ВЛАД.
Я так сильно желал обмануть время до нового свидания с сестрой, что кто-то сверху сжалился надо мной, посылая мне Катю. Моя несостоявшаяся девушка, но по-прежнему числившаяся в этом списке из одного имени – Екатерина, пригласила меня на очередную презентацию своего модного журнала, так удачно намеченную на первое января. С откровенным желанием немедленно отказаться, я согласился.
Предупредив домашних, что вероятнее всего буду поздно и переодевшись в один из многочисленных смокингов по таким случаям, в очередной раз проигнорировал целую коллекцию разнообразных галстуков, только вчера пополненную ещё тремя, любовно подаренными моей семьёй. Не терплю галстуков, кроме безвыходных случаев деловых встреч, но об этой моей особенности знает только Мира.
При воспоминании о сестре, на лице невольно заиграла улыбка, а непроизнесённое вслух её имя растекалось по венам вместе с кровью, каждый раз лишающейся доли необходимого кислорода, приходится дышать чаще и глубже, чтобы вернуть мысли в отвлечённое состояние. В конце концов, именно для этого я собираюсь на никому не нужный приём.
Банкетный зал гостиницы «Вероника», неоднократно посещаемый мной ранее, сейчас представлял собой огромное пространство забитое искусственным шиком. По периметру перламутровых стен были расставлены столы с приготовленными закусками, извещавшими о намечающемся фуршете. Гости потихоньку собирались и уже успели образовать несколько кружков по схожим интересам, некоторые откровенно-скучающие, в коих рядах пребывал и я, другие только делающие вид.
- Тебе, ведь совсем неинтересно здесь? – с каким-то разочарованием в голосе вполголоса спросила Катя, медленно опустошая бокал шампанского в своей руке.
- Сегодня ты особенно проницательна, - не остался я в долгу, отвечая на очевидный вопрос.
- Зачем же тогда согласился на моё предложение? – продолжала она. По лицу пробежала тень при напоминании мне о причине моего присутствия в этом месте, и я ответил почти правдой:
- От скуки.
- Ну, тогда, не буду мешать тебе скучать, - съёрничала Екатерина, оставляя меня одного и направляясь в очередную кучку помешанных на «современном искусстве».
Долго «скучать» не пришлось, за спиной послышался знакомый голос и я обернулся, чтобы увидеть вице-президента своей компании, мило беседующего с очаровательной длинноногой блондинкой, обладательницей внушительного бюста, и определённо на пару лет старше Максима. Не хотелось вклиниваться в эту пару, но мой заместитель уже заметил меня, после чего что-то прошептав своей даме, они дружной компанией направились в мою сторону.
- Владислав Сергеевич, не ожидал вас здесь встретить, - дружелюбно поприветствовал меня этот, обычно скромный парень.
- Я тебя, кстати тоже. – Я окинул рядом стоящую девушку вопросительным взглядом и Максим с запозданием сообразил, что должен нас представить друг другу.
- О, чуть не забыл, - промямлил он, - Инга - моя сестра. Калнышев Владислав Сергеевич – генеральный директор «Сириуса» и мой непосредственный начальник. – Инга протянула мне руку для поцелуя, но когда я учтиво притронулся к её изящным пальцам, услышал её голос:
- Инесса. Я – галерист. И мне безумно приятно познакомиться с Вами. – У Инессы был довольно приятный тембр голоса, а манера говорить восхищала – она была сама кокетливость.
- Мне тоже очень приятно познакомиться с Вами. – Мне действительно было приятно познакомиться с сестрой Максима, по крайней мере, встретить своего заместителя на этом празднике было невероятным облегчением. Всё-таки Катя присутствовала здесь по большей части по профессиональным причинам, а мне нужна была не напрягающая меня компания собеседников, а на эту роль Максим подходил безупречно.
- Максим не рассказывал мне, что у него есть такая замечательная сестра, - сделал избитый, но от этого не менее приятный комплимент девушке.
- Он у нас тихоня, – снисходительно вступилась она за брата, в лучших традициях родственных отношений, взяв Макса под руку.
- Да, но он – гений, - на меня напал порыв разбрасываться любезностями, по лицу Макса я заметил, что он удивлён не на шутку.
Гостей попросили пройти ближе к импровизированной сцене, известив о начале презентации, и мы в числе оных проследовали по этому направлению, оставаясь совершенно безучастными к происходящему.
