– Тебе здесь нравится?
– Меня теперь отсюда не выгонишь. Честное слово.
На его лице нарисовалось облегчение. Я слушала, как он заказывает себе кебаб макси с картошкой фри и с полным гарниром – салат, помидоры, лук и соус "самурай". Патрон показал пальцем на меня:
– А что для твоей газели? Габриэль задумчиво оглядел меня:
– Ей просто кебаб без лука.
– Газель сама знает, чего хочет, – перебила я. Наш хозяин расхохотался, а вслед за ним и Габриэль.
– Ух, похоже, ты с ней не скучаешь. Я тебя слушаю!
– Стандартный, с салатом, помидорами и луком. И я хочу белый соус. И фри тоже.
Я улыбнулась. Я чувствовала на себе взгляд Габриэля. Он слегка наклонился ко мне и проговорил на ухо:
– Проголодалась?
– Очень.
Он присвистнул. Я оставила его у стойки обсуждать что-то с хозяином и села за столик. Мне он очень нравился таким, отказавшимся от роли оружия массового обольщения. Правда, он стал еще больше походить на дерзкого разбойника – природа брала свое. Его раскованность пошла мне на пользу: напряжение, не отпускавшее последние сутки, улетучилось, я чувствовала себя раскрепощенной, свободной. Самой собой, в общем.
– Кушать подано, – произнес Габриэль, ставя на стол красный пластиковый поднос с нашими тарелками.
– Премного благодарна.
Он набросился на еду. Больше, чем от еды, я получала удовольствие, наблюдая за тем, как он хищно вгрызается в свой кебаб и облизывает пальцы, чтобы не пропало ни капли сока. Габриэль ел, как проголодавшийся ребенок. На середине порции я сдалась, и он придвинул мою тарелку, чтобы доесть. Потом с трудом подавил отрыжку. Я засмеялась:
– Видела бы тебя Марта!
– Разорвала бы на куски, как когда узнала, что я сделал татуировку.
– Если плохой парень, так уж во всем?
– Да, у меня имеется большая и красивая татуировка.
– Попробую угадать. Случайно, не ангельские крылья у лопаток?
Я действительно попыталась представить себе, что бы это могло быть. Он приподнял бровь.
– Скорее сам ангел, но падший, – сообщил он.
Я рассмеялась и покачала головой:
– Ты неисправим.
Он развалился на стуле и посмотрел на меня.
– Зачем ты это сделал? – поинтересовалась я.
– Кризис переходного возраста в двадцать пять лет. Просто чтобы позлить ее.
– Я бы не рискнула дразнить Марту, – призналась я.
– Никогда этого не делай. Даже если ты поверила в себя.
– Ты так думаешь?
– Теперь ты уже не та робкая и закомплексованная барышня, которая пришла к нам.
– Это хорошо?
– Очень хорошо. Лучше не придумаешь. Ты всегда была красивой и женственной, кто бы спорил. Но сегодня, когда я наблюдаю, как ты идешь вперед, добиваешься успеха, как ты уверена в себе... мне все труднее представить тебя в другой твоей жизни. – Габриэль вздохнул. – Отвезти тебя? – предложил он неожиданно, я даже сразу не осознала, что он сказал.
– Как хочешь.
Мы встали и надели куртки. Я помахала хозяину, Габриэль подошел к стойке и пожал ему руку.
– Доброй ночи, влюбленные! – крикнул он, когда мы уже выходили на улицу.
Мое сердце пропустило один удар. Габриэль на секунду остановился. Мы двинулись к мотоциклу в полном молчании.
– Помочь тебе со шлемом?
– Тут недавно кое-кто назвал меня реальной бай-кершей.
Наш сумасшедший хохот немного разрядил атмосферу.
Мы остановились перед моим домом. Я сошла с мотоцикла, сняла шлем и отдала Габриэлю. Он положил его за спиной, тоже поднялся и стащил свой.
– Иди ложись, ты выглядишь усталой, – сказал он.
– Я и впрямь устала.
Я не удержалась и заглянула ему в глаза. Мои собственные глаза сияли. Я это знала, и мне было наплевать. Сегодня между нами проскочила искра. Как когда мы танцевали. Мы преодолели еще один рубеж. Мое тело среагировало раньше сознания: я бросилась ему на шею. Его руки обхватили меня. Господи, никогда не думала, что может быть так хорошо. Я сейчас на своем месте – вот что я вдруг поняла. На том самом месте, на которое не имею права. Разве что...
– Спасибо, Габриэль... спасибо...
– Не за что.
– Этот день начинался просто ужасно, а теперь ты все изменил, даже сам не знаешь насколько.
Я еще крепче сжала его шею. Он поцеловал меня в висок. Я задрожала.
– Иди спать. Завтра все будет хорошо.
Я отпустила его, отошла на пару шагов назад и улыбнулась. Он уселся на мотоцикл. Я обернулась к нему в последний раз, перед тем как войти во внутренний дворик дома. Он по-прежнему смотрел на меня. Я подумала, что пора поразмышлять о своей жизни, о будущем. Самым серьезным образом.
