Наизнанку

2

  Танцевать? Я жила танцами долгие годы, но сейчас это было уже в прошлом. Порой, с тихой улыбкой я вспоминала изнуряюще репетиции, яркие выступления и своих друзей-танцоров.

«Потанцуем?».

В этом слове сольются две страсти моего прошлого: Сехун и танец.

Хоть я и пыталась казаться равнодушной, глядя парню прямо в глаза, мое сердце трепетало, словно птица, наконец выпущенная из клетки на свободу.

Что я чувствовала, кожей ощущая дыхание Сехуна? Радость от встречи? Желание задать много вопросов? Попросить улыбнуться - совсем, как раньше?

Убежать?

Любил ли он меня?

Да, любил, но своей особенной любовью, которую мне было не понять. Фейерверк из страсти, секса, путешествий, разговоров до утра под вино, а когда не было вина – его поцелуи опьяняли еще больше...

Холодный и одновременно обжигающий, нет, сжигающий дотла. Таким я тебя запомнила, Сехун.

- Нет, мы не потанцуем, - жадно отпив пару глотков шампанского и совсем не думая о том, как это выглядит со стороны, улыбнулась я, а Сехун нахмурился.

Палец моей левой руки непроизвольно потянулся к его переносице – я всегда нажимала легонько в этом месте, чтобы О не выглядел хмуро.

- Убери свой пальчик, или я его словлю, - пожал плечами Сехун, и я тут же отдернула руку, ругая себя за такой неосознанный порыв.

Глупая Миюн. И, как всегда, невозмутимый Се.

- Все же потанцуем? – настаивал парень, не обращая внимания на людей вокруг, а я боялась, что мы будем привлекать внимание.

Паранойя.

Вряд ли людям есть дело до меня и моих прошлых отношений. Хотя Чонгуку не понравилось бы увидеть меня, болтающей с О.

А, тем более – танцующей с этим человеком.

Люди встречаются и расходятся, поэтому я не могу винить О Сехуна в том, что он разбил мое сердце или не смог сделать мои мечты явью. Все в этом мире имеет свойство заканчиваться, и не стоит перекладывать отголоски своей боли на других.

- Слышал, ты с тем очкариком, что ходил по пятам за тобой с начальной школы? – забирая у меня бокал из рук и делая глоток, небрежно бросил Сехун.

Очкариком? Все он помнит... помнит моего одноклассника Чонгука.

- Этот «очкарик», как ты говоришь, выхаживал меня, когда я сломала ногу, - переводя взгляд с тонких пальцев, сжимающих бокал, на влажные губы Се, отчеканила я.

- А я присылал тебе цветы в больницу. Твои любимые пионы.

Пионы? Не было такого. Я не получила ни одного букета. Ни цветочка, который бы напомнил мне о моем прошлом.

- Не было цветов, - растерянно ответила я, ощупывая взглядом каждый сантиметр лица Се, не заботясь о том, что он это заметит. Мы не виделись несколько лет, так что плевать.

Сехун довольно засмеялся и, склонившись к моему уху, прошептал.

- Спроси своего очкарика, Миюн-и, - его горячее дыхание согревало мою обнаженную шею, отчего по телу сразу побежали мурашки.

Горячее дыхание, способное растопить островок льда и непонимания в моем сердце. Странное это чувство: казалось бы, еще совсем недавно этот человек спал с тобой, целовал твои ключицы и со всей страстью вбивался в твое тело ночами, тихо постанывая, а сегодня вы уже незнакомцы. Чужие.

Люди, тонущие в прошлом, наивно собирающие счастье, призрачное счастье по кусочкам.

- Не твое дело, Сехун, - дрожащим голосом ответила я, понимая, что не хочу обсуждать прошлое.

Осознавая всем своим существом, что у меня есть свое маленькое счастье: Чонгук, его объятия по утрам, наше будущее и постоянное «люблю твою помятую после сна мордашку» и «ты самая красивая».

А что есть там, в прошлом? Поцелуи в Париже? Дикий секс в Милане? Признания в любви на Бали? Дурацкая ссора и расставание в Барселоне? Машины, самолеты, чемоданы вперемешку с танцами, перепалками, страстью, зависимостью друг от друга и мольбами о том, чтобы наши ночи не заканчивались?

Ты отбирал мой паспорт в Гонконге, чтобы я никуда от тебя не улетела. Ты знакомил меня со своими родителями и говорил, что твоя мама меня обожает и...

- Я скучал, - прошептал Сехун, понимая, что это последние слова, которые мне хочется слышать в этом зале, полном чужих мне людей. – И ты скучала, я уверен, Миюн-и.

Се резким движением схватил мое запястье и довольно заявил:

- Она все еще здесь, да? И моя тоже на месте, Пак Миюн.

Две одинаковые маленькие татуировки на запястьях: «mine». Сколько раз я хотела ее убрать, но что-то меня останавливало.

