Глава 3
МИКАЭЛЬ
Конец не приходит внезапно, ты ощущаешь его при- ближение. Такие тихие, бесшумные шаги, холодное ды- хание за спиной. Ты резко открываешь глаза и знаешь: осталось совсем немного до полного освобождения. На- верное, понимание того, что тебе осталось совсем чуть- чуть в этом мире, помогает решиться и осуществить сумасшедшие идеи, рожденные в твоем бредовом со- знании. Я встаю с кровати и направляюсь к столу. Так давно я не сидел за ним, так давно не держал в руках ручку. Вертя ее в отвыкших писать пальцах, я собира- юсь с мыслями. Достаю из ящика стола черный пустой блокнот, подаренный мне дедом два года назад. На ко- жаной черной обложке выгравирован герб нашей семьи Делионов - два льва с раскрытыми пастями, словно из- дающие грозный рык. А посередине - большая латин- ская буква D. Под гербом строгими печатными буквами золотого цвета написано «Микаэль Делион». Сейчас мне кажется, что блокнот все это время томился в ящике моего стола только ради одной цели. Я открываю первую страницу и начинаю писать.
ЛЕА
Стоя под душем, я прокручиваю в голове нашу по- следнюю переписку с Микаэлем.
«Ты красивая»,- написал он.
«Ты тоже,- ответила я,- а еще это значит, что мы оба грязные обманщики».
«Потому что никто из нас не урод?»
«Именно».
И все. На этом все. Далее следует череда моих со-
общений. «Мика, привет, как дела? Мика, куда ты про- пал? Мика, я переживаю, с тобой все хорошо?» Все это я написала за последнюю неделю, с понедельника по воскресенье. В начале второй недели я поняла, что он не ответит. Он просто исчез из моей жизни так же внезап-но, как и ворвался в нее. И мне хочется плакать. Я хочу просить его не оставлять меня, продолжать писать мне буквы, которые создавали слова, которые, в свою оче- редь, превращались в так любимые мною предложения. Это жалко, грустно, печально. Прошел целый месяц с тех пор, как он исчез. Сегодня семнадцатое марта, а его последнее сообщение пришло семнадцатого февраля. Даже как-то поэтично - получить первое и последнее сообщение в один и тот же день с разницей в один год. Я никак не могу перестать об этом думать. Почему он ис- чез? Мне нужно знать причину, иначе я сойду с ума. Не может быть, чтобы человек проник в душу, ум, сердце, а потом просто пропал. Причина. Мне. Нужна. Причина.
Громкий стук в дверь вырывает меня из водоворота мыслей.
- Эй, ты живешь здесь не одна, быстрее выходи и оставь мне горячую воду, достала...
Я не отвечаю. Отчим начинает барабанить в дверь.
- Слышишь, ты, а ну вышла сейчас же. Если через пять минут ванная не будет пустой, я, на хрен, вынесу дверь, ты меня поняла?