Глава восьмая
Назавтра я подходила к ателье, когда зазвонил телефон. Пьер. С тех пор как мы накануне расстались, он впервые подал признаки жизни. Я сделала глубокий вдох, перед тем как ответить.
– Здравствуй, – просто сказала я.
– Все в порядке?
– Не знаю.
Я остановилась посреди улицы в двух шагах от ателье.
– Мне нет прощения за то, что я сделал в этот уикенд. Я зашел чересчур далеко.
– Пьер, я устала... устала сражаться за нас... устала все время повторять тебе одно и то же.
– Только не говори, что уже слишком поздно.
И именно этот момент выбрал Габриэль, чтобы выйти из дома. Он увидел меня, улыбнулся, направился ко мне. Мое сердце разрывалось на части.
– Ирис, прошу тебя... – умолял Пьер.
Я покачала головой. Габриэль застыл на месте и нахмурился. Я знаками показала ему, что все в порядке. Он вроде успокоился, послал мне воздушный поцелуй, развернулся и сел в ожидавшее такси.
– Не хочу тебя потерять, – произнес Пьер срывающимся голосом.
– Я здесь, – ответила я, не спуская глаз с удалявшегося такси.
– Ты приедешь на следующие выходные?
– Да... нет... погоди... В пятницу у Марты прием.
– Можно мне прийти?
Я задрожала и стала расхаживать взад-вперед перед домом.
– Зачем?
– Хочу понять, хочу быть свидетелем твоего успеха. Стать частью твоей новой жизни.
– Я спрошу у Марты.
– Позвоню тебе сегодня вечером после работы.
– Как хочешь.
– Я люблю тебя, Ирис.
Я выключила телефон. Слезы душили меня.
Вечером я ужинала у Марты. Еда была скорее скудной – она заботилась о своей фигуре. И о моей – ее последняя придумка. Меня это не огорчило, аппетит пропал сразу после звонка Пьера.
– Дорогая моя, какое впечатление произвело твое платье?
– Имело огромный успех.
– А твой муж? Оценил, по крайней мере? – Ее сарказм удивил меня.
– Очень... да... очень. Кстати, вы не против, если он придет со мной в пятницу?
Она нахмурилась.
– В честь чего? – сухо ответила она. – Ему здесь делать нечего.
– Но...
– Он окажет тебе плохую услугу и отвлечет от работы.
Она помассировала виски. Потом поспешно встала и стала лихорадочно шарить в ящике столика рядом с диваном. Извлекла из него коробочку с таблетками, проглотила одну и мрачно посмотрела на меня.
– Мне это не нравится, Ирис, – сказала она.
– Марта... Он сможет сам убедиться в том, как вы помогаете мне добиться успеха.
– Этот человек ничего не понимает в искусстве, и ты должна...
Ее прервал телефонный звонок.
– Габриэль, дорогой мой... как проходят твои встречи? – Она встала и заходила по гостиной в большом волнении. – Это недопустимо! Приди в себя! Что сегодня происходит с вами обоими?.. Естественно, я имею в виду Ирис! Она здесь, мы с ней восхитительно проводили время. А потом она обратилась ко мне с просьбой, которая мне совсем не понравилась... Тебя это не касается!.. Проблему нужно решить до пятницы, и до тех пор я не хочу тебя видеть!
Она выключила телефон и направилась ко мне, не отрывая от меня глаз. Я снова не смогла выдержать ее взгляд. Она зажала мой подбородок между большим и указательным пальцами, заставила поднять голову и какое-то время пристально вглядывалась.
– Я скажу Пьеру, чтобы он не приезжал, – пробормотала я.
– Да пусть приезжает! Мы сделаем так, что он больше не будет помехой твоей карьере.
– Нет... я...
– Хватит! Иди спать, дорогая моя. Жду тебя завтра в ателье.
Она убрала пальцы, державшие подбородок, и попросила Жака вызвать такси. После чего исчезла, не сказав больше ни слова. Мне было плохо, я переживала из-за того, что возражала ей, и не могла понять, почему присутствие Пьера на приеме вызвало такую бурную реакцию. И что такого сделал Габриэль, что навлекло на него Мартин гнев? Когда через десять минут Жак вернулся за мной, я не сдвинулась с места.
– Ирис, такси ждет вас внизу. Какие-то проблемы?
– Марта...
– Да, я все слышал. Не расстраивайтесь, она просто устала и на все болезненно реагирует. Со временем уладится. Она злится не на вас. Ее мучат страшные мигрени.
– Я могу чем-то помочь?
– Возвращайтесь домой, завтра все придет в норму.
Пьер застрял в пробке. Он позвонил, чтобы предупредить, и рассыпался в извинениях. Значит, появлюсь на Мартином коктейле без него. В последние дни она смягчилась, и приезд моего мужа перестал быть проблемой. Больше того, она, казалось, в восторге от этой идеи. Повторяла, что вообще-то это чудесно, после такого вечера он будет активно поддерживать меня. Я перестала понимать, что происходит.
Я вышла из квартиры, села в такси и поехала к ней. Всю неделю я не видела Габриэля, и мы даже ни разу не позвонили друг другу. Я скучала по нему, но надеялась, что вынужденное расставание поможет мне справиться с охватившим меня смятением. Я волновалась, не в состоянии предугадать, как буду реагировать, когда эти двое окажутся рядом...
