, что когда-то сломалось, сделав его тем самым ужасным Старейшиной И Лин.
Держаться почти невыносимо, когда Вэй Ин играется в обрезанного рукава, думая, что Ван Цзи его не видит, или специально, чтобы повеселиться.
Потому что даже если все эти признания в любви и намеки на то, что Мо Сюань Юй (Вэй Ин все еще пытался кого-то обмануть) по уши влюблен в Лань Чжаня, никогда не станут правдой, у Ван Цзи будут в памяти эти слова, произнесенные любимыми губами.
Держаться совсем невыносимо, когда разум затуманен алкоголем, поступки бегут вперед мыслей, слова вылетают вперед намерений, а Вэй Ин, недоуменный, но заинтригованный, пытается докопаться до сути, которая ему не понравится.
Вэй У Сянь творит с ним такое, что разум предпочитает отключаться, стирая из памяти все происходящее, оставляя лишь ощущение чего-то запретно-сладкого. И лишь один раз алкогольное забвение не затирает все следы.
Лишь один раз.
Лань Ван Цзи чувствует сквозь пелену, как губ касаются чужие, горячие, как пробегается язык, легко, но будто желая углубить поцелуй, он распахивает глаза, умоляя, чтобы это было сном, потому что сны привычные, во снах Лань Чжань знает, что делать, а как дальше быть с Вэй Ином, который его целует наяву, да еще и с таким непонимающим, удивленным лицом?
Да, это сон, так похожий на самую лучшую реальность, решает Ван Цзи, погружая себя в небытие, надеясь, своим обыкновенным беспамятством замять дело.
Ведь если один не помнит, а другой не захочет напоминать - ничего не было?
Ничего ведь не было?
Вэй Ин что-то колдует над листком бумаги, кисть деловито порхает, оставляя след, Ван Цзи не хочет знать, что там, очередной ли фокус с темной энергией, или письмо кому-то. Ему не нужно ничего об этом знать. И это то, чему он научился за годы одиночества. Зачем ему досконально разбираться в том, что творит Вэй У Сянь, пока он делает это для общей цели, находясь рядом и не собираясь погибать? Лань Ван Цзи научился считаться с его мнением. Понял, что иногда результат оправдывает средства.
Ведь уступив однажды своим чувствам к Вэй Ину, он не мог не совершать и других попустительств. Вэй Ин считает, что напиться вина для того, чтобы получить информацию, - хороший способ? Ван Цзи покупает ему десяток кувшинов. Вэй Ин кокетничает с селянками, чтобы узнать, что происходит в окрестностях? Ван Цзи отчаянно хочет его оттащить, но стоит, потому что это и есть доверие.
Вэй Ин отстраняется от бумаги, смотрит на Лань Чжаня хитро-хитро.
- Хань Гуан Цзюнь, посмотри-ка, не разучился ли я рисовать за столько лет?
Лань Чжань подходит и замирает, глядя на собственный портрет. На сей раз даже без цветов в волосах обошлось.
Вэй Ин трактует молчание по-своему. Смотрит весело и задорно:
- Как ты там раньше говорил, Лань Чжань? - он щурится, предвкушая предсказуемый ответ, - Убожество? Или крайнее убожество?
Лань Ван Цзи глядит на него долгим, пронизывающим взглядом. И действительно отчего-то хочет вставить это самое: «убожество», видимо, поддаваясь шутливому настрою Вэй У Сяня. Но не может, язык не поворачивается, назвать этот рисунок, выполненный с удивительной точностью и, кажется, такой щемящей нежностью к натуре, убожеством, только не спустя столько лет. Он вздохнул тяжело, а потом на грани слышимости прошелестел:
- Идеально.
Потому что это именно то, что чувствует Ван Цзи по отношению к Вэй Ину.

Ссылка на Оригинал :
https://ficbook.net/readfic/7259803