Мой личный сорт психолога.

Сорокакилограммовые монстры, плюшевые эмо и летающие вансы

Сорокакилограммовые монстры, плюшевые эмо и летающие вансы

Придя домой, я поел, поплакал под песни "4ре апреля", посмотрел пару серий Skins, изложил события очередного тленного дня в своем электронном дневнике и, конечно, не забыл положить хуй на уроки. Думаю, этому городку не помешает дворник-эмо, который будет поливать мусор и метлу своими слезками. Я даже уже представил, как хожу с розовой метлой по улице и порчу настроение людям одним своим печальным видом и рожей, на которой отражается вся скорбь голодающих африканских детишек.
Ночь я провел размышляя о всякой чуши и о Джерарде. Я мог бы отнести этот ебанутый маяк в раздел "чушь", но моя совесть и относительно хорошее настроение не позволили мне этого сделать. Знаете, на данный момент он - это единственное яркое пятно в моей жизни. Такое ярко-красное сассное пятно. Он хоть и немного сдвинутый, но веселый и заставляет меня чувствовать себя... живым... Знаете, в том, чтобы быть эмо есть свои прелести: ты можешь нести сопливый бред, и никто тебя не упрекнет, ведь у тебя тонкая душевная организация, а это хорошее оправдание. Максимум, что делают с такими, как я, это пиздят массивными военными сапогами, но уверен, физическая боль все равно никогда не сравнится с душевной. Не стоит посвящать вас во все, что творилось этой ночью у меня в голове, но скажу одно, я два раза хотел покончить с собой, поплакал оттого, что мои плюшевые друзья не настоящие, а я не могу выйти замуж за кумиров, и решил перестать есть по причине того, что стал слишком полным для эмобоя. Конечно, я бы мог покончить с собой, а не тупо думать об этом, но мне было слишком лень вылазить из-под одеяла и искать лезвие. Пару раз я даже хотел подумать о своей идеальной жизни, но быстро отбросил эту глупую идею, так как я слишком ничтожен и не заслуживаю и грамма позитива даже в своих мыслях. Смысл моей жизни - разочаровывать всех, кто меня окружает. Возьмем хотя бы мою маму: бедная женщина хочет иметь нормального ребенка-подростка, который гуляет с друзьями, уделяет хоть немного времени урокам и семье, а не вечно растекающуюся по своей кровати черно-розовую лужицу. Я прекрасно это понимаю, но уже ничего не могу поделать. Возможно, я бы мог стать нормальным, но у меня почем-то нет желания ни на что, кроме, как страдать. Я не живу, я существую. Один день похож на другой. Иногда я настолько в них путаюсь, что не могу вспомнить, что вчера или сегодня я ел. Скажу честно, Фрэнк Айеро просто слюнтяй, который поганит жизнь себе и окружающим, теша себя перспективой умереть в скором времени и перестать мучить себя и тех, кого любит. Мне хочется плакать от бессилия и стыда за самого себя, ведь я такая тряпка и слабак, но слез, да и сил на истерику уже не осталось. Вы когда-нибудь плакали только потому, что ты - это ты? Я лично постоянно. Я уже погряз в этой яме ненависти к себе и саморазрушения, и, наверно, из нее есть только один выход - смерть. Я так и думал о всякой херне, пока не прозвенел будильник. 
Я встал, принял душ, оделся, подвел глаза, выпрямил волосы и пошел на кухню, где уже готовила мама.
- Милый, так сегодня после школы опять идти в мистеру Уэю.
- Мам, я бы уже давно покончил с собой, если бы хотел сделать это, так что не вижу смысла тратить деньги на походы к этому красному недоразумению.
- Я подумаю над твоим предложением, когда ты перестанешь жрать шампуни, коллекционировать лошадей с рогом и выглядеть, как жертва года, который уже никогда не вернуть, - она специально сделала акцент на последних словах.
- Не говори так! Мы вернем эпоху подводки, выпрямителя для волос и страдающего Джареда Лето!
- Ага-ага. А я буду трахать Джоли, пока Бред Питт будет стоять рядом и пускать слезки на плат Джонни Деппа. - думаю, не стоит говорить, где сейчас находилась моя челюсть, а она была там же, где находится и моя самооценка: на уровне плинтуса.
- Не понимаю, как тебя еще не лишили родительских прав. - пробурчал я.
- Не понимаю, как черная подводка еще не выела тебе глаза, - усмехнулась она.
- Злыдня! - я показал ей язык и гордой походной направился к выходу. Но, конечно, я не я, если у меня все пойдет, как запланировано, поэтому я зацепился о собственный кед, который крайне удачно валялся около лестницы, ебанулся, а моя рожа приземлилась прямо в миску с собачьей едой, которая стояла рядом. Но это только половина беды. Я понял, что это конец, когда увидел его... огромного... беспощадного... сорока килограммового лабрадора, который мчался на меня с высунутым языком, явно недовольный тем, что куски его гуляша сейчас находятся на моем лице. Через секунду мой живот уже был придавлен огромной лапой к полу и грозился лопнуть, обрызгав все помещение моими внутренностями и кровушкой, как брюшко муравья, раздавленного человеком.
