СИНТЕТИКА|18+

Глава 12. Луна.

— Ты не посмеешь!

— Ещё как посмею. Дженна счастлива со мной, а я люблю её и готов отдать ей все, что у меня есть.

Телефон в руке герра Циглера был таким же горячим, как и плещущийся внутри него гнев. Казалось, ещё чуть-чуть — и из динамика прямо в наглое лицо Ларса Ульмана брызнет горячая слюна вперемешку с желчью.

— Да что ты можешь предложить ей, щенок? Не ты ли несколько месяцев назад едва не облизывал мои ботинки, когда я предложил тебе сладкую должность в ответ на внимание к моей дочери?! И ты ещё смеешь заявлять о какой-то любви?

Ларс скрипнул зубами, но отступать было нельзя. Пока Дженна находилась в счастливом неведении, озадачившись только вопросом собственной стерилизации, он мог бы быстро все уладить, поставив отца семейства перед свершившимся фактом.

— Давайте не будем притворяться, я такой же карьерист, как и Вы. Но все изменилось.

— Да я тебя в порошок сотру! Я тебя уничтожу, слышишь? Поганая свинья, ты у меня вылетишь с работы, как пробка из бутылки с сидром! А Дженне я расскажу о том, как ты в обмен на карьеру согласился стать её подстилкой! Мне за это ничего не будет, я ведь отец, я всего лишь хотел для неё счастья!

— Не очень-то Вы и хотели, Ханс, иначе зачем было стерилизовать собственную дочь? Я видел документы, пусть я для Вас и щенок, но охотничий нюх у меня отличный. Это вы из любви так поступили? И меня к ней заслали тоже из безграничной отцовской заботы? Ну тогда я пас, я в такие игры не играю. И уволить меня Вы не сможете, потому что все узнают о том, что случилось с Дженной.

— Тебе конец, поганый ты мерзавец. Слышишь?

— В конце концов, герр Циглер, мы оба мерзавцы. И в этом мы с Вами похожи.

***

Может быть, глядя со стороны на отношения Дженны и ее матери, казалось непонятным, что чувствовала Ульрике Циглер, когда поняла, что в её чреве зародилась новая жизнь. Гладила ли она свой растущий живот, предвкушая, как из него выйдет хорошенький младенец? Выбирала ли для будущего малыша красивые яркие наряды, проводила ли рукой по деревянной поверхности колыбели, со смирением ожидая бессонных ночей? Обещала ли себе любить этого ребёнка, не оглядываясь на то, кто он — мальчик или девочка? Любой, кто заглянул бы в голову фрау Циглер, остался бы один на один с огромным потрясением и разочарованием от осознания того, что таила в себе эта женщина.