На грани: ты мой океан

Странная эта штука, любовь

Линн лежит на холодном кафельном полу, держась обеими руками за низ живота. Его дыхание, еле-еле слышимое, обрывается слабыми всхлипываниями, а из глаз тонкими дорожками льются слезы. Я подлетаю к омеге, не раздумывая, наклоняясь сверху и взволнованно его осматривая.

- Боже мой, Линн, что с тобой случилось?!

  Омега продолжает молчать и лишь прикрывает глаза. Сердце в волнении начинает биться еще чаще, заставляя меня от безысходности позвать Роберта и администрацию, которая в срочном порядке и вызывает скорую. Альфа опускается рядом с Линном на колени, и его лицо впервые не кажется мне спокойным. В глазах волнение. В глазах необъяснимый страх.

  - С ним случалось такое ранее? - спрашиваю, чтобы иметь возможность хоть как-то потом отвечать на вопросы врачей.

  Мужчина пару раз мотает головой, словно бы ему не хочется больше никого ни видеть и ни слышать, словно бы я задал ему не один вопрос, а уже их с десяток. Он аккуратно берет руку Линна, но парень резко вырывает ее.

  - Не трогай! Не трогай меня! Даже не прикасайся! - неожиданно кричит омега, но голос его дрожит, как неустойчивая нота флейты.

  Абсолютно ничего не понимаю, но Роберт безропотно слушается, даже не пытаясь быть настойчивым. Почему?.. Лишь проговариваю этот вопрос губами, превращая в немой. Что это? Любовь?.. Но зачем тогда...

  Глубокие раздумья прерывает внезапно появившийся врач с серьезным лицом, будто бы каждый его вызов такой же, как и этот случай с Линном. Фельдшер в синей медицинской жилетке так же спрашивает, что произошло, но из нас троих контактировать с мед работником могу только я. Четко описываю случившееся, перебегая глазами от фельдшера к Линну, иногда цепляя взглядом до сих пор рядом с ним сидящего альфу. Он ни разу не повернул голову к пришедшему, ни разу не оторвал взгляда от своего омеги. Наверное, так и должно быть, они же истинные...

  От чего-то невольно вспоминаю Тони, его намеки и последние внушительные слова. Интересно, смог бы он проявлять такую же любовь, как и Роберт? Он, избалованный на внимание омег, изощренный в их выборе, сменивший их, наверное, с сотню и имеющий при этом совесть заявлять, что любит меня.

  Двое других врачей, - альфы крепкого телосложения, - входят в помещение с носилками и, оперативно работая, кладут на них наконец прекратившего увлажнять свои щеки слезами Линна. Вначале он отбивается, но после нескольких попыток ударить тянущиеся к нему руки, сдается, снова хватаясь за живот. Омегу несут в машину скорой помощи, минуя любопытного администратора и собравшуюся толпу на улице. Роберт не отстает ни на минуту, покорно идя следом и так же залезая в кузов. Но и мне тоже приходится ехать в больницу, ведь никто не станет ждать, пока мужчина письменно будет отвечать на каждый вопрос. Я участник этой трагедии. Я чувствую какую-то ответственность.

Больница. Третий этаж. Длинный узкий коридор. Палата в самом его конце с жадным на свет окном, которую тут же наполняют, как улей пчелы, врачи. Один оформляет Линна, второй ставит ему капельницу, третий проводит тщательный осмотр, а четвертый понимает, что Роберт не способен вымолвить ни слова.

- Можете сказать, что с ним? - учасливо обращаюсь к бете, осматривающего тихо стонущего на койке пациента.

- Трудно ответить... Судя по болям, его нужно везти в гинекологию.

Он заканчивает мерить омеге пульс и отдает команды прочим врачам, после чего прямо на каталке и с капельницей Линна куда-то увозят, и идти за ним категорически запрещают. Все это время, что происходила суета сует, Роберт вел себя, как настоящий альфа, стараясь быть еще ближе к своей паре, при этом не видя или не желая видеть, как Линн открыто противился его присутствия, извиваясь во всепоглощающей истерике.

Мы остаемся вдвоем. Роберт долго смотрит на закрытую дверь палаты, после чего, тяжело вздыхая, оборачивается к окну. Пальцы обеих его рук медленно сжимаются в кулаки и опускаются на подоконник. Он никнет на моих глазах, превращается в увядающий цветок, который до этого был необычайно красив.

И снова эта удушающая тишина и слабый запах альфы, представляющий собой горячий шоколад с ванилью, наполняют тесную комнату.

- Роберт, если я могу чем-нибудь помочь... - я вязну во фразе, но альфа все равно не слушает. Видно, что мыслями он далеко отсюда.

Эта проблема, которая внезапно накрыла волной, по сути своей меня и не касается. Кто мне эти люди? Кто мне Линн? Я их и недели не знаю. Почему тогда я здесь? Почему не могу взять и уйти? Почему переживаю за то, как Роберт все это переносит? Может быть, это просто хорошее, правильное воспитание моих родителей, твердящее не оставлять в беде тех, кому можешь помочь? Я не знаю. Но мне больно смотреть на то, как Роберт предан Линну. Мне больно, потому что Линна это заметно раздражает. Мне больно, потому что эта любовь происходит не со мной. Мне больно, потому что я влюблен.