- МАААМ! - закричал я нечеловеческим воплем, пока эта собака снимала с моего лица скальп вместе с кусками мяса.
Через минуту пыхтения моей матери я был вытащен из плена, а моя милая челочка стала мокрой и вонючей от слюны. Ближайшие пятнадцать минут я провел в ванне, пытаясь привести себя в порядок, а точнее, очистить себя и свои волосы от кусков мяса и собачьей слюны. Закончив с этим, я голодный отправится в школу, так как окончательно решил похудеть до 45 кг, чтобы земле стало хоть немного легче выносить мое бренное тело.
По мотивам моей жизни можно снять фильм: "Жизнь бесперспективного лузера Фрэнка Айеро в дикой природе". В моем случае, дикая природа - это общество. Учителя опять грозились отстричь мне челку, а тупые качки привязали меня за нее к крючку в раздевалке. Глупые, они не понимают, что за челкой я скрываю свои страдания. Никто меня не понимает, бедного, несчастного, одинокого и эмоционального лузера. Общество никогда не принимает тех, кто отличается от них, и я, как видите, не исключение, а скорее пример.
Уроки кончились, и вот я уже сижу в приемной, тратя, возможно, последние часы своей никчемной жизни на ожидание. Через пятнадцать минут я смог зайти в кабинет и застал Джерарда в очень приподнятом настроении. 
- Привет, розовая ошибка природы! - улыбнулся он.
- И тебе не сдохнуть в муках, - был мой ответ, после чего я плюхнулся на диван и положил на лицо подушку, в надежде, что умру от недостатка кислорода. 
- Да ладно тебе, не дуйся! Уверен, у нас сегодня все пройдет хорошо! - в это время я старательно терпел недостаток кислорода, все еще лелея надежду умереть в кабинете и спихнуть свою смерть на Джерарда.
- Фрэээнк! - я все еще прижимаю подушку к лицу.
- Фрэээнк! - я камень.
- Ну Фрээээнки! Фрэнкушка! Фрэпунцель! Фро! Фроша! Педовка ебанная! - воздуха уже конкретно так не хватало, и я собирал остатки воли в кулак, не желая сдаваться. Я ожидал очередного обращения, но был слишком наивен...
- АААА, - закричал я в подушку, когда что-то ощутимое село мне на живот, вышибая последние остатки воздуха, и надавило на "орудие самоубийства".
- Я помогу тебе! - ебать, сколько героизма в голосе, будто он котенка из-под колес машины только что спас - Ты, бедный так мучился: существовал, страдал, плакал, резал венки, я избавлю тебя от страданий, моя черепашка! - и он с визгом, более походившим на женский, надавил обеими руками на перьевое орудие убийства. Тут у меня началась такая паническая атака, что Белла Свон нервно курит в сторонке: я начал орать в подушку, брыкаться, вырываться из-под него. Я был готов покончить с собой, но никак не умереть от рук психолога-маньяка. Кончилось это тем, что я красный, взъерошенный и взмокший, тяжело дыша и смотря звериным взглядом, прижал Джерарда к дивану. Думаю, если бы вы увидели меня в таком состоянии ночью, ваша пижамка потребовала бы немедленной стирки. Все это время я сидел на талии психолога, держа его хрупкие запястья с выступающими венками над его же головой и пялясь в его огромные глазищи, обрамленные густыми ресницами и делавшие его лицо еще более кукольным в смеси с ярко-красными волосами, тонкими губами и выпирающими скулами. В общем, как вы поняли, в сравнении с круглым и неказистым мной, он был просто Дженнифер Лопес. Быстро осознав, в каком компрометирующем положении я нахожусь, и рассчитав, какова вероятность того, что мой младший Фрэнк Энтони Томас Айеро Младший решит проснуться, я резко спрыгнул с него и сел рядом на пол в позе лотоса. Не думайте, что я настолько пидарок, что у меня встает на все, что движется, но нелегка участь семнадцатилетних эмоциональных девственников на этой планете. 
Через пару минут тушка Джерарда приземлилась около меня.
- Скажи, тебе черная краска совсем мозги разъела?
- Вроде, нет...
- А вроде, да! - пробурчал он.
- Покажи мне того урода, который продал тебе диплом психолога.
- Никто мне дипломы не пробовал, суслик недоразвитый! - в его голосе была слышна детская обида. 
Он тихо поднялся с пола, подошел к столу и достал оттуда какие-то картинки.
- Значит так, розовый аппарат по производству тлена, я показываю тебе карточки, а ты говоришь, что на них видишь. - голос его был серьезен, на его лице не было и тени улыбки, видать, и правда обиделся.
Первая карточка:
- Тарелка пельмешек, - не задумываясь, ответил я.
Он хмыкнул и вытащил вторую карточку:
- О-о-о! Я вижу пони! Да, это пони с длинной красивой гривой и тиарой! - честно говоря, я даже не смотрел толком на глянцевую поверхность, а просто считал слоников. Спросите: "Почему?". Мне просто вдруг захотелось посчитать слоников. Я даже так отчетливо представил, как маленькие синие слоники перепрыгивают через какую-нибудь ограду, хлопая ушами. Мне точно надо к психологу... Чееерт... Я только сейчас понял, какой бред несет мой больной мозг. Все-таки, мне стоит покупать краску без аммиака. 
