Примечания:
Данная глава вышла короткой, зато следующая выйдет завтра, так как это будет продолжением.
Приятного чтения!
———————————————————-
Арианна
Опустошение.
Это первое чувство, которое я почувствовала, когда открыла глаза.
Я считала, что физическая боль нагрянет быстрее и сильнее, но как же это ошибочно, когда ее перебила внутренняя всепоглощающая боль, что продолжала душить меня своими руками, которые ощущала на себе.
Хотелось разорвать себя и кричать... кричать так громко, что могли бы разбиться все бокалы от звуковой волны, а свечи — потухнуть.
Медленно ко мне подбирались воспоминания об убийствах. Слишком много. Так много. Четыре человека, убитые моими стрелами.
Некоторым удается думать, что после пустующей тьмы ничего нет, но их собственные убеждения гаснут после накала всех пережитых моментов, не оставляющих после себя ничего живого, одну лишь пустоту, из которой невозможно выбраться.
И теперь... смогу ли я выйти из этого состояния, мучившего меня?
Рядом послышалось чье-то движение, но я не обратила на это никакого внимания. Я смотрела только на потолок. На белую, чистую, нетронутую стену, на которой нет родных звезд.
Осознание пришло ко мне. Больница. Я лежала на больничной койке, не желая совершать хоть какое-то движение, давая знать, что жива. Что вот, лежала и дышала.
Я действительно дышала.
Не могла поверить в тот факт, что тех грубых рук, душивших и топивших меня в пруду, больше нет.
Не могла поверить в ту реальность, которая произошла со мной.
В горле начал стягиваться и образовываться комок от непролитых слез, которые я — в который раз — проглотила; Иначе рисковала увидеть ещё больше боли, чем есть на самом деле, в глазах близких.
Неужели меня спасли?
Судя по тому, что я жива — очевидно.
Я вздохнула.
— Мерцание? — папин голос.
Опустив голову, я увидела знакомые черты своего родного человека. Я встретилась с его серыми глазами, как лед, в которых нет ни единой эмоции, как всегда. И я впервые в жизни рада, что он не в силах их показывать или вообще — чувствовать, не то я не смогла бы выдержать сожаления и вины в его глазах.
К черту.
Он подошел ближе. Я прикусила внутреннюю щеку, чтобы не показать настоящих эмоций и... улыбнулась.
Улыбка, стоившая огромных усилий.
Я медленно, слишком медленно произнесла:
— Роман и Франческа...
— С ними все хорошо, — перебил он меня. — Ты должна выпить воды.
Я ею достаточно нахлебалась.
Он протянул воду и я, не став перечить, сделала пару глотков из стакана, из которого вода немного пролилась на мой синий больничный халат. Когда я потянулась за салфеткой, съежилась, почувствовав ужасную пульсацию в районе лопаток.
— Где мама? — тихо спросила я, оглядывая комнату.
Никого. Только я и отец.
— Я отправил её спать. Она все два дня и ночи была с тобой, как и твои братья, которые пару минут назад отошли по делам. — Этого было достаточно, чтобы понять, по каким делам они ушли. Я кивнула. — Мы рассчитывали, что твое пробуждение придется на завтрашнее утро, но ты проснулась раньше. Это хорошо.
— Я так долго спала?
— Учитывая тот факт, что ты большую часть ночи не спишь, организм воспринял это за восстановление и накопление упущенных снов.
— В этом есть смысл, — прошептала я.
Я подумывала о способе разузнать про всю произошедшую ситуацию, но с таким моим состоянием папа и близко не расскажет. Мне нужно было сперва восстановиться.
Папа приподнял мой подбородок, нежно касаясь его, и посмотрел прямо в глаза.
— Перестань так много размышлять. Хочешь, я позову твоих братьев? Они скучали по тебе.
Мысль о появлении братьев меня не успокоило. Впервые. Быть может, это всё было вызвано произошедшим, а может... не знаю. Я не знала точного ответа и даже не пыталась узнать. Затылок гудел, а тело — истощилось и требовало отдыха. Я не была готова к другим людям.
— Нет. И, пожалуйста, папа... не впускай в палату никого, кроме мамы. Я никогда тебя ни о чем не просила, но сейчас прошу: мне бы хотелось остаться одной на... некоторое время.
Я уловила что-то болезненное в его глазах.
— Хорошо. Ты же знаешь, что можешь рассказать и довериться мне? — мой кивок на его слова.
— Я в порядке, папа, — через время ответила я, закрыв глаза.
— Я хочу, чтобы ты помнила на протяжении всей жизни, что ты — мой покой; и что каждый, кто причинил и причинит боль, будет жестоко наказан; я разорву его на куски, сухожилия за сухожилиями, кость за костью. — Голос его стал жестким. — Я жалею, что не смог в этот раз уберечь тебя, Мерцание. Не отдаляйся в этот раз ни от кого, как было однажды. Мы — семья, и ты — Фальконе. Что бы ни случилось, я всегда буду на твоей стороне. Знай, что я люблю тебя. Всегда и навечно.
— Знаю, — открыла глаза и встретилась с его взглядом. — Спасибо, папа. И я люблю тебя.