Выйдя из такси, я заметила Габриэля, который подходил к дому. Он направился ко мне.
– Я скучал по тебе, – сказал он, целуя меня в щеку.
– Не выдумывай, ты был слишком для этого занят.
Он придержал входную дверь, положил руку мне на спину, легонько подтолкнул к лифту.
– Надеюсь, это для меня ты сегодня еще красивее, чем всегда. Выполним свои обязанности и можем сбежать, я тут подумал...
– Габриэль, – прервала я.
– Да, Ирис, – промурлыкал он.
– Пьер... Сегодня вечером приедет Пьер.
Он на мгновение остановился, после чего распахнул дверь лифта:
– Потрясающе!
В кабине мы отодвинулись, насколько возможно, друг от друга и стояли, вжавшись в стенки.
– Итак, я познакомлюсь с лекарем. Интересно. Наши глаза не отрывались друг от друга все то время, что лифт полз вверх. Мы больше не улыбались. И тем более не смеялись. На шестом этаже Габриэль преодолел разделявшее нас расстояние и убрал упавшую мне на глаза прядь волос.
– Надеюсь, он понимает, какой ему выпал шанс.
У меня подкосились ноги. И тут он улыбнулся и с шумом ворвался в Мартину квартиру. Я последовала за ним через короткое время, пребывая в полной растерянности.
К моему величайшему удивлению, Марта ревниво удерживала нас обоих, не отпуская от себя ни на шаг.
Некоторые гости высказывались в том смысле, что мы могли бы быть ее детьми, ее наследниками. Она отвечала, что мы – ее творения. Габриэль открыто потешался над этой ситуацией. Я еще больше растерялась. Не знала, чего он хочет, чего ждет. Ломает комедию? Искренен?
– Был бы счастлив, если бы у меня была такая младшая сестренка.
– И защищал бы ее от мужчин вроде тебя, дорогой мой, – язвительно заметила Марта.
– Непременно, – подтвердил Габриэль, заглядывая мне в глаза.
Требования приличия заставили меня улыбнуться. В этот момент появился Пьер, которого Жак проводил до самых дверей большой гостиной.
– Извините меня, – сказала я.
Пересекая салон, я сосредоточилась на муже. Впервые я заметила в его взгляде восхищение. Он тоже произвел на меня впечатление: Пьер излучал уверенность, которая раньше появлялась у него только в кругу коллег. Я подошла к нему и легонько прижалась губами к его щеке.
– Рада видеть тебя здесь.
– Ты великолепна.
– Спасибо, ты не обязан был надевать костюм.
– Не хотел, чтобы тебе было неловко за меня. Искренность его тона поразила меня.
– Мне никогда не будет неловко за тебя. – Я взяла его за руку.
– Пойдем, хочу представить тебя Марте и... Габриэлю.
Мы направились к ним. Мое сердце отчаянно застучало, ноги стали ватными. Инстинктивно я сжала руку Пьера. Только бы не упасть, только бы никто не заметил моего смятения. Марта холодно наблюдала за нами. А Габриэль оставался таким, как всегда, непринужденным, с разбойничьей улыбкой и вызывающим взглядом.
– Марта, позвольте представить вам моего мужа Пьера.
– Очень приятно, – сказал он, пожимая ей руку.
– Вы здесь благодаря своей жене.
– Спасибо, что поверили в нее... больше, чем я.
Как остаться равнодушной к этому публичному покаянию? Марта наградила его пронзительным взглядом:
– Сегодняшний вечер поможет вам наверстать упущенное, дорогой мой.
Я собралась с духом:
– Это Габриэль.
Пьер повернулся к нему. Они обменялись крепким рукопожатием. Свершилось. Они оба стоят передо мной. Мое сердце отчаянно билось, и я не знала, почему или для кого. Я заставляла себя не сравнивать их, тем более что это было невозможно, поскольку они являли собой полную противоположность друг другу.
– Рад знакомству, Габриэль.
– Значит, это правда, у Ирис действительно есть муж.
Они не спускали глаз друг с друга, и я затруднялась расшифровать, что у них на уме.
– Дорогие мои! – вмешалась Марта.
Она взяла Габриэля под руку:
– Я должна кое-кого тебе представить.
– Кого именно?
– Новую клиентку Ирис, адвокатессу, она специализируется на хозяйственном праве. Будет полезно, если ты подключишься.
Габриэль посмотрел на Марту с вызовом, она улыбнулась, я нервно сглотнула слюну. Потом он повернулся к нам:
– Ну что ж, голубки, похоже, у нас дела. Хорошего вам вечера.
