На сцене

Всё ещё розы

Её тошнило.

Кто бы мог подумать, что взятой из домашней аптечки пары таблеток от укачивания будет мало. Нужно было брать больше. Хотя куда больше, на упаковке специально для таких случаев крупным шрифтом было напечатано, что больше двух единиц в виде белых кругляшков с диаметральной выемкой в день принимать было нельзя. Иначе сыпь, желтуха, прыщи, отёк, воспаление слуха, рвота, слабость, васкулит, тремор, лихорадка и в очень редких случаях кома. А выглядит как обычный мел. Эх, и когда медицина успела так сильно развиться...

Элеонора тоскливо глядела на проносящийся мимо тройного толстого окна фермерский пейзаж и слушала мерные бум-бум бум-бум колёс поезда где-то под собой. Её путешествие в Бруклин длилось вот уже четыре часа, и слабое покачивание сидения вместе со всем вагоном, мчащимся по рельсам меж полей и пастбищ, сильно её утомило. Она пробовала дремать, сложив руки предплечьями на маленьком столике и устроив в самодельном "гнёздышке" голову, но тонкие острые локти от всё той же тряски сильно бились о плоскость стола, и Элинор не гадая точно могла сказать, что у неё под одеждой на локтях уже начали образовываться синяки. Поэтому поспать ей не посчастливилось. Зато её немного бодрили изредка показывающиеся в окне стада коров. Всё же эти животные были довольно милыми, как ей казалось в детстве, и Эли всегда была рада проследить глазами очередного потешного бычка, задорно скачущего вокруг своей спокойной монохромной матери. Хоть и видела она зачастую только цветные пятна с ножками.

Снизу послышалось беспокойное мычание. Женщина тяжело вздохнула и мягко опустила бледную ладонь с чуть выступающими сухожилиями на тёмные волосы своего компаньона, голова которого покоилась на её коленях, скрытых толстой чёрной юбкой платья. Мычание раздалось снова, и четыре бледных пальца слегка огладили пушистую шевелюру, в то время как пятый нежно проходился раз за разом по осунувшемуся виску. Бенджамин заворочался, теперь уже целиком, и перевернулся на правый бок, уткнувшись своей спутнице носом в стягивающий её туловище корсет. Элеонора опустила на спящего взгляд и печально улыбнулась, ещё пару раз пройдясь ладонью по голове своего создания.

Бенджамин спал. Вероятно, снилось ему опять что-то не очень хорошее, потому что за все те полтора часа, что он провёл в царстве Морфея, он то и дело вздрагивал и ворочался, иногда даже бубня что-то нечленораздельное. Элинор его за такое пленение её колен не винила. Предыдущая ночь у обоих выдалась, мягко говоря, загруженная, и она сама толком не выспалась, а если ей и удавалось впасть в то состояние, при котором реальное начинает контактировать с нереальным, её тут же вырывало оттуда дурное предчувствие, окатывающее её ледяным потом и сковывающее грудную клетку так, что дышать становилось трудно. А уж про Бенди и говорить нечего: четыре раза за прошедшую ночь он приходил к ней в комнату "просто проверить, всё ли хорошо", потому что у него самого было не всё и не хорошо. На пятый раз Элеонора напрямую спросила у него, страшно ли ему, и тот всё-таки сознался в своём постыдном чувстве, после чего оба единогласно решили ночевать в гостиной на двух диванах, разделяемых столом из елового массива, дабы, если что, видеть друг друга. Кота, видимо, хозяева заразили своими дурными мыслями, ибо спать в своей лежанке он отказался и поочерёдно сопел то на груди Бенджамина, то в ногах Элинор.