— Просто не закрывайся в себе. Твоя мама не выдержит ещё одной такой фазы. — Он еле заметно кивнул и вышел из палаты, оставив меня одну.
Я лежала, размышляя над его словами.
«Не отдаляйся в этот раз ни от кого, как было однажды», — слова беспощадно крутились в моем подсознании.
Он говорил о случае многолетней давности, произошедший со мной. Я не могла точно предполагать, но около года я приходила в себя, не желая ни с кем общаться, чем доставляла всем боль. Но со временем я научилась... имитировать эмоции, которые они хотели видеть. И так я пришла в себя... но все ещё не чувствую себя целой на подсознательном уровне. Словно часть меня похоронила себя заживо в сырой земле в семилетнем возрасте и после этого никогда не была со мной.
Я не была цельной с тех пор.
Аккуратно встав на слабые ноги, я пошатнулась и чуть не упала на холодные плитки, если бы не успела схватиться за тумбу. Каждой клеточкой тела я чувствовала слабость, но мне необходимо было посмотреть на себя. Необходимо было понять, что он со мной сделал. Открыв дверь ванной комнаты, я тихими шагами вгляделась в свое отражение и... печально вздохнула. На моей шее остались синяки и красные отметины в виде сжимавших ладоней, которые заставили меня на секунду прочувствовать то, что было той ночью. Еле заметные тени пролегли под глазами, но в целом, я осталась такой же, как и была, но мои глаза... они не выражали радость, как было всегда. Сейчас они были такими пустыми, холодными, бесчувственными. Именно поэтому я и не позволила другим навестить меня, чтобы не показать эту часть себя. Даже братьям. Папа мог вытерпеть это, по крайней мере, не выразив эмоций, но Алессио и Массимо — нет. А мама... боже, ей больше всего не хотелось показывать такую себя, но мой отказ сломает её, чего мне не хотелось. Я пыталась сдержать крик отчаяния. Это было похоже на самую извращенную фантазию того человека в маске. Быть может, он добивался этого. На какую-то долю мне тогда действительно хотелось умереть, но Голос... не хотел этого. Думаю, лишь по этой причине я жива, — в этом не было сомнений. И, конечно, вовремя подоспевшие братья, папа. Я подняла глаза к потолку и горько засмеялась. Вовремя?
Я сползла по прохладному кафелю и прижала ноги к себе, уткнувшись носом, игнорируя боль в животе и лопатках. Мне нужны силы, чтобы пережить это. Необходимо взять себя в руки и обдумать всё произошедшее, как бы больно ни было.
Но сейчас...
...я позволила себе слабость, набрав теплой воды в ванной. Я не плакала. Нет. Лишь дышала. Не помнила, когда я в последний раз по-настоящему плакала, может, в четыре года? Всегда слезились глаза, но я никогда не давала ни единой слезинке скатиться.
Когда края ванны были наполнены чистой водой, я, не удосужившись избавиться от халата, нырнула в воду с головой и... закричала. Кричала так громко, так протяжно, выводя наружу всю боль, окружившую меня. Пузырьки быстро всплывали наружу, но мне было всё равно. Было так плевать на всё. Даже шипящая боль во всем теле не остановила меня от выплеска эмоций. Настоящих эмоций от рук, блуждавших по моему телу.
От рук, душивших меня.
От рук, сломавших меня морально.
Я стала слишком скованной к этим воспоминаниям.
И чтобы продолжить биться, надо взять себя в руки.
«Это либо сломает тебя, либо сделает сильнее.
Выбор за тобой».
Слова мамы.
***
Два дня.
Столько дней я находилась в больнице. Меня не выписали, потому что нужно было, чтобы раздробленные кости, полученные от удара чего-то железного, на спине окрепли. На это может уйти месяц или больше, по словам доктора, посещавшего меня время от времени, а ещё он упомянул, что пока я должна воздержаться от стрельбы из лука, который оказывает давление на лопатки. Этой новости я была не рада, вспомнив, что впереди была Олимпиада, но отнеслась с пониманием. Здоровье важнее. Мама не уходила от меня, только если не по ночам, — когда я хотела остаться одна, и папа, хорошо знавший меня, уводил ее. Она все это время разговаривала со мной, поддерживала и сама лично готовила мне специальную еду без углеводов, жиров и сахара из-за больничного режима. Теперь я должна придерживаться такого рациона пару месяцев.
За окном только светало, а фигура мамы уже маячила рядом со мной, которая смотрела на вазу с цветами белых роз.
— Откуда они?
— От мистера Кларка. Он думает, что это мои любимые цветы, в то время как я ненавижу розы. Но все равно приятно, потому я не смею выкидывать их. Да и комната довольно приятно пропахла ими, — я пожала плечами и тут же пожалела, почувствовав сильную боль.
Мама помогла мне расчесать волосы и собрала их в высокий хвост, обвязав моей синей лентой. Далее был этап переодевания — самый сложный для меня с такими ранами. Мама завязала сзади ленточки халата и начала вытаскивать контейнеры с едой.
