Малявка

Глава 1. Проект «Дева Мария»

  Миранда в ярости. Она фырчит от бессильной злобы, словно раздраженная корова, готовая броситься на любого неосторожного человека, неудачно появившегося рядом. Время идёт, утекает сквозь пальцы, словно песок. Как бы яростно она не старалась поймать его, все напрасно, и огромная пустыня потраченного впустую времени уже разверзлась у нее в ногах. Миранда одним широким движением сметает на пол все, что стояло на столе. Рычит, вцепившись пальцами в собственные волосы. Сейчас она выглядит, как полнейшая сумасшедшая - растрёпанная, бледная, с безумными, широко распахнутыми, горящими непонятным огнем глазами. Постоянные неудачи подкашивают её. Миранда достаточно терпелива, чтобы десятки лет бросить на достижение своей цели, но этого терпения недостаточно и ему на смену приходит слепая злоба. На весь мир, на себя, на Еву. На чёртов мегамицелий за то, что он появился в ее жизни, замаячил на горизонте призрачной надеждой вернуть все в прежнее русло. И сейчас гриб будто бы насмехался над ней, наблюдая, как эта надежда ускользает сквозь тонкие белые пальцы, словно вёрткая форель.
— Ева... Моя любимая девочка... — слеза, скатывающаяся из уголка глаза, черная. Сила отходит, уступая предыстеричной слабости. Миранда тяжело опирается руками на стол, низко опускает голову, дыша рывками, словно взмыленная лошадь. Она устала. Все происходящее будто бы было издёвкой, насмешкой над ней, над тем кошмаром, который переживала. Кто бы знал, как больно каждый раз режет ухо это чертово обращение – Матерь. Раньше она думала, что так ей будет легче, что это прозвище позволит ей навсегда запомнить, что есть её цель и зачем она это делает. Но сейчас, когда прошло уже столько лет, а дело так и не сдвинулось с мертвой точки, «Матерь» стало лишним напоминанием о ее неудачах и о том, как она далека от воскрешения любимой Евы.
     Миранда сползает на пол. Опирается на стену спиной и тяжело дышит. Крылья приходится спрятать. Слишком уж тесно в ее маленькой лаборатории. На глаза попадается ехидно белеющий из стопки глубоко пожелтевших листков бумажный край и Миранда приподнимает брови в непонятной смеси негативного удивления и усталого интереса. Край оказался уголком страницы бумажной газеты. Ей было уже несколько месяцев и белая бумага начала приобретать пыльно-серый оттенок.
   Миранда неодобрительно поджимает губы. Герцог – ох, этот Герцог! – опять притащил в Деревню вещицы из внешнего мира и роздал наивным жителям, которые, несмотря на всё её запреты, все равно их брали. Как бы ни пыталась она скрыть от чужих глаз свою деревню, свой маленький личный проект, цивилизация все равно просачивалась внутрь, как паразит мегамицелий просочился в земную твердь и опутал своими корнями мелкое поселение в румынских Карпатах. Но, раз уж эта газета здесь, почему бы не воспользоваться ею?
    Миранда встряхивает её, раскрывает на произвольной странице, вяло пробегаясь глазами по строчкам. Ей кажется, что за те 50 лет её добровольного отшельничества за стенами гор ничего не изменилось. Всё так же убивают и грабят, воруют и клевечут. Люди никогда не меняются, что бы ни произошло в мире.
   «В этом году в Калифорнии произошло настоящее чудо рождения. Был поставлен рекорд по числу детей, рождённых за одну беременность...»
     Миранда фыркает, откладывая газету в сторону. Да. Крадут, убивают и плодятся.
    Озарение наступает неожиданно, ударяет в затылок, словно молния. А ведь вот оно, решение. Почему раньше оно не приходило в ее голову? Луч надежды снова начинает мелькать на горизонте. Если у Миранды не находится идеального тела для Евы среди ныне живущих, почему бы не создать его естественным путём? Ну, или почти естественным...