- Мы с братом не похожи, - рассказывала Инесса, чуть наклоняясь в мою сторону. – Даже профессии у нас кардинально отличаются друг от друга. Скажу по секрету, брат терпеть не может живопись, - Инга улыбнулась краешком губ, теперь я заметил, что она была значительно старше меня, но этот факт нисколько не умалял её привлекательности, тем временем она продолжала, - У него знаете ли математический склад ума.
- Наша сфера деятельности обязывает нас к этому, - вступился я за Макса, кривовато усмехаясь ещё не до конца оформившейся мысли в моей голове.
- Не сомневаюсь, - согласилась Инесса, снова подарив мне свою лукавую улыбку.
Весь остаток вечера я провёл в обществе своего вице-президента и его старшей сестры, где-то в середине его, рука очаровательной Инны Леонидовны перекочевала под мой локоток, а Максим скромно покинул нас, присоединяясь к более приятному для него окружению. Катя занималась своей работой и обхаживала очередное популярное в элите модное издательство и мне удавалось приятно коротать время с, как оказалось, известным в широких кругах галеристом.
Это было бестактно с моей стороны, но я пропустил церемонию награждения лауреатов «Самый-самый» по мнению женского журнала, не зацикливаясь на таких маловажных вещах и надо отдать должное Катерине, не докучавшей мне пересказами своих успехов на обратном пути. Не задумываясь, остался у подруги, разделившей со мной бутылку отменного коньяка, сделавшей расслабляющий массаж, подготовившей горячую ванну и на протяжении всего этого промежутка времени ни разу не упрекнувшей меня в чём бы то ни было. Смутно осознавая происходящее с собой, проделал несложный моцион перед паданием на широкую кровать, устало опуская отяжелевшие веки и ощущая ненавязчивые руки, боязливо перекинутые через своё туловище, вздохнул с полуулыбкой на пьяных губах – лицо моего ангела не покинуло меня даже в чужой постели, несмотря на охмелевший разум, несмотря ни на что...
Утро было беспощадным, наказывая за необдуманное смешивание спиртного, я был не против, раскалывающаяся голова не способна на порочные размышления, от которых я успешно сбегал с наступления нового года. Не мешая Кате досматривать свои сновидения, я отправился в ванную, чтобы наперекор всем показаниям привести свои мысли в порядок с помощью освежающего душа. Обжигающе холодные струйки стекали по голому торсу, заставляя вздрагивать моё тело, но голова с каждой утекающей капелькой становилась ясней, возвращая меня в мою реальность, состоящую из одного человека – Мира... От собственного бессилия неожиданно даже для себя резким ударом в мокрую плитку рассекаю кожу на костяшках пальцев, но физическая боль не заглушает боли душевной, такая ничтожная, что под натиском моих непрекращающихся мучений суживается до микроскопических размеров. Я боюсь себя... Я начинаю бояться себя... Не выдержу... Не могу...
МИРА.
Четырнадцатое января – ничем не примечательный день, разве что все новогодние праздники уже позади, каникулы закончились – теперь предстоит развёрнутая банальность будней. Хотя всё-таки есть у четырнадцатого января своя особенность, сегодня меня выписали из клиники и отпустили домой. Легкость, так томно распространяющаяся по телу за пределами стен больницы, была признаком моей номинальной свободы, всё-таки неосознанный страх вернуться сюда пропал не совсем. Ко всему прочему меня расстроило, что Влад не приехал за мной один, хуже, он вообще не приехал за мной... Домой меня забирали отец с матерью на такси, отчего внутри разрасталось неприятное чувство, примешивающееся к страху перед больничными стенами. Я так привыкла, что брат всегда рядом, всегда со мной...
Лиза с Татьяной Львовной встречали меня дома и там же ждало и разочарование – брата не было, а я не могла объяснить себе тоску, пускающую свои могучие корни в мою душу. Ссылаясь на усталость, безоговорочно принятую моими родными и тётей Таней я закрылась в своей комнате. Рука не заносилась над мольбертом – мне впервые не хотелось рисовать, неизвестно сколько времени простояв на одном месте в каком-то непонятном оцепенении, я направилась в ванную, чтобы принять душ перед тем как провалиться в сон, спасаясь от собственных мыслей.
Вода, всегда так желанно приносящая мне облегчение, не справлялась со своей задачей, мне было физически плохо, но я отчаянно не понимала причины своего выдуманного недомогания.
Я провела в кардиологическом центре почти две недели, и каждый день Влад приезжал ко мне, чтобы навестить меня. Мы много говорили не о чём, много молчали, и молчали о многом, и это не было в тягость, просто так надо, так правильней, так приятней. Мне было легче смеяться вместе с ним, легче плакать, легче с ним...