Они развернулись и направились к новой клиентке. Роскошная женщина. Притворяется застенчивой. Трижды разводилась. Возглавляет адвокатскую контору. Все мужчины, с которыми она имеет дело, восхищаются ею и боятся ее. Моя наставница представила их друг другу. Я мысленно перенеслась на несколько месяцев назад, вспоминая по ассоциации свою первую встречу с Габриэлем. В отличие от того раза, Марта сразу же оставила их наедине, и этой женщине не пришлось отказываться от предложенного Габриэлем шампанского. На ней было платье с завышенной талией из черного муслина. Мое платье. Я придумала его для себя. Мечтая о Габриэле, вынуждена признать. Придя в первый раз в ателье, она его увидела и потребовала себе. Я согласилась. Оно было ей к лицу и великолепно сочеталось с босоножками на серебристых каблуках. Нежность наряда смягчала ее облик воинственной валькирии. Одобрительный взгляд знатока, которым окинул ее Габриэль, не оставлял сомнений в его оценке и наряда и хозяйки.
Я почувствовала, что рука Пьера обвила мою талию. Я вопросительно посмотрела на него.
– Они... они... – Он подыскивал слова, и это меня рассмешило, непонятно почему. – На самом деле я не знаю, что тебе сказать, – продолжил Пьер. – Разве что никогда бы не подумал, будто тебе может быть настолько легко с такими людьми.
Я молча кивнула. Не могла же я заявить ему, что благодаря "таким людям" у меня наконец-то появилась возможность проявить себя.
– Скажи, пожалуйста, что, все женщины здесь в твоих нарядах?
– Не все, но часть – да.
– Ты своего добилась... Я горжусь тобой... Знаешь, и дома тебя ждут клиентки. В клинике все подходили ко мне, спрашивали твой телефон.
– Что ж! Я не рассчитывала, что произведу такое впечатление на свадьбе.
– Ты себе не представляешь...
Он помрачнел. Я поцеловала его:
– Пошли, не будем стоять в стороне от всех.
– Идем.
Марта следила за мной издалека и мысленно разбирала Пьера по косточкам. Я представила мужа некоторым из гостей – клиенткам, их спутникам. Мне даже удалось раскопать среди приглашенных врача, чтобы Пьер мог сделать глоток кислорода. Он никак это не прокомментировал, но по выражению лица я догадалась, что он мне благодарен. Пьер вел себя непринужденно, много говорил. Продолжал обнимать меня за талию и был полон внимания, как в самом начале нашего брака. Может быть, мы продвигаемся по пути к выздоровлению? Мне очень хотелось в это верить. Я была обязана в это верить. Я искала взглядом Габриэля. Он оживленно беседовал все с той же женщиной, шептал ей что-то нежное на ушко. Я знала, чем у них завершится вечеринка. Она точно не скажет ему "нет". А он как будто только этого и ждет. Я больше не свободна и не могу играть в его игры, значит, я перестала быть центром притяжения. К глазам подступили слезы, в горле застрял комок, мне было плохо и больно. Пришлось призвать на помощь все свое самообладание, чтобы удержаться, не подойти и не отодвинуть эту женщину, напомнив Габриэлю о своем существовании. Я попалась в его западню и снова буду стремиться в нее. Но нужно образумиться. Это его жизнь. А моя жизнь – Пьер. Я сделала свой выбор. Разумный выбор.
– Все в порядке? – прошептал мне на ухо Пьер. – Ты где-то не здесь.
– Все в порядке, просто немного устала. Давай уйдем?
– Как скажешь.
Мы подошли к Марте попрощаться. А с Габриэлем лишь помахали друг другу, настолько он был занят.
Когда мы легли, Пьер потянулся ко мне и стал целовать. Он так давно не прикасался ко мне, что я мгновенно среагировала на его ласки. Я ощущала его на себе, в себе, но мое сердце не участвовало в наших объятиях. Отвлекало сопротивление непрошеному присутствию Габриэля в моих мыслях. Мы занимались любовью как супруги со стажем, знающие друг друга наизусть, механически, без страсти, без эмоций. Потом Пьер уснул, обнимая меня. А я глотала слезы.
Наш парижский уикенд прошел спокойно. Взявшись за руки, мы гуляли по острову Сен-Луи, а вечером там поужинали. Назавтра, после посещения Нотр-Дам, мы бродили по Латинскому кварталу, болтая о том о сем. Однако все было не так уж благостно. Время от времени мы оба погружались в молчание, словно нам нечего друг другу сказать или мы боимся, как бы разговор не принял опасный оборот. Я заставляла себя не думать о Габриэле.
В воскресенье днем, когда до отъезда Пьера оставалось несколько часов, мы наслаждались лучами весеннего солнца на террасе кафе неподалеку от Люксембургского сада.
– Я хотел с тобой кое о чем поговорить, – объявил он.
Привычная серьезность вернулась к нему.
– Слушаю тебя.
– Пожалуйста, возвращайся домой.
У меня в голове затикали часы, и я принялась быстро подсчитывать в уме. Мне вдруг стало холодно, несмотря на теплую погоду, и я заерзала на стуле.
– Осталось полтора месяца занятий.
– Послушай, я подумал, проанализировал то, что видел в пятницу вечером... Ты здесь больше не учишься, да и, по сути, никогда не училась. Ты сложившийся дизайнер, которым всегда хотела быть, у тебя есть клиентки в Париже, и в нашем городе появятся. Я убедился в этом после свадьбы.
– Ко мне никто не обращался.