- А ты все так же мотаешься по миру? Что завтра у тебя? Япония? Или нет, дай угадаю, послезавтра у тебя может быть Шанхай, ведь ты его так обожал? – язвительно протянула я, вспоминая страсть Сехуна срываться с места на место в поисках новых приключений, среди которых он в один день просто "потерял" меня.

Забыл среди аэропортов и самолетов.

Теперь я предпочитаю поезда...

- Ты слишком хорошо меня знаешь, но, люди меняются. Веришь? – он протянул мне еще один бокал шампанского и усмехнулся, понимая, что я ему не верю ни на грамм.

А, может, стоит попытаться? "Мы слишком разные" – эти слова, словно мантру, я повторяла каждый раз, когда мне хотелось позвонить ему или уснуть в его объятиях.

Сехун был моим снотворным, а Чонгук – антидепрессантом.

- Хочу поверить, - неожиданно для себя выдала я и тут же запнулась. То ли шампанское, то ли близость О выпускали на свободу Миюн. Ту Миюн, что влюбилась в Сехуна с первого взгляда, встретив его в больнице.

Сехун, любивший играть со скоростью, попал в аварию. Пациент моего отца. Парень, которого я возила в инвалидной коляске, пока его переломы не зажили. И взяла клятвенное обещание, что он не будет гонять, как сумасшедший.

Сехун, попросивший набить на моей тонкой коже лишь одно короткое слово: mine / моя.

Я была твоей, Сехун. И где-то в глубине души я все еще там, в этим маленьких черных буковках.

Увязла в этих чернилах...



Воспользовавшись тем, что Сехуна позвал его отец, я тут же растворилась в толпе и ускользнула домой. Сейчас, зарывшись под огромное одеяло, я набрала номер Гука и слушала тихие гудки.

Наверняка он уже спит.

Услышав такое родное и сонное «Алло», я улыбнулась и с облегчением вздохнула: вот он, якорь, который держит меня в настоящем.

- Миюн? – прохрипел в трубку Гук и зевнул, а я снова улыбнулась, так и представляя его смешливые глаза и взлохмаченные черные волосы, любимый нос и скромную улыбку.

- Я согласна, Гук, слышишь? Чон Чонгук, я согласна!!! – черт возьми, а почему бы и не покричать среди ночи в телефон?!

- А теперь мне хочется кричать на всю Японию о том, что ты сказала «да»! – смеялся Гукки в ответ, разгоняя призраков прошлого, которые весь этот вечер обжигали мое запястье.

Я согласна.

«Да».

***

Сердце испуганно сжалось, когда я услышала телефонный звонок, разрывающей ночную тишину. Незнакомый номер испугал меня еще больше, и я пару секунд сомневалась, стоит ли вообще брать трубку. Но...

- Я под твоей дверью, откроешь? – на часах три часа ночи, а призраки прошлого добрались и сюда... Сложно было поверить в то, что Сехун сейчас стоял у моей двери. – Ты меня слышишь, Миюн-и? Я же знаю, что ты дома.

Во рту пересохло, а слова застряли где-то в горле. Я сбросила вызов и спряталась под одеяло, пытаясь убедить себя, что это глупости. Сон. Бред. Но телефон убеждал меня в обратном.

- Давай поговорим, - настаивал Сехун. – Не будь такой жестокой, Миюн. Открой дверь.

Выпив залпом стакан воды и сделав пару глубоких вдохов, я пошла открывать дверь, чтобы впустить того, кого я меньше всего хотела видеть у себя на пороге.

Сехун, словно ураган, ворвался ко мне в квартиру и захлопнул дверь.

- Я замерз, - как ни в чем не бывало заявил он и приложил холодные руки к моим щекам, не обращая внимания на то, что у меня пропал дар речи. – Хочешь, я куплю билеты в Грецию? Ты же обожала Грецию, Миюн-и...

- Ты сошел с ума, - еле выдавила я, испуганно слушая парня и видя его полубезумные глаза.

- Я думаю о тебе весь вечер. Скучал. Безумно скучал, - все еще согревая руки о мои щеки, настойчиво шептал мне на ухо Сехун, а у меня в голове перемешались зима, Греция, Чонгук, пуанты, холодные пальцы О и запах кокоса. Волосы Сехуна пахли именно так сейчас, и это почему-то не вызывало у меня отвращения.

- Сехун, ты сумасшедший, - прохрипела я, когда парень коснулся губами моей шеи, медленно опускаясь к ключицам. Тысячи мурашек, нет, миллионы мурашек – все они бегут по теплой коже, по груди, по бедрам, затуманивая мой разум.

- Ты сбежала тогда, просто сбежала от меня, - легонько прикусывая кожу на шее, вспоминал он, а меня уже била легкая дрожь.

- Это было невыносимо, понимаешь? Устала. Просто устала. Мы разные, слишком разные.

- Я так не думаю, Пак Миюн, - его слова сжали мое сердце, не давая ему биться.

Зима? А в сердце оттепель.

И мне страшно.