— Знаешь, я уверена, что папа позаботился даже о цвете халата, зная, что я обожаю синий цвет, — глупо улыбнулась я.
— Так и есть.
Больше я ничего не говорила, принявшись за чтение книги, которые передали через маму мои братья. Я открыла книгу о богах и читала несколько часов, занимая себя. Мне хотелось наконец покинуть эту больницу, но ещё не время. Оставалось переждать неделю, как я буду в своей любимой комнате.
За все это время я ни разу не взяла телефон, который ломался от сообщений Алекса и многочисленных звонков. Он не знал о всей ситуации, да и говорить не хотелось. Вряд ли он выдержит такое, не зная всех ужасов в нашем мире. А как быть с тренером? Как ему рассказать о том, что я беру некоторый «отпуск», когда на носу будут Игры? Думаю, что-нибудь придумаю за время отсутствия.
***
За окном была ночь. Меня не клонило в сон из-за мыслей. Из-за моей фобии темноты. Именно из-за неё я задержалась и не смогла за считанные секунды найти Фран, и по этой причине винила себя. Я должна была что-то с собой делать. Слишком долго откладывала и вот, сыграло это против меня. Я чуть не позволила панике себя погладить, управлять собой.
Посмотрев на свой светильник в виде Луны, я, трясущимися от нервов руками, потянулась за ней. Крутя ее, изучая, я поднесла свой палец к выключателю. Если выключу, вся палата погрузится во мрак. Стоит попробовать. Надо учиться спасаться и справляться с проблемами и страхами самой.
Выключив, стало темно. Очень темно.
Я включила, переводя дух.
Две секунды. Смогла протянуться жалких две секунды. Этого недостаточно.
Приглушенные мужские голоса за дверью донеслись до моих ушей. Я не смогла понять, кому они принадлежат из моих братьев — которых я так и не увидела, но это не означало, что они не были здесь, расхаживая каждый раз — и вернулась к своему занятию. Но громкий грохот привлек моё внимание. Поставив обратно светильник, я босыми ногами приложила ухо к двери, но ничего не услышала.
Странно.
Выйдя из палаты, я посмотрела по сторонам, но никого не увидела.
Где папа?
Он обещал не оставлять меня одну.
Не паникуй, Ари. Все твои братья здесь. Ты в безопасности.
Звон в ушах стал заметно нарастать, что мешало мне оглядывать коридоры. Несколько раз зажмурившись, я, держась за стены, медленно пошла вперед, откуда доносились чьи-то возгласы и споры.
— Папа?
Тишина.
Нет ответа.
Тогда я позвала ещё раз — снова ничего. Окликнула в пятый раз, — опять ничего. Продолжая неспешно идти по пустым коридорам, я добралась до того места, откуда исходили голоса, но, завернув, они мигом пропали. Словно их и не было.
— Мама? Ты здесь?
В ответ — очередная тишина.
Время тянулось невероятно долго, и поначалу я слышала только свое сердцебиение, а чуть уняв тревожность, услышала звуки.
Кап, кап, кап...
Вода? Откуда она льется? Что, черт возьми, происходит?
Направляясь по звукам капания воды, я остановилась, когда на мой халат что-то капнуло сверху. Подняв глаза, я сдержала крик.
Это была не вода.
Это кровь.
— Папа! — крикнула я, но ничего.
Я побежала вниз по лестнице, желая выйти из чертовой больницы, и вдруг поскользнулась, упав на пол. Инстинкт самосохранения кричал бежать и бежать, только вперед. Поэтому, быстро встав, я распахнула двери в стороны, но впереди был ещё один длинный коридор. Не оглядываясь назад, я придерживалась своей цели: выбраться отсюда.
Свет стал моргать. Точно хоррор.
Вдох, выдох, вдох...
В итоге, лампы перестали гореть, выключившись, оставляя меня в черноте.
Дыши, Арианна, дыши.
Как же всё достало. Ужасно достало.
Я замерла на месте.
Что-то было не так.
Чье-то громкое дыхание было отчетливо слышно за моей спиной, а запах крови пропитал все пространство. Я сглотнула, собирая остатки самообладания. Глаза никак не привыкали к темноте. Оставалось только прислушиваться к характерным звукам.
Свет ослепил мне глаза. Я покрутилась на месте, но ничего не увидела. Никого нет. Но чужое присутствие явно ощущалось.
Снова темнота.
Я выругалась.
Считая вслух до ста, я отвлекала себя от плохого. Я обманывала свой разум, что всё в полном порядке, потому что мне необходим контроль, а не паническая атака, которая могла ударить новой волной.
Свет вернулся.
Передо мной оказался изуродованный человек без глаз, а из шеи, неестественно выгнутой в левую сторону, торчала белая кость. Из дыры, где должно было быть сердце, сочилась густая кровь. Меня чуть не вырвало. Он протянул свою руку вперед, ко мне, в которой... лежало его сердце. Настоящее сердце. Его сердце. Этот живой труп ужасающе улыбнулся, и сказал:
— Ку-ку!
И я закричала.
——————————————————-
Примечания:
Пишем свои отзывы, мои милые 🖤🫣