– Потому что ты в Париже. Вспомни, о чем мы говорили: ты должна работать дома. Пару дней назад я поднялся на чердак, обдумал, как там все обустроить, чтобы ты могла принимать заказчиц. К тому же кто тебе помешает время от времени появляться в Париже и встречаться с Мартой и ее клиентками?
– Ты приехал сюда только для того, чтобы вернуть меня домой?
– Нет, я скучал по тебе, и потому приехал. Целую неделю я беспрерывно размышлял, задавался вопросом, как мы могли до такого дойти. Вся ответственность лежит на мне. Раньше я к тебе не прислушивался, но теперь с этим покончено. Ты правильно сделала, что напугала меня во время свадьбы – я не хочу тебя потерять. Это было как электрошок. Но если тебя не будет дома, как я докажу, что изменил свои приоритеты и отныне ты и наша семья – самое важное для меня?
– Наши проблемы не решатся по мановению волшебной палочки только потому, что я вернусь раньше, чем предполагалось.
– Знаю, знаю, но дай нам шанс, дай мне шанс... Что тебя здесь удерживает?
Соблазн. Горло перехватило, и я мысленно поздравила себя с тем, что темные очки скрывают наплывающие слезы.
– Ничего не удерживает, ты прав.
– И потом, мы ведь собираемся завести ребенка, и это сделать проще, если мы все ночи будем проводить вместе.
Я вздыхала, смотрела по сторонам, ничего не замечая и пытаясь переварить вывод, к которому Пьер меня подталкивал. Мне все удалось. Я стала дизайнером. Пьер вернулся и сражается за меня. Пришло время перевернуть парижскую страницу.
– Я не хочу, чтобы мы продолжали жить порознь... А ты?
– Но ты же не думаешь, будто я могу вернуться прямо сегодня вечером, – улыбнулась я. – Сперва мне нужно многое уладить.
Пьер взял меня за руку и крепко сжал:
– Буду ждать тебя.
Назавтра я встала рано. День будет трудным. Нужно закончить несколько заказов и предупредить Марту о перемене в моих планах. Никогда ноги не были такими тяжелыми, как сейчас, когда я подходила к ателье. После отъезда Пьера у меня в горле образовался ком, который мешал дышать. Мне уже начало казаться, что я вот-вот задохнусь, и тут я увидела подъехавшего на мотоцикле Габриэля.
– Что ты делаешь здесь в такое время? – поинтересовался он.
– Могу задать тебе тот же вопрос.
– Мне не спалось, вот я и подумал, почему бы не приехать.
– Выпьем кофе, перед тем как идти пахать?
– Я не против.
Мы зашли в ближайшую забегаловку. От восхитительного запаха свежих круассанов меня замутило. Я выбрала столик у окна – спиной к свету легче прятать глаза – и села на банкетку. Я заказала американо, Габриэль – эспрессо. Слышался звон посуды, шипение кофемашины, шелест переворачиваемых газетных страниц. Нам принесли кофе.
– Как твои выходные с Пьером?
Он произнес имя Пьера так, будто они знакомы или даже близкие друзья, и я пришла в замешательство.
– Э-э-э... да... на самом деле мы много говорили и... Я впилась в него взглядом:
– В ближайшее время я возвращаюсь домой.
Он развалился на стуле и закинул руки за голову.
– Ну что ж, значит, пора... Я до сих пор так и слышу, как ты говоришь, – он изобразил пальцами кавычки, – "Я здесь всего на полгода".
Я улыбнулась:
– А ты ответил: "За полгода многое может случиться".
– Быстро время прошло, да?
– Да.
Он смотрел в окно. В молчании потянулись долгие секунды.
– Ты права, тебе пора возвращаться.
Я почувствовала удар в самое сердце.
– Ты действительно так думаешь?
– Да, я, конечно, совсем не знаю, что такое семейная жизнь, но я могу себе представить, что, если бы я любил женщину... я бы не отпустил ее так далеко и надолго. К тому же твоя жизнь – там, она всегда была там.
– В том-то и дело...
– Когда ты уезжаешь?
– Не знаю... Через несколько дней, я думаю. Нужно сказать Марте... Как она, по-твоему, к этому отнесется?
– Не беспокойся о ней, ладно?
– Легко сказать.
– Я знаю.
Он посмотрел на часы:
– Мне пора.
– Иди, не нужно из-за меня опаздывать.
Он поднялся, вынул из кармана деньги и бросил на стол:
– Сообщи, когда соберешься ехать, пойдем с тобой выпьем.
– Как скажешь, – прошептала я.
Когда он ушел, я глубоко вздохнула, почувствовав облегчение от того, что все уже позади, и одновременно ужасную грусть из-за его безразличия и той стенки, которую он сразу возвел между нами. Значит, я не ошиблась тем вечером у Марты. Я была лишь минутным капризом, хотя он и позволил мне на мгновение увидеть другого человека, скрывающегося за маской прожженного соблазнителя. Он выразился более чем недвусмысленно: я приняла правильное решение, и мой отъезд не очень-то его огорчает. Оставшись в Париже, я бы стала ядром каторжника, прикованным к его ноге. В конце концов, я возвращалась к привычной жизни замужней женщины, верной своему мужу, и Габриэль медленно отходил на второй план.