Я молча выключаю воду. Беру полотенце, вытираю разгоряченную кожу. Нет смысла говорить, что я только зашла. Нет смысла вникать в его слова и пускать их себе в душу. Но почему они все равно ранят меня? Почему нельзя выработать иммунитет к грубости? Одеваюсь в домашние шорты и майку. Открываю дверь и иду в свою комнату, закрываю дверь на защелку. На часах 23:56. На дворе весна, но она очень холодная и серая. И прямо сей- час сильный ливень барабанит по серым крышам ноч- ного Парижа. Я открываю окно, и в комнату врывается ветер со свежим запахом дождя. Ложусь прямо на пол у окна и слушаю шум падающих капель. И мне интересно, бывает ли им больно, когда они разбиваются о землю? Стоит ли их полет того, чтобы в конечном итоге пре- вратиться в лужу, которая высохнет с приходом солнца? Закрываю глаза и вспоминаю. Однажды я задала тот же вопрос Мике. И он ответил, что это похоже на жизнь. Мы летаем, мы живем, но каждого ждет конец, просто мы об этом не думаем - или думаем, но не так уж часто. И разве мы боимся жить, потому что крушение в конеч- ном итоге неизбежно? Напротив, мы жаждем как можно больше жизни, и так же, наверное, капли мечтают о по- лете, представляют его и ждут с нетерпением. Помню, я рассказала Микаэлю о том, что случилось со мной че- тырнадцатого февраля и как это изменило мою жизнь. Он сказал, что тому ублюдку нужно переломать все ко- сти, и мне стало так приятно, что хоть кто-то не считает его героем, добившимся своей цели! На это Мика пред- положил, что в моем окружении, очевидно, нет нормаль- ных парней. А я ответила, что в данный момент в моем окружении нет абсолютно никого. И он сказал мне, что у меня есть он. И я поверила. Он был у меня каждый день, практически каждую минуту, нон-стоп в течение целого года. Его шутки, его мысли, его философия. Помню, од- нажды он сказал, что мечтает оказаться со мной в Па- риже. И мы стали писать друг другу свои мечты. Да, так бывает, когда два одиночества находят друг друга. Мы писали всякие мелочи: что бы мы делали, где гуляли, что ели, как держались бы за руки и целовались. Мы создали свой мир. Наш мир, который принадлежал только Мике и Леа, и никому больше. И вдруг в один день все пре- кратилось. Ни сообщений, ни шуток, ни даже банально- го «прощай». Я так дико скучаю по нему! Мне так силь- но не хватает его сообщений со словами «доброе утро», «спокойной ночи», «целую тебя». Того, с чем я жила напротяжении года. Я слушаю шум дождя, и мне хочется свернуться калачиком и заплакать. Но вместо этого я сосредотачиваюсь на дожде. На его шуме. Полностью погружаюсь в звук ветра и капель. Отключаю голову, и нет ничего в этом мире для меня в это мгновение. Этому тоже научил меня Мика.
Я вижу, как он идет. Он выше меня на голову. Чер- ная футболка с длинными рукавами подчеркивает его красивые предплечья. Длинные волосы собраны в хвост. Он остановился на перекрестке, будто в ожидании кого- то, вглядывается в лица прохожих. Достает из кармана джинсов пачку сигарет и медленно закуривает, втягивая и выпуская дым. Я затаиваю дыхание. Он поворачивает голову, и я вижу его лицо. Черные глубокие глаза задум- чивы. Он прикусывает губу и очередной раз затягивает- ся. Я стою на месте, не шевелясь. Слежу за каждым его движением. На его руке поблескивает кольцо, а запястье перевязано. Он оглядывается в мою сторону и, поймав мой взгляд, смотрит сквозь меня. Будто я пустое место, и меня тут нет. Просто нет. Я - невидимка. Он затяги- вается последний раз, выкидывает окурок в урну. Слег- ка нахмурившись, поворачивает направо и исчезает за углом. Он не узнал меня. Не смутился, не спрятался - просто не узнал. Посмотрел, как на незнакомого чело- века, и пошел дальше. Что-то сломалось внутри меня в этот момент. С хрустом надломилось и рассыпалось в щепки. Я все еще стояла, не шевелясь, в надежде, что он вернется и позовет меня по имени.
...Утром меня будит шум машин. Я открываю глаза и вижу до боли знакомые серые тучи, серые крыши и серых людей, которые кажутся такими маленькими там, вдали, и их спешка выглядит такой нелепой. Весь пол вокруг меня мокрый, майка и шорты тоже промокли насквозь. Тихий стук. Запутанные мысли. Это был сон? Стук по- вторяется, в этот раз настойчивее.
- Леа, ты проснулась? - доносится до меня голос мамы. Да, я спала. Мне снился сон. Такой реальный. По коже бегут мурашки.
Я поднимаюсь и направляюсь к двери. Трясусь от холода или от шока. Мысленно благодарю Бога за ве- сенние каникулы. Открываю дверь. Мама осматривает меня, качает головой.
- Почему ты такая мокрая? - с нотками раздраже- ния интересуется она.
- Не знаю,- глупо отвечаю я и тру глаза.
