Hassliebe

1. Wait

Нас здесь никто не ждал. Мы пришли в мир, полный пустых разговоров, фальшивых улыбок и лестных комплиментов. Только ты и я. Мы боролись за счастье как могли. Такие юные, а уже отчаялись. Эта борьба была против нас же самих. Ты ненавидел меня, а я ненавидела тебя, но в тайне мы вдвоем были так влюблены друг в друга. Это чувство ненависти заставило нас сквозь пальцы смотреть на любые перспективы быть вместе, каждый из нас полагал, что другой блефует и выжидает момента слабости. Оглядываясь назад, я поняла, какими глупыми мы были, потратив то уникальное чувство между нами. Нет, не ненависти, а страсти и желания находиться рядом. Мы потратили лучшие годы, мучая друг друга, в то время, когда могли жить в наши восемнадцать так, чтобы потом можно было сказать «Этим меня не удивишь».

Последний день в школе, всего три часа и несколько метров отделяют меня, Бетти Купер от свободной жизни. Мне семнадцать и я счастлива, что расстаюсь с местом, где все друг друга обсуждают, едко говоря гадости, а после приглашают прогуляться. Всё и все здесь двуликие, начиная с учеников и заканчивая учителями. Девчонки ходят сюда, чтобы обсудить с подругами парня, который написал им. Мальчики — чтобы рассказать, как вчера к одному из них клеилась самая горячая девушка из параллели, и о том, как после они развлекались на заднем сидении машины отца. Учителя приходят сюда скорее пожаловаться какому-нибудь коллеге о своих проблемах, в надежде, что они его тронут. У женщин за сорок хватка, как у хищниц, стоит одному из бедных представителей мужской части коллектива обратить внимание, как слабый пол навыдумывает такого, что стыдно даже произносить вслух. Но моей главной катастрофой был один человек. Такой противный и заносчивый, в нем собрались все пороки нашего времени, словно он обложка журнала о плохих парнях. Он возглавляет топ людей, которых я презираю, чертов парадокс. К нему невозможно относиться по-другому, он всем своим видом выдает свое превосходство над другими. Словно единицы заслуживают слово от него или же взгляд. Но он не относится к группе популярных ребят, скорее, он отброс общества, который пытается достойно держаться в глазах сверстников. Его имя — Джагхед Джонс. С чего у меня возникла такая ненависть к парню, поведение которого контролируют гормоны. Много чего произошло между нами, много того, о чем мне неприятно вспоминать. У нас с ним много общих уроков, на которых он обязательно успевает выкинуть какой-нибудь неприличный комментарий в мой адрес. Я давно не воспринимаю эти слова всерьез.

Но все же вернемся к моему последнему школьному дню и чувству свободы.

Сейчас в коридорах витает атмосфера новизны, каждый делится своими планами на будущее. Мой друг Кевин, единственный адекватный человек в этом здании, рассказывает о том, как его пригласили на учебу в Чикаго, но он боится таких больших изменений. Некоторые девчонки из команды поддержки получили стипендию в городском университете, а Джагхед Джонс, похоже, единственный, кто не собирается посвящать народ в свои планы. Я, по правде, тоже много не распространяюсь, мне предстоит трудный выбор. Кто-то сказал, что любое решение сопровождается последствиями в любом случае, я еще не сделала этого решения. У меня стоял выбор уехать из города в Сиэтл, или переехать в городок неподалеку, где находится довольно неплохой университет с отличными программами и стажировками по всей Америке. Мои родители поддерживали второй вариант, так как я буду рядом и они по-прежнему смогут контролировать меня.

Всего десять минут урока, и можно считать, что ад под названием школьная жизнь подошел к концу. Мою голову забивает куча мыслей, что я даже сначала не слышу звонка, но, придя в себя, схватив рюкзак и лучшие воспоминания о всех годах, проведенных здесь, я направляюсь к шкафчику, чтобы собрать свои вещи.

Тетради, раскиданные по всей полке маркеры, ключи и наша фотография с Кевином мигом отправляются в мой рюкзак. Чувствуя присутствие взгляда, прожигающего меня со спины, я резко поворачиваюсь, но это всего лишь Джагхед, который, облокотившись на чей-то шкафчик, наблюдает, как я складываю пережитки прошлого. Не понимаю его глупой усмешки, неужели я выгляжу так нелепо.

— Ты что-то хотел? — не выдерживая то, как он испепеляющее смотрит, выпаливаю я.

— Нет, просто хотел сказать, что мне будет не хватать твоей наивности, Купер. — Что? Я в прямом смысле слова не поняла, что вылетело изо рта этого депрессивного хипстера.

— Прости?

— Да, Бетти, я определенно буду скучать по твоей невинности. Ты, возможно, единственный человек, который не строит из себя что-то неведомое.

— Да, согласна, ведь я не ты. Я не хожу с видом «мне плевать на вас всех», не разговариваю с тобой загадками и точно не пытаюсь показательно выставить кого-то дураком в глазах общества, — хлопнув дверцей шкафчика, я оставила его в гордом одиночестве. Не знаю, что это на меня нашло. Я словно решила высказаться за все годы. Надеюсь, Джонс, это были последние пять минут в твоем обществе.