"Это было просто мимолетное увлечение", – мысленно произнесла я, чтобы было не так больно.
Мне удалось связаться с Мартой только ближе к вечеру. Она предложила подняться к ней. Я направилась к ее квартире, нервничая, полная неприятных предчувствий и надеясь, что платье, которое я заодно принесу, смягчит реакцию. Дверь с улыбкой открыл Жак. Я не сумела улыбнуться ему в ответ. Я прошла по длинному коридору, и мои высокие каблуки царапали паркет. Тишина показалась мне зловещей. Марта читала – она подняла голову, когда я вошла в гостиную.
– Как дела, дорогая моя?
– Все отлично, спасибо.
Я переминалась с ноги на ногу.
– Что с тобой? Не стой, садись.
Я опустила платье на диван, рядом с ней. Она отметила страницу закладкой, положила книгу на маленький приставной столик и с улыбкой погладила ткань. Я последовала ее приглашению и села на диван напротив.
– Ты как-то странно говорила по телефону, Ирис. Что-то случилось?
– Я... я... Вы же помните, я приехала сюда ненадолго...
Ее лицо напряглось.
– Действительно, но теперь все изменилось. Впрочем, я и раньше так не думала.
От резкости и безапелляционности ее тона у меня все похолодело внутри.
– Марта... я никогда не намеревалась окончательно перебраться сюда.
– Неправда! Муж понял, что ты от него ускользаешь, попросил вернуться, и ты тут же сдалась, словно покорная собачонка. Ты ставишь под угрозу свою карьеру.
Она поднялась и стала расхаживать по комнате в сильном волнении.
– Я думала, у тебя есть размах, сила, блеск. Но ты пропустила мимо ушей мои уроки. Ты оказалась слабой и позволяешь мужчине навязывать тебе свою волю.
– Но это же мой муж, он скучает по мне, и я по нему скучаю...
– Ты по нему не скучаешь, когда бываешь со мной! – взорвалась она.
Она помассировала виски, на ее лице отразилось страдание. Нужно было срочно что-то сделать, успокоить ее, объяснить, что я не собираюсь ее бросать.
– Я буду часто приезжать, чтобы работать с вами, выполнять заказы...
– Жалкая идиотка! – завопила она.
Я сжалась в комок и не увидела, как она подошла ко мне. Она потянула меня за руку, заставила встать, пронзила взглядом.
– Убирайся! – Ее голос ожег, словно хлыстом. Металлический, пугающий звук. Ее пальцы сжимали мою руку.
– Считай, что это твой последний день в ателье. Я почувствовала, что задыхаюсь.
– А как же мои заказы...
– Найду кого-нибудь более толкового, чем ты. Вот что я сделаю с твоими тряпками, смотри! Это полное барахло.
Она резко отпустила мою руку и схватила платье, которое я только что принесла. Ее тонкие пальцы, казавшиеся такими хрупкими, яростно вцепились в муслин. Марта раздирала ткань в клочья с силой, которой я в ней не подозревала. Никогда не забуду резкий звук рвущейся материи. Когда от модели ничего не осталось, она бросила обрывки мне в лицо.
– Ты убиваешь меня! – прокричала она, перед тем как, не обернувшись, покинуть комнату.
Сквозь туман от нахлынувших слез я, не отрываясь, смотрела, как уходит эта великолепная, такая гордая и глубоко оскорбленная женщина. Что я наделала? Я долго стояла, не в силах шевельнуться, посреди гостиной. Наконец ко мне приблизился Жак:
– Идите, Ирис.
– Нет...
– Ее гнев впечатляет, я знаю. Все кончено. И она... она велела забрать у вас ключи от ателье и... вашу записную книжку.
Меня выбрасывают, как половую тряпку.
– Вам нужно зайти в ателье?
– Не знаю... нет.
– Прошу вас, Ирис.
Я рылась в сумке в поисках того, что должна отдать. У меня дрожали руки, и я высыпала все ее содержимое на пол. В конце концов я нашла ключи и блокнот с телефонами клиенток. Жак осторожно взял их у меня и помог собрать остальное. Он поддержал меня, когда я вставала с колен, и проводил до двери. Подойдя к лестнице, я увидела гору одежды, сваленной как попало. Весь гардероб, сшитый мной для Марты. Раздался крик, за которым последовал стук захлопнувшейся двери. Больше я сюда никогда не вернусь. Из любимицы я превратилась в persona non grata. Все случилось невероятно быстро. Жак слабо и печально улыбнулся мне:
– Возвращайтесь домой, Ирис. Начните свою жизнь заново с того места, на котором оставили ее, приняв приглашение Марты.
Я всхлипнула, а Жак бесшумно закрыл за мной дверь. В голове у меня не осталось ни одной мысли, когда я нажимала кнопку лифта, входила в кабину и покидала дом. И вот я на улице. Я вернулась в утреннюю забегаловку, села за тот же столик и заказала водку с тоником.
По-прежнему в невменяемом состоянии я позвонила Пьеру. Он обрадовался и сказал, что освободит завтрашний день, чтобы побыть со мной.
