SIN

Глава 18

Физическая нагрузка благоприятно отображается на напряженном теле. В мышцах чувствуется усталость, боль и тусклый намек на успокоение. Этой ночью я послал фанатку, не согнав стресс, а лишь усугубив ситуацию. Она сделала минет и дальше не поперло... какого-то хрена: меня от нее тошнило. От всего тошнило.

В ушах орет Кори Тейлор и излюбленный Slipknot.

— Я нажимаю пальцами на глаза — это единственное, что способно остановить боль, которая соткана из всего, с чем мне приходится сталкиваться.*

Выдох. Косточки на пальцах побелели от напряжения, опускаю штангу с несколькими «блинами». Втягиваю воздух через сжатые зубы и снова поднимаю накалившийся металл.

— Боже, это никогда не закончится... Боль не останавливается, становясь только сильнее... Я кричал, пока мои вены не лопнули. Я ждал, а мое время истекало.

Выдох.

— Помоги мне вернуться к жизни или прикончи меня. Оставь мне осколки былого — и можешь идти на все четыре стороны. Ты говоришь, что реальность лучше, чем мечта, но я на собственной шкуре убедился, что в реальности всё не то, чем кажется... Это всё... Безумие! Это всё... Безумие! Это всё... Безумие! Это всё... Безумие!

Выдыхаю весь воздух, убираю штангу, вытаскиваю наушники и опускаю голову с взмокшими прядями, липнущих ко лбу. Достаточно.

После душа открываю нижний ящик стола, где лежат старые табулатуры*, которые я порывался сжечь несколько раз, но так и не решился. Провожу пальцами по мятой бумаге — все-таки это написанная мной музыка. Как давно это было... Когда в последний раз я слышал ее?

Быстро записываю ноты и партии, чтобы не упустить этот особенный ни на что не похожий момент, напевая себе тихо под нос. Даже не замечаю, как губы расплываются в довольной улыбке от странного ощущения... эйфории? Беру стоящий неподалеку Гибсон и провожу любовно по гладкой поверхности. Акустическая или электро — только эта марка гитаростроения. Изготовленная полностью из красной ели и махогани, довольно старая, но ее кристально чистый звук, глубина басов делают свое дело — она идеальна. Парни не разделяют моей страсти к гитарам. Для меня же это больше, чем инструмент, больше, чем неодушевленный предмет. Мы друг друга слышим: она — мой внутренний голос, а я — прекрасную музыку.