Хранилище Душ. Ренсом Риггз

глава 6

***

Исцеление пустóты не было мгновенным. Она была погружена в глубокий сон и должна была проснуться только после того, как залечатся самые тяжелые ее раны: процесс, который, скорее всего, займет всю ночь. Из-за того, что пустóта должна бодрствовать, когда Бентам будет "присоединять" ее к своей машине, второй части нашего плана по спасению пришлось подождать несколько часов. А до того времени большинство из нас торчали на кухне: Рейнальдо и Матушка Пыль, которая должна была время от времени повторно наносить свой порошок на раны пустóты, и мы с Эммой, потому что мне было неудобно оставлять пустóту одну, даже если она и крепко спала. Эта пустóта стала мой ответственностью, как принесенный домой с улицы питомец становится ответственность того, кто его принес. Эмма оставалась рядом со мной, потому что я стал в каком то смысле ее ответственностью (а она моей), и если я засыпал, она щекотала меня или рассказывала мне истории о старых добрых временах в доме мисс Сапсан. Бентам заглядывал к нам иногда, но большую часть времени он вместе с Шэроном и Нимом прочесывал дом, одержимый мыслью, что солдаты его брата могут напасть в любой момент. Пока тянулась эта ночь, мы с Эммой разговаривали о том, что готовит нам грядущий день. Если предположить, что Бентаму удастся заставить свою машину снова работать, то возможно уже через считанные часы мы окажемся в крепости тварей. Мы снова увидим наших друзей и мисс Сапсан. - Если мы будем очень ловкими и очень-очень удачливыми, - проговорила Эмма. - И если... Она запнулась. Мы сидели рядом на длинной деревянной скамье у стены, и теперь она повернулась так, что я не мог видеть ее лица. - Что? - спросил я. Она посмотрела на меня с выражением боли на лице: - Если они все еще живы. - Они живы. - Нет. Я устала притворяться. К этому времени твари уже могли собрать их души для амброзии. Или понять, что имбрины для них бесполезны, и вместо этого замучить их, или выкачать их души, или сделать из них пример для тех, кто попытается сбежать... - Перестань, - остановил я ее. - Прошло еще не так много времени. - Когда мы туда попадем, пройдет уже, по меньшей мере, сорок восемь часов. Много ужасных вещей может случиться за сорок восемь часов. - Но не обязательно представлять себе их все. Так ты похожа на Горация, со всеми этими пессимистическими сценариями. Нет смысла мучить себя, пока мы не узнаем точно, что произошло. - Нет, есть, - настаивала она. - Есть вполне веская причина, чтобы мучить себя. Если мы учтем все наихудшие варианты, и какой-нибудь окажется верным, мы не будем полностью неготовыми к нему. - Не думаю, что смогу подготовить себя к подобным вещам. Она опустила голову на руки и судорожно вздохнула. Это было уже слишком. Я хотел сказать ей, что люблю ее. Я подумал, что это могло бы помочь, переключить нас на то, в чем мы уверены, вместо всего того, в чем нет... но мы не так часто говорили эти слова друг другу, и я не мог заставить себя произнести их теперь, в присутствии двух совершенно незнакомых людей. Чем больше я думал о любви к Эмме, тем хуже и неувереннее я себя чувствовал, именно из-за того, что наше будущее было таким неопределенным. Мне необходимо было представить свое будущее, где была бы Эмма, но пока невозможно было даже четко представить, что станет с нами всего через день. Для меня постоянным напряжением было не иметь ни малейшего представления о том, что будет завтра. Я осторожный человек по натуре, планировщик, тот, кому хочется знать, что за следующим поворотом, и за поворотом, который за ним, а все происходящее, начиная с момента, когда я отважился отправиться в заброшенные развалины дома мисс Сапсан, и до этого времени, было одним свободным падением в пустоту. Чтобы пережить его, мне пришлось стать новым человеком, кем-то более гибким и уверенны, и отважным. Кем-то, кем мой дед гордился бы. Но моя трансформация не была полной. Этот новый Джейкоб был привит на старого Джейкоба, и у меня все еще были моменты, - довольно много моментов, - когда я испытывал унизительный страх и желал, чтобы я никогда не слышал ни о какой проклятой мисс Сапсан и остро нуждался в том, чтобы мир перестал вертеться, и я бы мог уцепиться за что-нибудь хотя бы на несколько минут. Я гадал с болезненной слабостью, который из Джекобов любит Эмму. Был ли это новый Джейкоб, который был готов на все, или старый, которому просто нужно было за кого-то держаться? Я решил, что не хочу думать об этом прямо сейчас (определенно способ старого Джейкоба решать вопросы), и вместо этого заставил себя отвлечься на то, что было под рукой: пустóту и то, что должно было произойти, когда она проснется. Похоже, придется отдать его. - Как бы мне хотелось взять его с