Ривай работает почти всегда, а сегодня придет ненормально поздно, мечтая только о горячем душе и собственной кровати. Желательно, с теплым телом под боком. Но дом встретит непривычной пустотой, потому что Йегера там не будет. И все, что он найдет, это записка с наспех нацарапанным адресом в противоположной части города. А на часах без малого полночь. Дверь хлопнет за спиной.
Представить Ривай успеет многое, чертовски волнуясь за свое дурное зеленоглазое чудовище. Ведь тот вполне способен влипнуть в историю, просто меняя батарейки в пульте. Но когда Ривай, уставший и встревоженный, окажется у открытого, уже пустынного катка, то увидит нахохлившуюся фигуру в шапке с огромным помпоном на скамейке неподалеку. И сердце, пропустив удар, забьется спокойно и неторопливо.
Эрен всего лишь хочет устроить сюрприз. И не представляет, что Аккерман в собственный день рождения и Рождество задержится почти до полуночи. Он поймет это, прождав достаточно, но продолжит замерзшими ногами чертить запутанные карты к сокровищам на только что выпавшем снегу.
И тогда Ривай просто молча сядет рядом и не будет возражать совершенно, когда Эрен придвинется ближе и положит голову ему на плечо, хлюпая порозовевшим носом. И даже дурацкий меховой помпон, лезущий длинными ворсинками в рот, не помешает Риваю улыбаться, глядя на тихо кружащиеся в свете фонарей пушистые хлопья.
— С днем рождения, — скажет Эрен.
— Счастливого Рождества, — едва слышно отзовется Ривай.
Они все-таки выберутся на лед. И будут кататься, с легким шорохом взрезая зеркальную гладь. И пить горячий глинтвейн, что Йегер прихватит из дома, они тоже будут. И целоваться, чувствуя, как мороз и счастье пощипывают губы.