Она вздыхает:
- Тебе принесли посылку. Мне не отдают, у курьера
распоряжение вручить ее тебе лично в руки. А я опазды- ваю на работу.- Мама разворачивается, я слышу, как она прощается с курьером, а потом за ней закрываются двери лифта.
Босиком я подхожу к открытой нараспашку входной двери, у которой стоит маленький мужчина с седыми во- лосами:
- Доброе утро, мадемуазель Санклер?
- Я давно ничего не заказывала,- говорю я, глядя на маленькую коробочку в его руках.
- Мое дело - доставить,- с улыбкой отвечает он.- Распишитесь.
Я вяло расписываюсь на помятой бумажке, кото- рую он тут же прячет в задний карман джинсов. Попро- щавшись, бреду в свою комнату, разглядывая коробку. Странно, но на ней нет ни адреса отправителя, ни печа- тей почты. Только мое имя и адрес, написанные ровными печатными буквами прямо на коробке. Я возвращаюсь в коридор и открываю входную дверь, но, разумеется, курьер уже ушел. Вновь закрывая дверь, я пытаюсь со- образить, что же может быть в коробке. Слегка трясу ее, внутри что-то гремит. Я иду на кухню, достаю нож и еще раз с недоверием кошусь на странную посылку. Любо- пытство побеждает, я вскрываю упаковку и вытряхиваю содержимое на кухонный столик. Два конверта и блок- нот. Черный, кожаный. Мое дыхание учащается, в горле встает ком. «Микаэль Делион», выведено золотыми бук- вами прямо по центру. Я провожу пальцем по его имени, осторожно беру блокнот и конверты и быстрым шагом оправляюсь к себе в комнату. Вдох. Выдох. Я сажусь на кровать и трясущимися руками открываю блокнот. Бу- мага приятная на ощупь, гладкая. Мои глаза вглядыва- ются в слегка неряшливый почерк:
«Я хочу рассказать тебе правду. Я не знаю, как она будет выглядеть, красиво или отвратитель- но. Я даже не знаю, как рассказать тебе о ней. Но я точно знаю, что ты заслуживаешь правды». Мое сердце начинает биться с бешеной скоростью, а клубок мыслей в голове запутывается еще сильнее.
«Начну по порядку. Первое: в эту секунду, когда ты читаешь эти неряшливые закорючки, меня уже нет на этом свете». Останавливаюсь, перечитываю. Опять останавливаюсь и опять перечитываю. Это долж- но быть шуткой. Но следующие его слова выбивают воз- дух из моих легких.
«Да, Леа. Я умер. Это не шутка и не тупой ро- зыгрыш, у меня не настолько нездоровое чувство юмора. Я говорю правду, и правда выглядит так: к тому моменту, когда ты будешь читать эти стро- ки, я, Мика Делион, буду мертв. Но это не начало, а скорее конец. Видишь ли, у меня всегда были про- блемы с написанием сочинений. Я прекрасно знаю, что сочинение должно состоять из трех частей: начала, середины и конца. Так что, если ты не про- тив, а ты не можешь отказать умершему человеку, я начну с начала.
