I Don't Want To Dirty You

❦

　　Иногда Минхао казалось, что ему не место рядом с Джуном; даже называть его по-простому "Джун" было временами неловко — тот был статен, изящен, элегантен. Не просто "Джун", только Вэн Джунхуэй. Пепельные, довольно длинные волосы были часто аккуратно уложены; на широких плечах дорогой пиджак; тонкая талия часто обхвачена не рукой Минхао, а ремнём, подчеркивая её стройность; длинные ноги в светлых брюках, без единого пятнышка. А в руках небольшая сумочка, которую многие называют женской, но для Джуна это неважно. Весь Джун из себя представлял лигу против норм общественности: Минхао не любил говорить "женственный", предпочитая более конкретные слова — нежный, аккуратный, изысканный. Вот этим и был Джун, но не хрупким, наоборот, словно имел внутри реальный стальной стержень. Незнакомым людям и всем, кто с ним работал, не приходилось сомневаться в том, что Джунхуэй — мужчина. 

　　И рядом с ним Минхао ощущал себя недостойным. Рваные, немного пыльные старые джинсы, чёрная с принтом лягушонка футболка, что в несколько раз больше Джуна и Минхао вместе взятых. Никаких аккуратных небольших сумок — только большой рюкзак, который иногда перевешивал парня из-за большого количества художественных принадлежностей. Голубо-фиолетовые волосы, наспех покрашенные в ванной общаги, постоянно в беспорядке, если нет, то в неряшливом хвостике. Сидя на полу вокруг кистей и масленных красок, что, помимо его футболки, заляпали и ковёр, он смотрел на телефоне прямой эфир, в котором его парень шёл по подиуму в вещах, что стояли дороже, чем годовая зарплата Минхао.

　　Но спорить он даже не смел — чёрные свободные брюки, зауженные в талии, и белая блуза со свободными рукавами, развивающимися при ходьбе, и открытыми ключицами и частью груди, смотрелись на Джуне настолько правильно и идеально, что Минхао соврёт, если скажет, что ему не шло. Он даже не осознал, что смотрел всё шоу почти не моргая и не дыша — до такой степени был восхищён.

　　Но восхищение смешалось с горьким разочарованием, не в Джуне, а в самом себе; кажется, он снова готов был рефлексировать. Минхао, наверное, ещё долго не сможет поверить в то, что этот человек — его. Что сам Минхао достоин его.

　　Несколько часов спустя, наполненных звенящей тишиной и назойливыми мыслями, и картина, что Хао рисовал несколько дней, окончена — на ней был Джун, облачённый в изящную белую рубашку; её особенностью были цепи, благодаря которым можно было спустить с плеч ткань так, чтобы она не свалилась полностью. И самое любимое, ради чего Минхао и рисовал изначально — юбка. Длинная, ниже колена, но настолько подходящая для картины и Джуна в целом, что он готов был откладывать деньги и подарить такую ему на день рождение.