Казалось он ждал, моего возвращения больше меня самой и вдруг... Не приехал, не позвонил, не встретил, не ждал... Снова начала наваливаться эта слабость, расслабляющая мои конечности и оставляющая в напряжении только мои мысли, не переставая сменяющие одна другую.
Я легла в постель, укутываясь в тёплое одеяло до самого подбородка, не желая никого видеть, кроме...
***
Вечер наступил так быстро, только потому что я провела весь день в кровати, уверена родители не обеспокоились, списав всё на переутомление и мою природную слабость, меня это успокаивало. Мама предложила принести ужин в мою комнату, но я отказалась, заверив её, что всё в порядке – так и было.
- Отварная курица с гарниром, как ты любишь,- радостно оповестил меня отец, в то время как мой навязчивый взгляд приковывался к пустующему стулу брата. Не пришёл...
- Да, прекрасно, - согласилась я, занимая своё место.
- Хорошо себя чувствуешь? – Лизка поинтересовалась моим самочувствием, пока мои глаза бегали по углам гостиной.
- Да, нормально, - не теряла нить разговора, отправляя в рот безвкусный кусочек птицы.
- Мама, а кто готовил? – Лиза удовлетворилась моим ответом и заговорила с матерью.
- Мы с Таней разделили обязанности, и ... - я их не слушала, мама продолжала говорить.
- ... - Лиза что-то ответила, я только видела, как шевелятся её губы.
- ... - папа рассмеялся, было видно, как заноситься его челюсть.
- А где... Влад? – я не могла задать этот вопрос, но ни мать с отцом, ни Лиза в этот момент ничего не произносили, почему-то я смутилась оттого, что спрашивала о брате. Но постаралась сосредоточиться на выслушивании ответа.
- Он уехал рано утром, мы не застали его уход, но в полдень он звонил и предупредил, чтобы мы его не ждали, сказал, что будет поздно. – Отец снова принялся за ужин, странно почему они не сказали мне сразу или мне просто нужно было спросить раньше?
Я совсем не ела, бессмысленно потроша курицу вилкой на мелкие волокна и размазывая рис по тарелке. С того момента как я упала на лестнице, брат не оставлял меня так надолго..., даже в больнице, даже во сне...
- Спасибо, мам, всё было очень вкусно, - выдавила я по слогам, сдерживая надуманные слёзы и вставая из-за стола. По привычке взяла свою грязную тарелку, отправляясь на кухню.
- Дорогая, всё хорошо? – встревожилась мама, оборачиваясь ко мне.
- Да, это всё лекарства, я просто ещё немного слаба, - постаралась улыбнуться, чтобы не растревожить мать. – Я наверное пораньше лягу. - Видеть в их глазах беспокойство, было неприятно – смутное чувство вины закрадывалось ко мне, когда я покидала гостиную.
Комната была такой тихой и пустой, потолок слишком высокий, стены невзрачно чёрно-белыми, кровать громоздкой и угнетающей, только окно непреодолимо манило меня к себе. Отодвинув штору, я приблизила своё лицо к стеклу - запотевшее и непрозрачное, оно скрывало от меня гладкий зимний пейзаж, желание нарисовать его не возникало, но мне захотелось оказаться сейчас по ту сторону этой маленькой, но всё-таки неотделимой преграды. Со свистом из моего далёкого детства я протёрла недружелюбное стекло, чтобы было свободнее любоваться зимой в её полной красе, на самом деле отгоняя от себя навязчивые, но не умеющие достучаться до меня мысли.
Уверена, что очень долго я пробыла возле окна, но время тянулось ужасно медленно, мне пришлось вернуться в кровать, иначе я рисковала снова окунуться в усталость. Я и не думала ложиться спать, этого нельзя было делать, потому что я должна была дождаться брата – я не виделась с ним со вчерашнего дня.
Я не смогла удержать веки открытыми достаточно долго и задремала, поэтому когда мне удалось побороть своё сонное состояние и резко открыть глаза, дома всё стихло, а так и оставшаяся отдёрнутой штора не скрывала темнеющего стекла, значит, было уже довольно позднее время. Я не спеша поднялась с тёплой постели и бодрствующий холод обнял мои открытые плечи. Мягкий ворс ковра приглушал мои шаги, я вышла в коридор и прошла в кухню, знала, нет, чувствовала, что Он там.