Я абсолютно случайно нашел твою страницу в Фейсбуке. На тот момент она ничем не отличалась от миллиона других страниц. Девочка-подросток, которая учится в старшей школе. Фотографии с друзьями, посты, комментарии. Все как у всех. Но твои посты и твои комментарии выделялись из общей массы. Мне давно не попадалось ничего на- столько остроумного, и я давно так не смеялся. Я стал заходить к тебе на страничку каждый день. Это стало моим особенным ритуалом. Размещать свои веселые мысли было твоим хобби, а моим было их читать. Каждый день ты писала что-то новое, и каждый день твои мысли вызывали у меня искрен- ний смех. Но вот однажды твоя страница вдруг опустела. И может, я расценил это как знак. Будто некая невидимая сила дала мне подзатыльник. Я от- правил тебе запрос, и так началась наша дружба. Я знал, что умираю, но мне хотелось писать тебе, как обычный нормальный парень писал бы девушке. Хотя кого я обманывал? Обычный нормальный па- рень позвал бы тебя погулять после недели общения. Обычный нормальный парень не умирает от рака. Но с тобой я мог забыться. Я мог представить себя тем самым обычным... нормальным парнем. С тобой рак не существовал. Были только ты и я, Леа. Сей- час я понимаю, насколько эгоистичны были мои по- мыслы. Но даже будь у меня возможность вернуться в прошлое, я поступил бы точно так же. Потому что знакомство с тобой - это лучшее, что случи-лось со мной в жизни. В общем, вот и вся моя исто- рия. Вся, так сказать, правда. Я умираю от рака в неполные восемнадцать лет. Тебе не должно быть грустно. Я обрел свободу, о которой мечтал. Это, наверное, и есть середина моего повествования. Больше не будем мусолить тему неизлечимой болез- ни. Видишь ли, разговоров о ней мне хватило и при жизни. Осталась концовка, и она, пожалуй, самая сложная. Cut the crap.1 Одна из самых любимых мной англоязычных фразочек. Так что все, ближе к сути.
Я прислал тебе не свою фотографию. Ведь на фо- тографии я не выгляжу больным? Я выгляжу там здоровым, молодым парнем без всяких проблем? Дело в том, что на снимке Рафаэль, мой брат-близнец. Если бы я был обычным парнем, то выглядел бы точно так же, как он. Ну, разве что был бы гладко выбрит и короче подстрижен. Почему я отправил его фото- графию? Причина моей лжи, наверно, и так ясна. Я убегал от неизбежного. Теперь оторвись от чте- ния, просто оторви глаза от текста на минуту».
Я, как зачарованная, делаю то, о чем он просит. Я пе- рестаю читать, поднимаю голову и тупо смотрю в окно, считая про себя секунды. В голове пусто. До сих пор я читала написанные слова, но их смысл ускользал, слов- но мой мозг взял обеденный перерыв и сказал: «Меня тут нет». Секунды уходили. Осталось пять, четыре, три, две, одна. И я опускаю глаза к блокноту, вновь берясь за чтение. Будто робот, который выполнил одно действие и принимается за другое.
«Я не знаю, что меня ждет после смерти. Мне любопытно и страшно одновременно. Но если души существуют, я бы хотел, чтобы моя прилетела к тебе именно в этот момент. Быть может, минуту назад я смотрел тебе в глаза и наконец узнал, како- го они цвета».
Именно в этот миг осознание происходящего накры- вает меня холодной волной, и слезинки, одна за другой, начинают течь из глаз. Тихий стон срывается с моих губ. Мысль «это неправда, этого не могло случить- ся, просто не может быть» заполняет меня целиком, цепляясь за несуществующую надежду. Но в глубине души я знаю. В глубине души я понимаю, что это прав- да. Не шутка, не розыгрыш, не чья-то больная фанта- зия, а просто настоящая злая правда. Я вновь испускаю почти неслышный стон. Я хотела узнать, почему исчез Микаэль, но такая причина меня не устраивала. Нет, абсолютно не устраивала. Трясущими руками я пере- ворачиваю лист.
«То, что я умер, не означает, что я окончатель- но ушел из этого мира. Существует общеизвестная фраза: „Мы живы, пока есть сердца, которые нас любят". Мы живы, пока о нас помнят. Леа, я хочу, чтобы ты помнила меня, чтобы ты всегда знала, что у тебя есть я. Возможно, я стану твоим анге- лом-хранителем. Возможно, индийское перерожде- ние души работает, и я вновь попаду в этот мир. И, может, мы даже встретимся. Если у тебя будет желание писать мне свои мысли, как раньше, пиши. Где угодно. На листе бумаги, в заметках на телефо- не, на запотевших оконных стеклах. Просто пиши. У меня такое ощущение, будто я обязательно их прочитаю...»
