Мальчик, который читал О.Генри

29/02/2004. Дары волхвов

Сегодняшний день обещал мне, неприкаянной и озорной, новое и самое увлекательное приключение, которое только можно раздобыть в мире жаркого солнца, солоноватого на вкус ветра и персикового песка, или попросту на пляже Смол Вест-Код в пятидесяти семи километрах ближе к морю относительно города Тампа. Я не имела ни малейшего понятия, как я перенеслась из своей комнаты с голубыми занавесками и горкой плюшевых игрушек на кремовой нежности пляж, но какого нормального восьмилетнего ребенка волнуют такие мелочи, особенно когда они происходят во сне и вокруг него в брызгах, достигающих до выгоревшей на солнце макушки, бегают, резвятся и кувыркаются такие же представители маленького детского народца, как и он сам? Не останавливаясь ни на мгновение, ноги уже несли меня по направлению к веселью и морской воде, температурой больше напоминающей парное молоко, и детские эти крики как кнутом рассекались моим стремительным бегом, восстанавливались и возобновлялись заново. Песок, смешиваясь с прозрачной и искрящейся на солнце водой, не превращался сразу в грязь, как это было на улицах хмурого Чикаго, а напоминал больше магическое зелье, обещающее золотистые поля Нирваны и лучезарность восторженного покоя прямо здесь и прямо сейчас. Многие из взрослых отдали бы целое состояние ради этого экстази, но увидеть его могут лишь дети да те мудрецы, что за высоким ушли на заснеженные пики гор Южной Америки и таинственной Азии.

Но пока что на западном побережье штата Флорида ничто так не привлекало детского внимания, как всеобщее веселье; и ничто так не привлекало детского взгляда, как фигура, из этого веселья выпадающая. Пока остальные дети, как маленькие бесенята, играли в салки с морской волной, поодаль от них темная тень лежала на солнцем пригретом песке с отражавшей яркие лучи вечернего светила старой книгой. Веселье, захлестнувшее было меня с головой, медленно отползало за тонкий занавес хрупкой тайны, которую заключал в себе маленький посетитель Смол Вест-Кода. Сила, без моего ведома передвигавшая ноги в безумной скачке, теперь решила потихоньку покинуть меня, капля за каплей, не торопясь передавая бразды правления моим телом обратно, заставляя понять, что все было неспроста и за все надо нести ответственность.

Я остановилась, не ощущая пылающего жара под ногами, и выбралась из гущи детской волны, пересекающейся с волной морской. Сделав всего несколько шагов, мне начало казаться, что следы на бархатистом песке появляются раньше, чем моя нога успевает их оставить; однако я вскоре увидела еле заметные ямки на кремовой глади, которые вели прямиком к одинокой фигуре. Играючи, ветерок практически скрыл следы выпавшего из общей беготни ребенка, сбивая с толку резвых гномиков, которые в своей забаве и хотели быть сбиты с толку, не пытаясь ничего изменить и не желая ничего решать. Но что-то толкало меня к нему, огрызаясь на все мои попытки противоречить.

Когда до фигуры, оказавшейся при ближайшем рассмотрении темноволосым мальчиком примерно моего возраста, оставалось не больше десяти шагов, он резко поднял вверх свою яркоглазую голову. Солнце радужными бликами расщепилось в его каштановых волосах, выгоревших за время вечного флоридского лета, когда он смахнул прядь с зелено-голубых глаз. Замеченная, я замерла на месте. Мальчик выжидательно молчал.

- Интересная книга? - спросила я, кивая на старый, увесистый томик. Мальчишка еще раз встряхнул головой и кивнул. Его указательный и большой пальцы сжали следующую страницу, унося моего нового знакомого прочь от меня, в волшебный книжный мир. 

Когда я уже думала, что он и вовсе не заговорит со мной, мальчик произнес:

- Если хочешь, я могу почитать тебе. Вслух.

Очень-очень редко, когда приезжал мой дядя, он читал мне книги вслух. Мама давно уже решила, что я не маленькая и вполне могу читать сама, а папа работал допоздна и ему было все до этого. Я и сама считала себя без пяти минут взрослой, но сейчас, стоя на бархатистом песке перед темноволосым чтецом, я почему-то просто не могла ему отказать. Даже более того: от моих восьми четыре года куда-то потерялись, и все, что мне было сейчас необходимо, - это успокаивающий голос и легкое волнение книжной истории. Я легла на песок рядом с мальчишкой, и он, расценивая это как согласие, отвернулся от меня и вновь уткнулся в книгу. Его спокойный, еще по-детски нежный голос вывел первые строки рассказа.

- О. Генри. "Дары волхвов". Один доллар восемьдесят семь центов. Это было все. Из них шестьдесят центов монетками по одному центу...

Шелест прибоя не перебивал его, но прекрасно дополнял, и оба они рассказывали мне прекрасную рождественскую историю о двух влюбленных, гребешках и платиновой цепи для карманных часов.

Так произошла наша первая встреча. 

- С днем рождения, Айра! - мой младший брат с разбегу накинулся на меня, протоптался по всем простыням и одеялам как самое настоящее стихийное бедствие. Утро 29 февраля всегда начиналось вот так, шумно, весело, празднично; приехавшие поздравить меня родственники не забыли, конечно, и пошутить про день рождения раз в четыре года. 

И мне было хорошо и весело, но я все вспоминала свой сон, который казался мне настолько ярким, настолько реальным; и мальчишку, который тихим голосом читал мне О. Генри.