- Привет, - спросонья мой голос показался мне хриплым и искусственным, но Влад, сидевший за столом, скрывая лицо в ладонях, услышал меня, а это было самым главным. Я не поверила тому, что видели мои глаза – его всегда прекрасное, строгое лицо, с львиной долей усмешки взирающее на окружающих, сейчас было чужим, будто и не Влад вовсе смотрел на меня потухшим взглядом, а в его карих глазах, так невероятно похожих на мои именно сейчас, плескалась ничем не прикрытая боль. Более не имея сил сдерживать подступающие к горлу слёзы, я ринулась к нему, безответно обнимая его за плечи.
Прошла, наверное, минута, нет-нет, я ошибаюсь, прошёл очень долгий час, а может,... прошла целая вечность, прежде чем я почувствовала на спине его тёплые ладони и ощутила шумный вдох на своей шее. Мы снова молчали, так долго, как это было нужно ему, как нужно было нам обоим...
- Спасибо, - прошептал он мне в волосы, не обнимая крепче, но и не отпуская меня.
- За что?
- За то, что вернулась, за то, что рядом, за то, что ты есть, - без запинки, не задумываясь, продолжил он.
- Где ты был? – единственный вопрос, который мучил меня весь день
- ... - молчание. И я молчала, не знала, что гложет его, но хотела, чтобы он поделил свою боль на нас двоих.
– Я был на кладбище. -.... И снова я ничего не ответила...
- В этот день умер самый дорогой мне человек...
Я замерла, не дышала и не говорила, - не могла. Поэтому сама не осознала, как с моих губ сорвалось:
- Твоя мама?
Влад неожиданно ослабил хватку своих рук, а потом и вовсе высвободился из моих объятий. Даже не взглянув на меня, отошёл к столу и теперь я не видела его лица, не чувствовала его эмоций, только отчужденность, он не хотел об этом говорить... со мной?
Я не осмелилась вновь подойти к нему, но и не смогла вынудить себя сдвинуться с места, к которому была пригвождена невидимыми цепями.
- Моя мать была наркоманкой... - прозвучал его голос, вмиг он показался мне пугающе громким, раздавался эхом, оглушал, а я по-прежнему молчала, но Владу не нужно было моих ответов, дальше его голос неожиданно стих и теперь я слушала размеренный баритон брата с неуловимой хрипотцой, такой, каким я привыкла его чувствовать.
- Четырнадцатого января, девять лет назад, умерла моя бабушка Варвара – единственный близкий мне человек... - я слушала брата и слышала его глубокие вздохи, ему сложно было говорить, но теперь я понимала, что он хочет высказаться, хочет рассказать мне о своей жизни – другой жизни. Ведь он говорил о своём прошлом впервые, и я почему-то знала, что раньше никому не была доверена эта история – его история, и никому не будет доверена впредь...
- Отец с матерью учились на одном факультете в институте, там они и познакомились, – неторопливо начал он. – Отец был робким провинциальным парнем, как рассказывала бабушка, а мама..., мама жила полной жизнью. Наверное, отцу в ней это и понравилось. Бабушка говорила, что он был очень культурным и воспитанным и ухаживал за мамой, всё время боясь, что она его бросит. – Влад крепко сжал столешницу, после этих слов. А я видела как напряглись его пальцы, вены на руках вздулись, и мне было больно, но он только начал свой рассказ, а я не смела его прерывать, сделав лишь недолгую паузу чтобы собраться с мыслями, он продолжал:
- Она так и сделала – она бросила его, когда отец сделал ей предложение. Отец после этого перевёлся в другой институт и вернулся в свой родной город. – Влад замолчал, надолго, я не знаю, сколько длилась эта тишина, вынуждавшая меня смотреть в спину брата и глотать скапливающуюся в солнечном сплетении непереносимую боль.
- Я помню её, - он говорил очень тихо, совсем хрипло, но я всё слышала, словно высекал каждое слово в моём сердце, изрубцовывая его такими же шрамами, какими была покрыта и его душа. – Она, вероятно, была красивой когда-то, но я помню её совсем другой – испорченной женщиной с синяками под глазами на впалых щеках. У неё был мёртвый взгляд и она не была матерью, она не была моей матерью... - его голос дрожал, а мои руки начинали трястись:
- Влад! - это вырвалось против моей воли.
- Не надо Мира,... пожалуйста, - меня остановил обречённый упавший голос, низко склонив голову, Влад словно хотел отгородиться от меня, и не находил в себе сил.