Мне тяжело дышать, и строчки расплываются перед глазами из-за слез, но я не могу перестать читать. У меня есть к тебе очень личная просьба, Леа. Я опять должен бы вспомнить правило „начало, се- редина, конец", но у меня в голове все ужасно пере- путалось, так что я напишу без предисловий, как есть. Мне нужна твоя помощь». Ком встает у меня в горле. «Это касается моего брата - Рафаэля. Ему будет тяжелее всех. И ему нужен будет друг, Леа. Настоящий, искренний друг, которых так мало да- рит нам судьба. Я хочу попросить тебя стать его другом. Если ты читаешь этот блокнот, значит, человек, которому я оставил его, сдержал свое обе- щание. А еще это значит, что Рафаэль вернулся в Париж. Информацию о том, где он учится и чем за- нимается, ты тоже найдешь в посылке».
Я кое-как рву белый конверт слабыми пальцами и вытаскиваю два листа бумаги. Первый похож на анкету. В левом углу приклеена фотография, на ней тот самый парень, чье лицо я разглядывала все эти месяцы. Он улыбается, смотрит в камеру, волосы собраны в хвост, а выражение лица веселое, непринужденное.
Под фотографией текст:
«Рафаэль Делион.
Возраст: почти 18 лет. (Последний год фразу
„ну мне почти восемнадцать" от него можно было услышать чаще, чем „привет").
Вес: 83 кг.
Рост: 1.84.
Хобби: игра на гитаре, кикбоксинг.
Любимая песня: Queen „We will rock you".
Больше пунктов нет. Я всю жизнь мечтал быть
шпионом и получить конверт с целью или заданием».
Я грустно улыбаюсь. На втором листе другим почер- ком написано: «Частная школа Paul Claudel D'hulst. 21 Rue de Varenne.1 Седьмой округ Парижа. Терминал ЕС» 2.
Я тоже учусь в ЕС. И у меня еще есть время поме- нять школу. Сумасшествие? Еще какое. Как можно стать чьим-то другом? Не знаю. Стоит попробовать? Не знаю. У меня есть план? Нет. Уверена ли я? Нет. Готова ли я попытаться? Нет.
«И да, Леа, не говори ему, что мы с тобой дружи- ли, или что ты хочешь ему помочь. Этот засранец пошлет тебя в обоих случаях. Сохрани наше обще- ние в тайне. Удачи. Она тебе понадобится. И да, я, конечно, умирающий сумасшедший парень, но на- сколько бы несуразной не казалась идея, она реали- зуема, так как в жизни возможно все».
Я вытираю слезы и перечитываю все вновь и вновь. Раз десять или пятьдесят, а может быть, и все сто. Я не могу оторваться от его обращенных ко мне последних слов. Плача, скуля, я перечитываю каждое предложе- ние, а потом случайно роняю блокнот, и из него выпадает сложенный лист бумаги.
«Мне кажется, нужно попрощаться с тобой как- нибудь по-особенному. Возможно, ты неправильно меня поймешь или не поймешь вовсе. Но сейчас четы- ре часа утра, я не сплю и мечтаю о тебе. О той иде- альной жизни, где бы я держал тебя за руку, а ты улыбалась мне. О той идеальной жизни, где я бы знал вкус твоих губ и запах твоего тела. Мне почему-то кажется, что это не конец. В одной из своих жиз- ней я обязательно узнаю, спишь ли ты на животе, и какое мороженое любишь. Я мог спросить. Но не спросил и теперь жалею. Глупо, да? Я люблю тебя. И это не глупо. Микаэль». В этот момент мое сердце разбивается на миллион осколков. Оно просто взрывает- ся в груди, наполняя ее щемящей болью. Потом я почти весь день сижу на кровати, уставившись в одну точку и не зная, как перестать плакать. В голове ворочается за- путанный клубок мыслей. В конце концов я встаю. Акку- ратно складываю блокноты в ящик, умываюсь. И опять ложусь. Три дня я пребываю в некой прострации. Такое бывает, когда сознание потихоньку усваивает и прини- мает потрясшую новость. Тогда ты не понимаешь, спишь или бодрствуешь. Не понимаешь, где ты и что делаешь. Мыслями ты далеко, а все происходящее абсолютно те- ряет смысл. Ты не знаешь, что тебе делать дальше...
