тридцатого февраля [ЗАВЕРШЕН]

5.

Руки трясутся так сильно, что у него не получается поджечь сигарету. Дверь магазина раздражающе скрипит, оповещая о посетителях, которые не могут перестать разговаривать так раздражающе громко. Почему они просто не могут молча выбирать свою херову лапшу? Колесико зажигалки становится горячим, кожа на большом пальце краснеет, а бесполезные искры никак не собираются в тусклый огонь.

- Ли, будь добр, посмотри на складе ту острую лапшу в черной пачке, - голос владельца магазина звучит как всегда мягко и вежливо.

Палец соскальзывает с колесика зажигалки. Тэхён не любит острую лапшу. Непрошенные мысли о Тэхёне как данность. Видеть его во всем – обыденность. Он в темноте переулка, в тусклом свете фонаря, в беззаботных разговорах, даже в этой херовой зажигалке, которая отказывается работать. Сколько раз он помогал Тэхёну подкурить? Не пересчитать.

Сигарета срывается с его дрожащих губ и падает в грязную лужу под ногами. Мгновение, чтобы перевести на нее усталый взгляд, и почувствовать, как внутри срывается этот хлипкий трос самоконтроля. Белая зажигался летит в стену напротив, с грохотом бьется о мусорный бак, а Чонгук со сдавленным всхлипом сползает по стене, руками зарываясь в волосы.

Скулеж вырывается из его глотки, воет так глухо, как раненное животное, выброшенное на помойку, сквозь плотно сжатые зубы. Держаться столько времени, чтобы разрыдаться на работе из-за неработающей зажигалки. В этом была вся жизнь с её тупой иронией.

Я не могу, не могу, не могу, не могу... Мысли как комок оголенных нервов, в котором всё смешалось в одну не просветную усталость. В нём всё смешалось: проблемы по учебе, предстоящие экзамены, определяющие всю его жизнь, какое-то абсолютно неизвестное, непонятное будущее – оно вообще у него есть? Всю жизнь твердили, что нет, - работа, отнимающая все физические силы, тупой отчим, треплющий нервы и... Тэхён. Просто взрыв динамитного склада в голове. Я так устал. Чонгук делает глубокий вдох и быстро вытирает мокрые щеки. Нужно просто успокоиться. Просто успокоиться. Так, сука, просто.

Запрокидывает голову, упираясь расфокусированным взглядом в темное грязно-серое небо. В этом городе даже небо безнадежного цвета. Сидит, бездумно уткнувшись взглядом в небо, пока не замечает мелкие белые снежинки. Они опускаются на его лицо, превращаясь в едва ощутимые капельки воды. Чонгук несколько раз растерянно моргает и протягивает руку перед собой, а снежинки тают, едва успевая коснуться его ладони.