Джерард усмехнулся и достал третью карточку:
- Панда, повешенная на люстре. - на автомате ответил я и продолжил считать слоников.
- Хочешь секрет? - тихо спросил он.
- Давай! 
- Все эти бумажки абсолютно одинаковые. Это просто черные картонки, Фрэнк.
- Дааа?! - наверно, у меня сейчас было выражение лица, будто Джерард только что открыл восьмой континент.
- Да, моя розовая неприятность, - сказав это, он грустно улыбнулся, потрепал меня по волосам и, откинув карточки, сел рядом со мной.
- Фрэнки, что с тобой?! Пойми, я тебе не враг! Я всего лишь хочу помочь, - почти шепотом заговорил он, - почему ты так сопротивляешься этому? 
В этот момент дырка на джинсах, находившаяся прямо на коленке, показалась мне очень интересным объектом для изучения, и я стал увлеченно ковырять ее указательным пальцем.
- Фрэнк, так дело не пойдет. Нам надо предпринимать что-либо, дальше так продолжаться не может. У тебя начальная стадия депрессии, малыш, - Стоп, он только что назвал меня малышом?!
- Джерард, почему тебя так важно, что творится в голове у других?! Тебе что, своей мало? - спросил я без упрека, искренне интересуюсь. 
- Какой же ты еще ребенок! - усмехнулся он и, резко вскочив, подошел к столу, и достал оттуда белый листок и ручку.
- Иди сюда! - я сделал то, что он велел. - Садись! - он указал на свое калено. Перспектива сидеть на коленках у двадцатипятилетнего парня меня совсем не радовала. - Садись давай! Не бойся! Я не кусаюсь и на педофила вроде не похож. Ведь не похож?
- Нууу... Как тебе сказать...
- Садись уже, - и, схватив за запястье, Джерард усадил меня на колено. - Послушай, Фрэнк, давай ты сейчас будешь откровенным со мной и напишешь на бумаге все свои проблемы, а к завтрашнему дню я проанализирую это и решу, как тебе помочь. Только без глупостей, прошу!
- Ладно, - сказал я и, сделав страдальческую мину, взял ручку.
- Фрэнк, я вроде не ел единорогов и не топил при тебе котят, а лицо у тебя такое, будто получил моральную травму на всю оставшуюся жизнь. Будь проще. Мне хочется вскрыться полковником, когда я вижу твое милое личико искаженным тленном и отчаянием.
Пока он это говорил, я думал, что написать. Что меня беспокоит?! Жизнь! Никчемная, скучная и жалкая, лишенная смысла жизнь.
Пожалев себя и собравшись с мыслями, я составил список вещей, которые меня беспокоят:
-Отсутствие друзей
-Тленность бытия 
-Собственное уродство и тупость 
-Скучная и лишенная смысла жизнь
-Моя никчемность 
-Бесперспективность
-Я никому не нужен 
Хорошо подумав, я включил в список еще два пункта:
-Мои армия единорогов отказывается разговаривать
-Я никогда не увижу кумиров
Отдав ему список, я заявил:
- Не думаю, что ты сделаешь мое лицо красивей, заставишь людей любить меня или моих единорогов разговаривать.
- Не думаю, что ты когда-нибудь перестанешь быть такой бякой, но должен признать, ты крайне милая бяка! - сказав это, он обхватил меня своими теплыми руками за талию и обнял, как огромного плюшевого эмо (нах медведей, они злые), и начал душить своей мертвой хваткой. 
- Я быстрее умру от недостатка кислорода, чем ты сделаешь меня нормальным, - прохрипел я.
- Заткнись и наслаждайся моментом! Многие девушки в очереди стоят за обнимашками от самого меня! - сказал он с нотками гордости в голосе. Да, самооценки этому ущербу не занимать.
- Ох, я такой неблагодарный, что не стою этого! 
- Вот-вот! Поэтому, пиздуй, дитя мое! - сказав это, он отпустил мою талию и резко столкнул меня на пол. Приземлился я на коленки прямо около его ног.
- Я, конечно, понимаю, что ты меня боготворишь, но не настолько же, - заржал красноволосый. 
Недолго этот в край ахуевшей мишка Гамми радовался. Не имея привычки оставаться перед ним в долгу, я резко стянул с него один ванс и кинул его в открытое окно. Прежде, чем Джерард успел сообразить, что только что произошло, я подлетел к выходу и, прокричав: 
- До завтра, мистер Уэй, - по-быстрому съебалася.
Краем уха я услышал, как что-то полетело в уже закрытую дверь и надрывные визги:
- Сууука! Ванс-то за что?! Нет для тебя святого, безбожник!
Вернувшись домой, я, так и не поев, лег на кровать, вставил в уши наушники и уснул. Завтрашний день обещал быть еще более тленным, чем сегодняшний. А я еще на один день ближе к смерти и неизбежному забвению.