РАФАЭЛЬ
Холодная вода стекает по моему лицу и груди, вы- зывая озноб. Зубы стучат, кожа покрылась мурашками. Я стою на балконе под дождем и впитываю в себя всю его злость на этот мир. Он стучит так сильно, ветер воет так громко, молния и гром разрывают небо. Природа будто пребывает в отчаянной ненависти ко всему вокруг. И я понимаю ее. Я разделяю этот гнев. Мне так не хватает брата! Такое ощущение, что я умер вместе с ним. Вну- три меня пусто. Нет абсолютно ничего. Я сажусь на пол балкона и сижу до тех пор, пока последняя капля дождя не падает на землю и шум стихает. Тогда я вскакиваю с места и возвращаюсь в дом. Вода стекает, течет с меня на пол, на антикварный персидский ковер. Дедушка будет в восторге. Но с другой стороны, забрать меня в Париж и поселить с Этьеном в качестве няньки и Селин в качестве собачки на побегушках было исключительно его идеей. Сколько себя помню, Этьен и Селин работа- ли в этом доме. Неужели им еще не надоело? Мои вещи все еще в сумках. Селин попробовала их разложить, но я сказал, что займусь этим сам. И вот прошла целая неделя, как я «дома», а я до сих пор спотыкаюсь о че- моданы. Весь мокрый, я ложусь на кровать и вновь от- крываю ноутбук Микаэля. Пароль. Чертов пароль - и осталось три попытки, после чего все полетит к чертям... «Ее имя - ключ ко всему» - коротенькая подсказка, которую оставил мне брат. Мой милый мертвый братец, ты - чертов ублюдок. Я с силой захлопываю ноутбук. Я перепробовал все женские имена, и значимые, и не- значительные. Внутри поднимается новая волна злости и раздражения. Я должен узнать, что внутри этого ноут- бука. Мне нужно знать, чем ты занимался в последние месяцы жизни. Мне нужна хотя бы маленькая частичка тебя тут, со мной. Я снимаю с волос резинку и встряхи- ваю головой. Я так сильно тоскую без тебя!
Я хватаю лампу с прикроватной тумбочки и кидаю ее в стену. В голове раздается мамин голос: «Ты должен на- учиться контролировать свой гнев». Ага, и поэтому она отправила меня к деду. Лампа разбивается с таким гро- хотом, что у меня нет сомнений: Этьен и Селин сейчас прибегут сюда, а утром в два голоса расскажут деду, что я порчу его дорогостоящее имущество. Так что, не дожи- даясь очередной нотации, я вскакиваю с кровати. Ключи от скутера и кожанка - вот все, что мне нужно.
Выбегаю на кухню, оттуда через черный ход во двор, где припаркован мой верный друг. А потом меня ждет темный переулок, куда после захода солнца не суется даже полиция. У полицейских своеобразный подход - патрулировать днем, пока там пусто. Отметиться, по- ставить галочку и свалить. Жалкие трусы. Я сажусь в мокрых джинсах на скутер, завожу его и обнаруживаю, что забыл шлем. Вспоминаю, как два года назад Мика показывал мне отвратительные фотографии парней, по- павших в аварию без шлема. Над их головами словно по- работала бригада маньяков. «Ты мне больше нравишься со своей наглой ухмылкой»,- сказал он тогда. Трясу головой, избавляясь от воспоминания. Вдали отчетли- во сияет купол церкви. «Ненавижу тебя»,- думаю я в адрес Бога, с силой сжимая кулаки. Ты всесильный? Ты можешь убить каждого? Попробуй тогда убить меня. Ну же. Просто попробуй.
YOU ARE READING
Непрожитая жизнь
General FictionНа пороге совершеннолетия Леа Санклер сталкивается со множеством проблем. Агрессия в школе сменяется непониманием в семье. Как и большинство ее сверстников, она ищет спасения в Сети. И одно случайное знакомство меняет ее жизнь. Навсегда. Рафаэль Дел...