собой, - произнес я. - Тогда было бы так легко сокрушить любого, кто встанет у нас на пути. Но я думаю, он должен будет остаться здесь, чтобы машина работала. - Так это теперь "он"? - она подняла бровь. - Ты не слишком-то привязывайся. Помнишь, если бы ты дал этому существу хоть малейший шанс, оно бы сожрала тебя живьем. - Я знаю, знаю, - вздохнул я. - И возможно, не так уж и просто будет крушить все. Я уверена, твари знают, как управляться с пустóтами. В конце концов, они и сами когда-то были пустóтами. - У тебя уникальный дар, - подал голос Рейнальдо, заговорив с нами впервые за этот час. Он сделал перерыв между осмотрами ран пустóты, чтобы порыться в шкафах Бентама в поисках еды, и теперь они с Матушкой Пыль сидели за маленьким столиком и делили на двоих кусок сыра с голубыми прожилками. - Довольно странный дар, - ответил я. Я уже думал о том, насколько он странный, но не мог четко сформулировать свою мысль до настоящего момента. - В идеальном мире не существовало бы никаких пустóт. А если бы не существовало пустóт, моему особому зрению нечего было бы увидеть, и никто бы не понял тот странный язык, на котором я могу разговаривать. Вы бы даже не узнали, что у меня есть какая-то странность. - Тогда хорошо, что ты сейчас здесь, - откликнулась Эмма. - Да, но... не кажется ли это почти полной случайностью? Я мог родиться в любое время. Мой дед тоже. Пустóты существуют только последние сто лет или около того, но так случилось, что мы оба были рождены сейчас, именно тогда, когда в нас появилась необходимость. Почему? - Думаю, так было предначертано, - ответила Эмма. - Или, может быть, всегда были люди, которые могли делать то, что делаешь ты, только они не знали об этом. Может быть, множество людей проживают свои жизни, так и не узнав, что они странные. Матушка Пыль наклонилась к Рейнальдо и что-то прошептала. - Она говорит, ни то, ни другое, - перевел Рейнальдо. - Твой истинный дар, вероятно, не манипулирование пустóтами. Это всего лишь самое очевидное его применение. - Что вы имеете в виду? - удивился я. - Какое еще может быть? Матушка Пыль снова зашептала. - Он более простой, - ответил Рейнальдо. - Также как кто-то, кто является одаренным виолончелистом, не был рожден со склонностью именно к этому инструменту, но к музыке вообще, так и ты не был рожден, чтобы только манипулировать пустóтами. Как и ты, - обратился он к Эмме, - чтобы создавать огонь. Эмма нахмурилась: - Мне уже больше ста лет. Я думаю, я знаю свою странную способность, и я совершенно точно не умею управлять водой, или воздухом, или землей. Поверьте, я пыталась. - Это не значит, что ты не можешь, - ответил Рейнальдо. - В раннем возрасте мы распознаем в себе определенные таланты, и мы фокусируемся на них, в ущерб остальным. Это не значит, что ничего другое не возможно, просто ничего другое не развивается. - Это интересная теория, - заметил я. - Суть в том, что не так уж случайно то, что у тебя талант к манипуляции пустóтами. Твой дар просто развился в этом направлении, потому что так было нужно. - Если это правда, тогда почему все не могут контролировать пустóт? - спросила Эмма. - Каждый странный мог бы использовать что-нибудь из того, что есть у Джейкоба. - Потому что только его изначальный талант способен развиться подобным образом. Во времена до пустóт, таланты странных с душами сродни его, возможно, проявлялись как-то по-другому. Говорят, Библиотека душ управлялась людьми, которые могли читать странные души, словно те были книгами. Если бы эти библиотекари сейчас были живы, возможно, они были бы похожими на него. - К чему вы говорите это? - спросил я. - Видеть пустóты - это как читать души? Рейнальдо посовещался с Матушкой Пыль: - Ты, скорее, читатель сердец, - объяснил он. - Ты же увидел все-таки что-то хорошее в Бентаме. Ты решил простить его. - Простить? - переспросил я. - За что мне нужно его прощать? Матушка Пыль поняла, что сказала слишком много, но было уже поздно что-либо умалчивать. Она зашептала Рейнальдо. - За то, что он сделал с твоим дедом, - перевел тот. Я повернулся к Эмме, но она казалась такой же озадаченной, как и я. - А что он сделал с моим дедом? - Я скажу им, - раздался голос от двери, и в кухню, хромая, вошел сам Бентам. - Это мой позор, и признаться в этом должен я сам. Он проковылял мимо раковины, отодвинул от стола стул и сел напротив нас. - Во время войны твой дед высоко ценился за свое особое умение обращаться с пустóтами. У нас был секретный проект, у меня и еще нескольких технологов, мы думали, что сможем скопировать его способность и передать ее другим странным. Сделать им прививку против пустóт, так сказать, вакцинировать. Если бы все мы могли видеть и чувствовать их, они перестали бы быть угрозой, и война против них была