Мне хотелось плакать, но слезы не приходили. Я была оглушена, растеряна, ничего не понимала. Единственное, в чем я была уверена, – все рухнуло и нужно возвращаться домой. Мое приключение с Мартой закончилось самым плачевным образом. Встреча с такой наставницей – редкостное везение в жизни. Я сама все испортила, и боль от этого была совершенно непереносимой. Несколько разящих фраз – и она отняла у меня все, чем когда-то щедро одарила: веру в себя, талант, страсть, новую жизнь, свою вдохновляющую поддержку. Кем я стану без нее? Без ее советов? Без ее взгляда? С памятью о ее ненависти? Все последние месяцы я из кожи вон лезла, чтобы понравиться ей, не разочаровать ее, а сегодня собственными руками все уничтожила, чтобы спасти свою семью. И теперь я снова никто.
Осталось сделать одно, последнее дело. Отправить эсэмэс. Я написала:
Уезжаю.
Габриэль мгновенно ответил:
Марта?
Да.
Зазвонил телефон. – Ты где? – спросил он без всякого вступления.
– Там, где ты меня оставил сегодня утром.
– Когда едешь?
– Завтра. Пойду собираться.
Последовало молчание, потом какой-то грохот.
– Не сиди там, сложи вещи, а вечером поужинаем вместе.
– У тебя что, других дел нет?..
– Замолчи.
– Вот, теперь и ты. Вообще-то мне хватило и Мартиных упреков.
– Извини. Буду возле твоего дома через два часа. Договорились?
– Как скажешь.
Я расплатилась и вышла. Бросила последний взгляд на здание, которое в первый день произвело на меня такое мощное впечатление. В последний оно впечатляло ничуть не меньше.
Вещи я сложила быстро. У меня была только одежда и всякие мелочи для любительского шитья, с которыми я приехала. Я прошлась пылесосом по студии, якобы сделав уборку, и вот я готова. Приняла душ, в основном чтобы очистить мысли. Долго стояла под струями воды. Понадобилось меньше суток, чтобы моя жизнь снова перевернулась. Меня затянуло в спираль, которая возвращает меня к прежнему существованию. Я снова имею значение для Пьера. Для Марты меня больше нет, а с завтрашнего дня не будет и для Габриэля. Шитье – вот единственное доказательство того, что эти несколько месяцев мне не приснились. Как продолжать без Мартиной поддержки? Как снова начать шить, зная, что она растоптала мою работу? Она, единственная, кто поверил в меня. Я должна сделать все, чтобы доказать ей, что она не зря потратила на меня время, что я не забыла, чем ей обязана, но в состоянии справляться сама. Если бы не Пьер и его просьба, смогла бы я когда-нибудь оторваться от нее?
Я тщательно оделась, думая только о Габриэле: быть красивой для него в последний раз. Если повезет, может, он не сразу забудет меня. Я надела узкую черную юбку и черную блузку. Теперь – роскошные лодочки на каблуках-стилетто напоследок перед долгим забвением: вряд ли они мне понадобятся в ближайшее время. Я тщательно расчесала волосы, оставив их свободно лежать на спине, и накрасилась. Надела черный плащ из хлопка с кожей и затянула пояс. Взглянула в зеркало: я была готова попрощаться с Габриэлем.
Он ждал меня, скрестив на груди руки, прислонившись к мотоциклу. Когда я направилась к нему, выпрямившись и отведя плечи назад, он не шевельнулся, так и продолжал стоять. Расстояние, разделявшее нас, уменьшалось, и наши глаза все напряженнее искали друг друга.
– Я боялся увидеть тебя на дне пропасти, а ты...
Он оглядел меня с ног до головы, собрался что-то сказать, но я его опередила:
– Я хочу насладиться последним вечером. Поэтому нечего рыдать над моей судьбой и даже обсуждать ее. Куда мы идем?
– Пошли.
Мы прошагали, не произнося ни слова, с четверть часа, после чего вошли в уютный ресторан с обволакивающей интимной атмосферой возле музея Пикассо. Фоном едва слышно звучал бразильский джаз, Стэн Гетц и Жилберту Жил. Габриэль попросил принести бутылку шампанского и сообщил, что еда уже заказана: фуа-гра без всяких наворотов, только с инжирным вареньем, гребешки Сен-Жак и крем-брюле на десерт.
– За несколько месяцев я успел тебя изучить, и твои любимые блюда мне известны.
Я засмеялась и покраснела. Габриэль приподнял бокал.
– За что выпьем?
– За нас.
Безжалостно покатились минуты. Я хотела остановить время, хотела навсегда остаться в этом ресторане и никогда не расставаться с Габриэлем. Его взгляды не могли лгать, я была ему не безразлична, и мне было хорошо и одновременно больно. Что я могла поделать? Бутылка медленно, но верно пустела. Опьянение мягко обволакивало, снимало усталость, разговор у нас не клеился. Несколько мимолетных улыбок, пара фраз – и это все. Как вдруг одно из его замечаний привело меня в замешательство.
– Не забудь сообщить мне, – произнес он, криво усмехнувшись.
– Сообщить что?
– Ты же скоро забеременеешь и родишь, что вполне логично.
– Не знаю... может быть.
Его лицо стало серьезным.
– Тебе это пойдет, и не важно, кто отец.