- Она была беременна, когда отец уехал из города и уже тогда, она принимала наркотики,... никто не знал. Мать запретила родителям, извещать папу, а когда родился я, отец уже был женат на тёте Нине, в то же время бабушка узнала о маминой зависимости, и уже никто не хотел, впутывать в такую жизнь моего отца. Мать отказалась от меня в роддоме, поэтому меня забирали бабушка с дедушкой. Они меня и воспитывали, заменяя отца с матерью. – Он вновь остановился, будто не мог вспомнить последующие события, но я уже знала, что всё его детство отпечатано алыми буквами, и почти не дышала, с замиранием улавливая каждый звук, исходящий от брата.
- Я не помнил её.... Она вернулась в мою..., в нашу жизнь, когда мне было три.... И даже не взглянула на меня, я ей был не нужен, Мира, совсем не нужен. – Влад резко развернулся ко мне, и смотрел на меня горящими глазами и всё равно я видела в них только – боль, боль и боль... Моё сердце сжалось, но я не двигалась, он не позволил мне, не хотел этого.
- Она приходила ещё, всегда, когда у неё заканчивались деньги, и не замечала меня, - голос его выровнялся и он провёл ладонью по лицу, шумно вздыхая, - это было больно, но только вначале, - а я чувствовала, что ему больно до сих пор и намного сильнее, чем было когда-то давно...
- Когда мне было семь, она снова пришла к нам домой и это я открыл тогда ей дверь, казалось она изменилась, очень, была спокойной, даже вялой, не просила денег, сказала что всё закончилось, что она лечилась, долго, и теперь хочет жить с нами, если родители позволят. Бабушка её простила, дедушка смолчал. В этот раз она, однажды, пригладила рукой мои волосы и тихонько поцеловала меня в лоб. Она жила с нами одиннадцать дней, одиннадцать дней до того, как собрала все бабушкины драгоценности и... ушла. А на следующий день нам позвонили из морга и пригласили на опознание её тела. Она умерла. Её нашли в сточной канаве с использованным шприцем в сжатом кулаке.
- Влад, - я не сдержалась, слёзы беззвучно пролились, но я не сдержалась.
- Нет, Мира, нет... - он жестом прекратил мою попытку приблизиться к нему и продолжил, казалось, невозмутимо:
- Дедушка не пережил этого, у него случился инсульт прямо в больнице. И бабушка в один день хоронила и мужа и дочь. Я не плакал, не смог... Она сильно постарела тогда, её красивые волосы стали такими же белыми как твой снег за окном, - он невесело усмехнулся, проглатывая воспоминания и слёзы своей бабушки.
- Без матери,... - жить стало спокойнее, без дедушки - больнее... У бабушки стало чаще прихватывать сердце, она ничего не говорила мне, пытаясь окутать меня пеленой своей заботы, скрывала, что ей приходиться горстями пить таблетки и не ходила к врачу. Но мы жили хорошо – она любила меня. – Он снова заперся от меня, закрывая лицо ладонями, - Мне было пятнадцать, когда это случилось. Я был в школе, на спортивных соревнованиях, когда меня неожиданно вызвали к директору и предупредили, что я срочно должен идти домой. Я помню, что он хотел сказать что-то ещё, но не успел, я уже со всех ног бежал к дому, и всё равно..., всё равно не успел. Бабушку увезла скорая, но умерла она дома, на кухне. В тот день она готовила мне блины...
- Влад... - я не стала ждать, когда и в этот раз брат оттолкнёт меня, поэтому рывком поднялась со стула и бросилась к нему в объятия. Он не заслуживал этого, никто не заслуживал. Я крепко обнимала его за талию, утыкаясь носом в грудь, пропитывая его рубашку солёной влагой, чувствуя, как он сжимает мои плечи, я плакала, плакал и он. – Мне так жаль, Влад, так жаль, - шептала я, чтобы ощутить, как он отрицательно качает головой, бессвязно шепча мне в ответ:
- Нет, Мира, нет,... Не надо, я не жалею. Так надо было. Я просил прощения, я попросил у бабушки прощения, сегодня. Она простит, я знаю. Я хочу, чтобы она простила. Так надо было, чтобы была Ты, чтобы я тебя встретил, чтобы нашёл. Мира, так должно было быть. – Он неожиданно замолчал, легко касаясь солёными губами моих волос, не отрываясь и не отталкивая...
- «Я так сильно люблю тебя, братик...так сильно люблю», - то, что я безумно хотела, но не смела произнести вслух.