бы выиграна. Твой дед принес множество благородных жертв, но ни одна не была так велика, как эта: он согласился принять участие в эксперименте. Лицо Эммы напряглось. Я видел по ней, что она никогда не слышала ни о чем подобном. - Мы взяли совсем чуть-чуть, - продолжал Бентам. - Всего часть его второй души. Мы думали, что ее можно будет сохранить, и она со временем восстановится, как если бы у человека брали кровь. - Вы взяли его душу? - переспросила Эмма дрожащим голосом. Бентам сдвинул большой и указательный пальцы вместе примерно на сантиметр: - Всего вот столько. Мы разделили ее и применили на нескольких подопытных. И хотя она дала ожидаемый эффект, он продлился недолго, а повторное вливание со временем стало лишать испытуемых их собственных способностей. Это был провал. - А что насчет Эйба? - спросила Эмма. В ее голосе слышалась особая злость, которую она приберегала для тех, кто обижал тех, кого она любила. - Что вы сделали с ним? - Он стал слабее, а его талант сильно разбавился, - ответил Бентам. - До процедуры он был очень похож на юного Джейкоба. Его способность контролировать пустóт была решающим фактором в нашей войне с тварями. После процедуры, однако, он обнаружил, что не может больше брать их под контроль, а его второе зрение затуманилось. Мне рассказали, что вскоре после этого он вообще покинул странный мир. Он беспокоился о том, что станет угрозой для своих собратьев странных, а не помощью. Чувствовал, что больше не способен защищать их. Я посмотрел на Эмму. Она смотрела в пол, и я не мог сказать по ее лицу, что она чувствует. - Не стоит сожалеть о неудавшемся эксперименте, - проговорил Бентам. - Так и творится научный прогресс. Но то, что случилось с твоим дедом - одно из главных сожалений в моей жизни. - Вот почему он ушел, - произнесла Эмма, подняв лицо. - Вот почему он уехал в Америку. Она повернулась ко мне. Она не выглядела злой, наоборот, ее лицо выражало облегчение. - Ему было стыдно. Он как-то написал это в письме, но я так и не поняла, почему. Потому что он чувствовал стыд, и свою нестранность. - Ее забрали у него, - добавил я. Теперь у меня был ответ и на другой вопрос: как пустóта смогла одолеть моего дедушку на его собственном заднем дворе. Он не был дряхлым, или даже особенно слабым. Но его защита от пустóт почти полностью исчезла, и причем уже давно. - Тебе не об этом следует сожалеть, - раздался голос Шэрона, который стоял в дверях, скрестив руки. - Один человек не выиграл бы ту войну. Настоящий позор это то, что твари сделали с твоей технологией. Ты создал предшественник амброзии. - Я старался вернуть свой долг, - ответил Бентам. - Разве я не помог тебе? И тебе? - он посмотрел на Шэрона, а потом на Матушку Пыль. Как и Шэрон она, похоже, тоже была амброзависимой. - Многие годы я хотел извиниться, - повернулся он ко мне. - Пытался загладить свою вину. Вот почему я искал его все это время. Я надеялся, что он приедет, чтобы повидаться со мной, и я смогу придумать способ вернуть его талант. Эмма горько рассмеялась: - После всего, что вы с ним сделали, вы думали, он еще вернется? - Я не считал это возможным, хотя и очень надеялся. К счастью, искупление приходит в разных формах. В этом случае, в обличие внука. - Я здесь не для того, чтобы искупать ваши грехи, - откликнулся я. - И, тем не менее, я твой слуга. Если я могу хоть что-нибудь сделать, тебе стоит только попросить. - Просто помогите нам вернуть наших друзей и вашу сестру. - С радостью, - ответил он, видимо, чувствуя облегчение от того, что я не попросил больше, или не вскочил и не наорал на него. Я все еще мог это сделать... моя голова кружилась, и я еще не до конца разобрался, как должен реагировать. - Итак, - начал он, - вот как мы будем действовать дальше... - Можно нам выйти на минуточку, - перебила его Эмма. - Только мне и Джейкобу? Мы вышли в коридор, чтобы поговорить с глазу на глаз, я выпустил пустóту из поля видимости, но совсем на немного. - Давай составим список всех ужасных вещей, за которые ответственен этот человек, - начала Эмма. - Ладно, - согласился я. - Первое: он создал пустóт. Хотя и сам того не желая. - Но он их создал. И он создал амброзию, и забрал силу Эйба, или большую ее часть. "Сам того не желая", чуть было не сказал я снова. Но речь шла не о намерениях Бентама. Я понимал, к чему она клонит: после всех этих откровений я уже не был так уверен, стоит ли доверять наши судьбы и судьбы наших друзей Бентаму, или его планам. У него возможно и благие намерения, но уж очень дурной послужной список. - Можем ли мы доверять ему? - спросила Эмма. - А у нас есть выбор? - Я спрашивала не об этом? Я раздумывал некоторое время: - Я думаю, можем, - ответил я. - Я только надеюсь, что он израсходовал все свое невезение.