Живот свело спазмом.
– Не говори так, пожалуйста.
– Ладно, ладно... А еще ты заведешь собаку.
– Но это же так банально!
– Важно только одно: чтобы ты была счастлива и продолжала создавать модели. Оставайся той, какой ты стала здесь. И к черту все, что Марта могла тебе наговорить.
– Я так и планирую, – сказала я, но сама себе не поверила.
Он попросил счет, заплатил. Потом посмотрел на меня:
– Пойдем?
Ком в горле помешал мне ответить, и я смогла только кивнуть. Габриэль помог мне надеть плащ, придержал, как обычно, дверь.
Расстояние до моего дома катастрофически сокращалось. Мы шли, касаясь друг друга плечами. Мне было все труднее сдерживать слезы. Я хотела бы столько сказать ему. Пусть бы он узнал, какие чувства вызывает во мне, даже если я не имею на них права. И еще, пусть не забывает меня. Габриэль первым нарушил молчание:
– Теперь по вечерам мне будет скучно.
– Знаю я тебя, ты быстро себе кого-то подыщешь. Так что я за тебя не беспокоюсь. – Я сразу увидела его в окружении поклонниц. – Ты же не можешь быть благоразумным, сам говорил, – добавила я, взглянув на него.
– С тобой было хорошо быть непослушным... – Он подмигнул. – Роль галантного кавалера завершена – ты доставлена по назначению.
Мы пришли! Уже. Стоим прямо перед дверью. Лицом к лицу. Габриэль улыбнулся, а у меня на улыбку не хватило сил.
– Я тебя не скоро увижу, – произнес он.
Я покачала головой. Он больше не улыбался. И не шутил.
– Ирис, я...
Он взъерошил волосы.
– Мне будет тебя не хватать, – прервала я его. – Гораздо больше, чем тебе кажется.
Это было сильнее меня, я бросилась в его объятия. Зарылась лицом в шею, прижалась, ощутила его кожу. Он крепко обнял меня.
– Не хочу расставаться с тобой, – прошептала я.
– Я знаю...
Он выпрямился, я оторвалась от него. Он обхватил мое лицо. Его ладони были мягкими и нежными. Я накрыла их своими и гладила. Большим пальцем он стер с моих щек предательские слезы, которые катились сами по себе, помимо моей воли, и легонько подул, чтобы убрать волосы с лица. Его улыбка была грустной.
– Это было бы хорошо, даже очень хорошо, – сказал он.
– И я так думаю.
Он в упор посмотрел на меня:
– Нам удалось украсть несколько замечательных моментов, не предусмотренных программой... но мы знаем, что отношения между нами невозможны. У тебя своя жизнь, у меня своя. Будем считать, что нам обоим повезло, хоть и по-разному.
Он снова обнял меня. Я опять уткнулась лицом в его шею, чтобы надышаться им, его ароматом.
– Ирис, иди домой, иначе мы не справимся...
Я отпустила его, а он провел пальцем по моему лбу, носу, щекам. Мы посмотрели друг другу в глаза. Наше дыхание участилось. Габриэль на несколько мгновений прильнул к моим губам. Меня пронизала дрожь.
– Я только-только распробовал вкус твоих губ.
Он снова потянулся ко мне губами, я ответила на поцелуй, но он прервал нашу почти целомудренную ласку.
– Возвращайся к мужу.
Я заставила себя оторваться от него:
– Габриэль, я...
– Тс-с-с...
Я открыла дверь, бросила на него последний взгляд и шагнула во дворик. Оставшись одна, я прислонилась спиной к двери и медленно опустилась на землю. Деревянная створка задрожала – по ней изо всех сил ударили. "Господи, сделай так, чтобы он ушел, – думала я, – иначе мне не выдержать". Через какое-то время, показавшееся мне вечностью, взревел мотоцикл. Габриэль рванул с места и с грохотом умчался.
Минут пять я не могла сделать ни шагу, потом, спотыкаясь, побрела к лифту. Я чувствовала себя пьяной – от тоски, чувства вины и утраты кружилась голова. Всю оставшуюся жизнь мое сердце будет разорвано пополам. Ирис Пьера. Ирис Габриэля. Двое мужчин, две любви. Готова расхохотаться в лицо всякому, кто рискнет утверждать, будто нельзя любить двоих одновременно. Оказывается, еще как можно.
Только любишь разной любовью. Любовь к Пьеру была чем-то привычным, придающим уверенность в незыблемости течения жизни. С Габриэлем это была любовь-взрыв, любовь – хождение по проволоке над пропастью, любовь в неведомой стране. Прикосновение его губ не вызывало того чувства уверенности, которое пробуждали губы Пьера. Но оно разжигало во мне такое волнение, о каком я до сих пор даже не подозревала. Увы, я не успела распробовать это новое неизведанное чувство.
Я вошла в студию, сбросила туфли, упала на постель, не раздеваясь, и свернулась калачиком. Буду всю ночь оплакивать утраченную запретную любовь. А завтра спрячу Габриэля в самом дальнем уголке своего сердца. И трепетно сохраню воспоминания о нем, о минутах, которые провела с ним. Это будет мое тайное сокровище.