Сущность

Глава 1

Что если в этом автобусе – ни единого человека, ни звука, ни шороха, а за окнами – грязное, выцветшее ничто? Что если междугородний транспорт везет ее не в ближайшую деревню, а куда-то далеко-далеко, за грани бытия и реальности? Что если...

На секунду Лу даже поверила в это. Ей представилось, что она открывает глаза, а рядом совсем никого, а за окном – черное полотно, и не существует пространства и времени. Есть лишь ты, зависший между.

Автобус снова тряхнуло, телефон вывалился из рук и упал в щель между сиденьями. Лу потянулась за ним и на секунду почувствовала пробегающий по спине холодок: сиденье рядом было пусто. Лу пробежала глазами лица остальных пассажиров, но не нашла среди них ни одной тучной кудрявой дамочки и еще сильнее вжала подбородок в шарф.

«А коли на спинке мотылька белые разводы, похожие на череп, берегись, деточка. За тобой приглядывает костлявая».

«Да, бабуль, – ответила Лу, – мы с ней давние друзья».

***

С матерью не ладилось, и колючий, мешающий сделать один-единственный вдох комок застревал в горле каждый раз, когда мысли отталкивались от голоса в голове, от бабушкиного сумасшедшего шепота и мотыльков, возвращая в реальность. С матерью не ладилось: характер у нее был тяжелый, невыносимый временами, что хоть головой об стенку.

Лу всегда считала себя слабой. Этаким беззащитным щенком, тихо скулящим в своем маленьком глупом мире. Никто ее не слышал, никто не хотел помочь, никто не протягивал руку и не понимал, что она внутри – совсем не такая, какой кажется снаружи. Лу огрызалась, шипела, кричала, хлопала дверью и проводила долгие дни в запертой комнате в своих бойкотах, нападала и силой заставляла подбородок не дрожать, а слезам не позволяла вырваться, запихивая боль как можно глубже внутрь своего нутра.

Но все катилось в пропасть. Пропасть, которую нечем было заполнить, пропасть, лишенную света и тепла. Лу старалась. Надеялась, что ее манера стальной леди, что ее повзрослевший и достигший новой эволюционной ступени юношеский максимализм защитят эту слабую суть, сделают ее чуть более черствой, уверенной, смелой, но Лу ошибалась. Каждый раз она поднимала белый флаг, восстанавливала мир, и все возвращалось на круги своя.

Давленные годами слезы накапливались внутри и разрывали череп. Мигрень пульсировала в висках, предательская пленка растворяла в себе солнечные лучи, и мир перед глазами Лу расплывался, не позволяя понять, куда же все-таки идти. Холодный ветер пробирался под куртку. Запутывался в волосах. Он – наглец и мятежник – издевался над ней, делал лишь хуже, но еще и остужал горящие от гнева щеки, обнимал – единственный, кто готов был ее обнять, когда становилось невыносимо, – и исчезал в пустоте, оставляя ее совсем одну.