После того как разрушилась петля, и упала башня, нам не позволили стоять потрясенными и глазеть. По крайней мере, стоять слишком долго. Хотя, казалось, самые страшные опасности были уже позади, и большинство наших врагов пали или были схвачены, повсюду царил хаос, и было полно работы. Несмотря на смертельную усталость, синяки и вывихи, имбрины принялись делать то, что имбрины умеют делать лучше всего - наводить порядок. Они приняли людское обличие и взяли все в свои руки. Территорию крепости обыскали на наличие спрятавшихся тварей. Две сдались сразу, а Эддисон обнаружил еще одну - жалкого вида женщину, прятавшуюся в какой-то яме. Она вылезла с поднятыми руками, моля о пощаде. Кузенов Шэрона наняли сооружать временную тюрьму, чтобы поместить туда нашу маленькую, но разрастающуюся группу заключенных, и они охотно взялись за дело, распевая в такт стуку молотков. Мисс Сапсан и мисс Шилоклювка допросили Шэрона, но уже после нескольких минут они удовлетворились его ответами, поняв, что он был всего лишь наемником, а не тайным агентом и не предателем. Шэрон, похоже, был также шокирован предательством Бентама, как и остальные. В течение короткого времени тюрьмы и лаборатории тварей были опустошены, а их жуткие машины уничтожены. Объекты их ужасных экспериментов были выведены наружу и окружены всяческой заботой. Еще десятки были освобождены из другого тюремного блока. Они появились из подземного сооружения, где их содержали, худые и оборванные. Кое-кто бродил в прострации, и их приходилось собирать в одну кучку и присматривать за ними, чтобы они не ушли и не потерялись. Некоторых так переполняла признательность, что они никак не могли перестать благодарить нас. Одна маленькая девочка провела полчаса, ходя от одного странного к другому и заставая нас врасплох объятьями. "Вы даже не знаете, что вы для нас сделали, - продолжала повторять она, - "Вы даже не знаете, что вы сделали".
Это все не могло не тронуть, и пока мы утешали их, как могли, нас окружали всхлипы и вздохи. Я даже представить не мог, через что пришлось пройти моим друзьям, и уж тем более тем, кто провел в заточении у Каула недели или месяцы. По сравнению с этим все мои синяки и травмы казались ерундой. Из всех спасенных странных мне наиболее запомнились трое братьев. Они, казалось, были полностью здоровы, но были так шокированы тем, что им пришлось пережить, что даже не разговаривали. При первой возможности они отделились от толпы, нашли себе какой-то обломок и устроились на нем, глядя вокруг пустыми глазами. Старший брат, раскинув руки, обнимал младших. Как будто они не могли соотнести происходящее вокруг с тем адом, что они уже привыкли считать за реальность. Эмма и я подошли туда, где они сидели. - Вы в безопасности, - сказала она им ласково. Они посмотрели на нее так, словно не понимали значения этого слова. Енох увидел, как мы с ними разговариваем, и подошел вместе с Бронвин. Она тащила с собой полубесчувственную тварь - одетого в белый халат сотрудника лаборатории со связанными руками. Мальчики отшатнулись. - Он больше не сможет обидеть вас, - обратилась к ним Бронвин. - Никто из них больше не сможет. - Может быть нам оставить его с вами ненадолго, - предложил Енох с дьявольской ухмылкой. - Спорю, вам есть что обсудить. Мужчина подняла голову. Когда он увидел мальчиков, его потемневшие от синяков глаза расширились. - Перестань, - бросил я. - Не мучай их. Руки самого младшего мальчика сжались в кулаки, и он собрался было встать, но старший брат удержал его и прошептал что-то на ухо. Мальчик закрыл глаза и кивнул, словно отказываясь от некоей мысли, а затем засунул кулаки подмышки. - Нет, спасибо, - вежливо произнес он, растягивая звуки на южный манер. - Пойдемте, - произнес я, и мы оставили их в покое, а Бронвин потащила тварь за собой дальше.
